И снова все обволакивается каким-то туманом, еще секунду назад четкие изображения становятся зыбкими, и таят, как утренний туман под лучами солнца.
И тихий голос, похожий на шелест шелка или шорох осенней листвы шепчет: «Жемчужина, жемчужина».
Звук, вначале похожий на шелест, усилился. Ник вышел из оцепенения. Такого видения у него еще не было. Такой реальности и остроты восприятия. Это было что-то весьма странное. В этот миг он услышал, что кто-то тихо скребется в дверь и приглушенные голоса за ней.
Глава 15
— Кто там? — спросил удивленно Ник. И услышал немного растерянный голос Петруса.
— Барышня просит разрешения войти.
«Барышня? Что за барышня в этот час ко мне?» — мелькнуло в голове у Ника. Он вскочил на ноги, бросился к двери и увидел растерянное лицо Петруса и позади него Лили.
— Лили, что случилось? С вами все в порядке? — тревожно спросил он.
— Вы сказали, что вы мой друг, — сбивчиво начала говорить Лили, — и вот я пришла. Я боюсь.
— Садитесь, садитесь, Лили, — и Ник подвел девушку к креслу, сделав знак Петрусу, чтобы тот исчез. Высоко подняв брови, что служило у Петруса выражением целой гаммы душевного состояния, от недоумения до восторга, он удалился.
Все внимание Ника было теперь занято Лили. Он видел, что девушка не на шутку испугана. Лили сидела на краешке кресла и ее огромные глаза и немного растрепанные волосы придавали ей вид галчонка, выпавшего из гнезда.
— Это не он, — сказала Лили, глядя на Ника.
— Кто? — недоуменно спросил Ник.
— Да этот человек, который выдает себя за Ивана Александровича Аргутинского.
Ник вздрогнул.
— Что? Почему вы так решили? Расскажите мне подробнее, не волнуйтесь Лили, эдесь у меня вы в безопасности.
— Так вот. — Лили достала кружевной носовой платочек и начала нервно теребить его в руках, пытаясь сосредоточиться. — Вы помните, я вам сказала, что Елена Ивановна была всегда очень добра ко мне. И наши дачи в Коджорах были рядом, я много времени проводила у нее. И конечно, когда приезжал ее сын, Иван Александрович, Ивик, я всегда бывала у них. Наверное, смешно, что взрослый человек, ученый, старше меня на целых 25 лет, играл со мной, совсем еще малышкой, на равных. Он придумывал и рассказывал мне удивительные истории. В общем мы были с ним большими друзьями. И вот однажды мы увидели, как на север летит журавлиная стая. Это было изумительное зрелище. И тогда Ивик рассказал мне историю о древнем греческом поэте Ивике, на которого напали разбойники. Они ограбили его и смертельно ранили. И умирающий Ивик увидел летевших журавлей и сказал, что журавли будут свидетелями его смерти. Когда поэта нашли мертвым, его убийц искали и не нашли. Прошло время. И вот однажды один из его убийц увидел журавлей. И насмешливо сказал: «Вот летят свидетели Ивика!». И этим выдал себя.
— Да, — сказал Ник. — Верно. И все это описал Шиллер. Продолжайте, Лили.
— И вот мы придумали игру. Нашим тайным паролем были журавли. Этого Ивик не мог забыть. Как не мог забыть и меня. Я выросла и изменилась, но в последний раз мы виделись пять лет тому назад. В этот его приезд мы еще не виделись, меня не было в городе, я была в Коджорах. Но не настолько же я изменилась, чтобы вовсе меня было не узнать — это невозможно.
— И что дальше? — спросил Ник, он уже начал кое-что понимать.
— Это не Ивик. Уж на журавлей-то он должен был откликнуться. А этому человеку, и это было видно, мои слова ничего не говорили, — твердо сказала Лили. — Это точно не Иван Александрович Аргутинский.
— Лили, вы знаете, что настоящее имя Ивана Александровича Бодуэн де Куртэне?
— Что? Нет, не знаю, но подождите, подождите. Этот Куртэне, что был у Тулуз-Лотрека… Такой неприятный человек, но что-то мне показалось в его лице знакомым, хотя я и не уловила это до конца… Что-то смутное… Я ничего не понимаю, но у меня чувство, что случилось что-то ужасное с Ивиком.
И она в смятении вскочила с кресла. Ник усадил ее обратно, налил воды и подал Лили. Она немного успокоилась и потом вдруг неожиданно выпалила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что же я такое говорю! Как это я не знала! Я, конечно, знала историю Елены Ивановны и Ивика. Подождите, Николай Александрович…
— Просто Ник, — сказал Ник, придвигаясь к Лили. — Попробуйте вспомнить все, что касается этой семьи. Все, все. Какие-то ваши детские впечатления от посещения ваших соседей. Какие у них были слуги… Вот вчера там был слуга, Данила…
— Какой еще Данила, — удивилась Лили. — Никаких Данил там и в помине не было.
Теперь пришла очередь недоумевать Ника.
— Ну как же, среднего роста, коренастый, вид странноватый, руки длинные, длиннее чем у нормальных людей, морда лошадиная и борода лопатой…
— Все, что вы говорите, напоминает мне образ кретина Виктора, только без бороды, — резко сказала Лили.
Ник вскочил пораженный.
— Черт подери, Лили, а ведь и вправду… Неужели Виктор был сообщником? Похоже на то. Тогда понятна странная смерть Тулуз-Лотрека. Ведь никого, кроме Виктора там не было.
— И покушение на вас, — добавила Лили.
— Да, конечно, конечно, — задумчиво сказал Ник. — Ну постарайтесь, Лили, вспомнить все, что вы сможете, о доме Аргутинских.
Лили задумалась.
— Ну, вот, мои детские впечатления. Я всегда с удивлением и какой-то опаской разглядывала картины, висевшие в гостиной. Как я теперь понимаю, мастерство художников было таково, что я их воспринимала как живых людей. Это были великолепные портреты, мельком как-то при мне было сказано, что они собраны первым мужем Елены Ивановны. И еще у Елены Ивановны в комнате был заветный сундучок, где она хранила семейные альбомы в великолепных замшевых и кожаных переплетах, украшенных затейливыми металлическими накладками. Там же она хранила и какие-то девичьи письма, и другие вещицы, принадлежавшие лично ей. Она не любила, когда кто-нибудь был бы рядом с ней, когда она открывала сундучок и доставала из него дорогие ее сердцу вещицы. Исключение делала только для меня и при этом сажала меня на тахту, несколько поодаль и строго говорила: «Лилечка, сиди тихо, я седлаю коней моей памяти». И я сидела тихо и ждала, когда кони будут, наконец, оседланы. Они представлялись мне маленькими, игрушечными и в то же время живыми и пока я их ждала, а Елена Ивановна предавалась воспоминаниям, я засыпала на тахте. Вот только этот сундучок и представлялся мне таким таинственным. Больше ничего особенного я припомнить не могу, Елена Ивановна была обычной тифлисской дамой. Правда, немного замкнутой. Но это можно объяснить той трагедией, которую она пережила в молодости.
И Лили замолчала, продолжая теребить платочек и испуганно глядя на Ника.
Ник думал, что ему делать. С одной стороны, он ни за что не хотел отпускать Лили одну домой. Но, зная Кавказ, он не мог оставить ее у себя, под своей защитой. И тут спасительная мысль пришла ему в голову.
— Скажите, Лили, — спросил он, — вы знакомы с Елизаветой Алексеевной?
— Конечно, — немного удивленно сказала Лили, — конечно, и очень даже. Она бывает у нас и я, в свою очередь, часто навещаю ее. Я брала у нее уроки французского. Она хорошо знает папу. И знала маму. Елизавета Алексеевна часто гостила у нас в Коджорах.
Ник облегченно вздохнул.
— Тогда вот что. Вы не должны возвращаться домой. Я боюсь, что это опасно. Сейчас я напишу записочку Елизавете Алексеевне. Останьтесь сегодня у нее, я очень прошу вас.
— Я рада, что вы мне поверили, — тихо сказала Лили, глядя на Ника своими огромными глазами. — Но там няня, там Маруся.
— Няня и Маруся не представляют интереса для этих людей, но на всякий случай мы примем меры, у меня есть знакомые и они проследят, чтобы им не причинили зла. А я должен буду сейчас отлучиться и хочу знать, что вы в безопасности у Елизаветы Алексеевны. Да и Петрус остается в доме и будет охранять дам, — шутливо сказал Ник, стараясь поднять настроение.
— Так этот дом как крепость, — сказала Лили. — Здесь все в безопасности.