развернулась на голос матери, ни Ошер, что, наступив на край своего плаща, едва не рухнул на девушку. Может смог бы сказать Тард, успевший заприметить легкое колебание высоких травяных зарослей слева от выступа, склонившегося над проходом, валуна, но говорить ничего не стал.
Воля же, как ни в чем не бывало, неспешно приблизилась к ним. Тард ощутил это кожей, так и не оборачиваясь к ней. Уж она-то верно истолкует каждую эмоцию его взгляда, даже ту, что он сам не мог понять.
– А разве в темных местах не… Ну как-то по-другому, – смутившись, поинтересовалась Лейви, оглядываясь на, оставшийся позади, проход.
Сейчас, в свете рассветного солнца, его чернота и впрямь показалась жуткой. В ней не было просвета, не было заметно другой стороны, что вынудило девушку запоздало передернуть плечами и спешно нагнать Ошера.
Проследив за взглядом дочери, Воля только едва заметно усмехнулась, неспешно шагая босыми ступнями по траве, в стороне от дорожки.
– По-другому. На памяти современников здесь не произошло ничего ужасного, но что-то все же случилось и отголосок этого «чего-то» хранят разве что легенды, – ответила Рамина, зажав сапоги под рукой.
На миг сжав губы, принц поморщил нос. Босиком по траве, где достаточно камней, а может быть даже змей… Кшерхи. Впрочем, какой бы дикой не казалась каждая вторая их выходка конкретно в этот момент принц заинтересовался. Впрочем, Воля рассказ оборвала, проход отдалялся, а впереди уже виднелся приземистый дом с загоном для коз. Лейви, казалось, уже успела увлечься чем-то другим, Тард и вовсе угрюмо склонил голову, а сам Ошер ощущал себя одураченным ребенком и в конце концов не выдержал.
– А что рассказывают легенды?
Приподняв бровь, точно только и ожидала вопроса, Рамина примружилась.
– Зависит от того, кто рассказывает. Жители Злаграда, города, что вы видели, говорят, что стену возвели их предки, чтобы дать последний бой страшным чудовищам, явившимся из ночи за свежей плотью. Бой был жарким, но безнадежным. Одолевали чудовища храбрых защитников, что жизнь свою подороже продать желали. И вот, когда все воины пали, последний из защитников людей дал бой чудищам, сразил десяток врагов и последним ударом пришпилил их вожака к камню. И такой силы был удар, что треснул камень, и открылся проход, да в ту темную трещину и затянуло всю нечисть и ночь на том закончилась.
Рассказчиком Рамина, что не удивительно для кшерха, оказалась прекрасным. Голос звучал негромко, но торжественно, понизившись к концу истории до трагического полушепота.
Торжественную тишину, что воцарила на какое-то мгновение, прервал голос Тарда.
– Если защитник был последним и всех других людей перебили, то как же эти предки оставили наследников?
И хотя голос И'Ара звучал, казалось бы, обычно, в который раз споткнувшийся, Ошер был готов поклясться, что успел уловить нотку иронии. И не только он.
По губам Рамины проскользнула едва лукавая улыбка. Мальчики наконец-то начали становиться свободнее.
– Одна моя знакомая из стражей предположила, что почкованием. Даже в подробностях изобразила процесс. На стене таверны, к которой теперь мне лучше бы не приближаться, – с легким сожалением протянула она.
Встрепенувшись, Лейви удивленно взглянула на мать, прищурив, взбудоражено заблестевшие, голубые глаза.
– У тебя есть знакомая среди стражей? – воскликнула она, мигом подбежав к матери, точно щенок, только что хвостом не виляет.
Фыркнув, Грегуар выразительно скривился.
– Ай да какая знакомая, беда одна, а не знакомая! Стражам миры от зла беречь положено, а не разрушать все, – воскликнул он, одновременно вскинув руку.
Тропинка вела их к плетеной ограде, вернее проходу в ней, у которой показалась высокая фигура в темном. Даже с такого расстояния было несложно узнать Шарриаша. Только этот кшерх умел не просто замирать, а каменеть, точно и не дышал вовсе. Поначалу это даже немного пугало Ошера. Ну разве станет нормальный человек на половине движения резко останавливаться, подобно статуе? Нет, а вот кшерх – вполне себе станет.
Поморщившись, Ошер качнул головой. История Воли больше запутала, чем разъяснила, но уточнить он не успел. Голос снова подал Тард.
– Кто такие стражи?
Удобнее перехватив сапоги, Рамина взглянула на него.
– Те, благодаря кому миры оборотов живут, а не выживают. Думаю, Лейвина позже расскажет подробнее, а сейчас я хочу познакомить вас кое с кем.
Ускорив шаг, последние несколько десятков шагов Воля пробежала с легкостью юной девушки.
Проводив ее взглядом, Тард только хмыкнул. Сковывающее его напряжение отступило, позволяя вздохнуть свободнее.
– Вы хоть на какой-то вопрос можете ответить сразу и четко? – скосив взгляд на Лейви, обреченно поинтересовался.
Лукаво улыбнувшись, девушка только развела руками.
– Мы – кшерхи.
И ответить точнее она не могла.
Острая боль в ноге давно сменилась тупой и ноющей, но Солэй старательно подавлял это, подгоняя коня. Позже отдохнуть можно будет! Всякая боль сейчас казалась мелочью в сравнении с острым чувством стыда и глухой ярости.
Его победила женщина! Ничтожное существо, у которого нет и права голоса, жалкая бродяжка! Гнев не оставлял его ни на мгновение. Всю дорогу до Ретсита он держался только на нем и даже сейчас он дарил силы. И пусть Бэйзи советовал отлежаться, поберечь ногу, оставаться вдали от столицы было невыносимо. Ждать невесть чего, зная, что подвел друга, подвел Верховного жнеца, подвел всех, не сумев расправиться с горсткой бродяг.
Глухо зарычав сквозь стиснутые зубы, Снейк подхлестнул коня. Нет, за свои ошибки он будет отвечать сам.
Всхрапнув, гнедой рванулся вперед, стрелой летя над трактом к Корвидиуму. Оставалось немного, над головой всадника уже сомкнулись верхушки дубовой рощи, за которой до столицы рукой подать.
Хотя зачем он так рвался вперед Солэй не знал. Весть о том, что он подвел Матаана уже достигла адресата, исправить он ничего не мог и разумнее было бы последовать совету Бэйзи, но… Но он не мог. Каждый раз, стоило закрыть глаза, он снова и снова видел перед собой лицо проклятой женщины-кшерха, заново переживал унизительную вспышку боли. От этого мучительного видения не могло спасти ничего и Солэй бежал. Куда глаза глядели, только бы подальше от жгучего желания перевернуть мир, но отыскать паршивку и вырезать ей сердце.
Лес закончился так же неожиданно, как начался. Только вот кругом были тяжелые ветви вековых дубов, а вот они уже остались позади и дорога, круто нырнув вниз, к долине перед городом, уперлась во врата Корвидиума. Его темная громада, отмеченная по периметру стены, искрами факелов, точно отрезвила Солея. Спешно натянув поводья, мужчина осадил коня, пуская