class="p1">Большой интерес вызывает кумранский календарь. При рассмотрении некоторых материалов выявились факты, побудившие исследователей поставить вопрос о несходстве официального иудейского календаря того времени и календаря кумранской общины[128]. Было обращено внимание на то, что в Комментарии к Хабаккуку Нечестивый жрец, которого сопоставляют с иерусалимским первосвященником, избрал для преследования Учителя праведности и его сторонников «праздник покоя», «день всепрощения» — «судный день» (XI, 4–8) — обстоятельство, невозможное для первосвященника Иерусалимского храма, если бы «судный день» официального жречества и «судный день» кумранской общины календарно совпадали. Кумранский календарь, одной из особенностей которого является то, что новый год всегда начинался со среды, а каждый праздник приходился ежегодно на один и тот же день недели, сходен с календарем апокрифической книги Юбилеев, обнаруживающей и в других отношениях точки соприкосновения с кумранской идеологией и литературой. Таким образом, различие в календарях подтверждает разрыв кумранской общины с богослужебными нормами официального жречества.
Но не только этим исчерпывается значение указанных открытий. «С первых христианских столетий до новейшего времени, — писал Д. А. Хвольсон, — ученых занимали вопросы: в который день Иисус Христос вкушал в последний раз пасхального агнца, затем, вкушал ли он его и, наконец, в который день он был распят; но, несмотря на это, им все-таки не удалось привести эти вопросы к положительному решению. Отцы древней церкви, православные, католические и протестантские богословы и исследователи старались разрешить эти вопросы и давали на них самые разнообразные ответы. В настоящее время многие западные ученые признали их неразрешимыми»[129].
Это высказывание вызвано очевидным противоречием между синоптическими евангелиями и евангелием от Иоанна. По синоптическим евангелиям тайная вечеря происходила вечером 14 нисана (Матф. 26, 17–20; Марк 14, 12–17; Лука 22, 7–14), а по евангелию от Иоанна днем 14 нисана Иисус был уже распят (Иоанн 13, 1–2), тайная же вечеря происходила 13 нисана. Но устройство пасхальной вечери за два дня до пасхи необъяснимо. Изучение этого противоречия в свете кумранских открытий позволило обнаружить тот поразительный факт, что одно из четырех канонизированных евангелий в изложении такого центрального сюжета, как описание «страстей господних», ведет исчисление по кумранскому календарю? Это обстоятельство, примечательное во многих отношениях, интересно и тем, что еще раз свидетельствует о связях евангелия от Иоанна с кумранской идеологией и литературой.
В многочисленных дискуссиях, разгоревшихся вокруг кумранских рукописей, значительное место занимает вопрос об Учителе праведности. «Некоторые экзегеты, — говорит по этому поводу Даниэлю, — пораженные аналогиями в выражениях, которыми описаны личность и история Учителя праведности, и теми, которые в Евангелии прилагаются к Христу, подумали, что Учитель праведности был чем-то вроде Христа до Христа»[130]. Автор этой цитаты, доктор богословия, сторонник идеи беспрецедентности и уникальности христианского вероучения, отклоняет такую интерпретацию. Но и он вынужден поставить перед теологами и экзегетами вопрос: что делать с этой внезапно возникшей в истории христианства крупной религиозной фигурой, не уступающей, по его оценке, Иоанну Крестителю, но оставшейся, однако, до кумранских открытий совершенно неизвестной. При этом дело осложняется тем, что, по словам того же теолога, «не может быть и речи о том, чтобы этот персонаж находился в непосредственном контакте с Христом или ранним христианством, поскольку он не жил в ту эпоху»[131].
Упоминание об Учителе праведности встречается задолго до кумранских открытий. Этот термин впервые появляется в Дамасском документе, найденном в каирской генизе (хранилище вышедших из употребления священных книг) еще в конце XIX в. Однако он тогда не привлек к себе должного внимания, и только кумранские находки, среди которых было обнаружено несколько фрагментов ранних списков того же Дамасского документа, позволили определить как принадлежность этой каирской рукописи, так и значимость упоминавшегося там персонажа.
Совокупность имеющихся материалов позволяет наметить сюжетную канву некоего повествования, распространенного в кумранской среде[132]. Главными и, по-видимому, реальными действующими лицами здесь являются Учитель праведности и противостоящий ему Нечестивый жрец. При этом собственные имена и того и другого не приводятся.
Учитель праведности, вероятно глава или основатель общины, охарактеризован как божий посланец. Оп сам — «избранник божий», и главная его функция — наставление тех, кто хочет присоединиться к избранным.
Этот положительный персонаж подвергся гонениям со стороны Нечестивого жреца, который, как об этом говорится в Комментарии к Хабаккуку, преследовал его, «чтобы поглотить его в гневе своего пыла» (XI, 4–6). При этом причиной гонений было само учение, которое тот провозглашал. По-видимому, это учение комментатор оценивает как откровение. Оно получено «из уст бога» (II, 2–3), оно раскрывает «все тайны слов его пророков-рабов» (VII, 4–5; ср. II, 7–10), оно послужит панацеей и в грозные дни последнего божьего суда (VIII, 2–3).
Однако учение было принято далеко не всеми. Активным противником его оказался Нечестивый жрец, которого довольно единодушно отождествляют с тем или иным первосвященником Иерусалимского храма. Но кроме официального жречества и его сторонников урон делу Учителя праведности нанесли и те, кто, первоначально примкнув к учению, затем, как об этом говорится в Дамасском документе, «отвернулись и изменили и отступили от колодца живой воды» (XIX, 21; ср. Комментарий к Хабаккуку II, 1–3).
Весьма важны отрывочные сведения относительно преследования и смерти Учителя праведности. В Комментарии к Хабаккуку сообщается, что Нечестивый жрец появился среди его сторонников, чтобы «поглотить» их и добиться их падения (XI, 4–8). Во фрагменте комментария на 37-й псалом отмечается, что Нечестивый жрец подослал кого-то к Учителю праведности, «чтобы убить его» (III, 8–9). В Комментарии к Хабаккуку упоминается о «наказании», которому подвергся Учитель (V, 10)[133].
Представляет интерес вопрос о мессианстве Учителя праведности. Приписываемые ему кумранскими документами черты богоизбранничества, откровение, которое он несет, по-видимому, дают право видеть в нем мессию. В Дамасском документе встречается и этот термин (II, 12). Там же, по-видимому, можно усмотреть ожидание прихода Учителя праведности в «последние дни» (VI, 8–11; ср. XX, 1). Фраза из Комментария Хабаккука: «В руки избранника своего бог отдаст суд над всеми народами» (V, 4) относится некоторыми исследователями к Учителю праведности. Выразительным дополнением к этому может служить то место Комментария к Хабак-куку, где проводится идея спасения верой. Приверженцев учения, говорит комментатор, «бог спасет от дома суда за их страдания и веру в Учителя праведности» (VIII, 1–3).
Этот образ, будучи сопоставлен с евангельскими рассказами об Иисусе Христе, обнаруживает известные элементы сходства. Здесь прежде всего бросается в глаза сходство общей сюжетной линии: некая исключительная личность — богочеловек в Новом завете, божий избранник в кумранских документах — «поставлена» свыше, чтобы возвестить людям новое богооткровенное вероучение, которое должно спасти их в день «божьего суда». Далее и евангельский Иисус, и