Он взглянул на часы в углу обзорного экрана и мысленно пожал плечами. Еще восемнадцать минут и он сможет лично наблюдать за реакцией контр-адмирала Аугустуса Хумало.
Зрелище обещало быть интересным.
Причальный отсек КЕВ «Геркулес» был намного больше, чем у «Гексапумы» и странно тих, когда Терехов, проплыв по стыковочному туннелю, вступил в область стандартной гравитации отсека.
– Прибыл командующий КЕВ «Гексапума»! – раздалось из динамиков и встречающий эскорт встал «на караул», когда Терехов приземлился вне разграничивающей линии на палубе.
– Прошу разрешения взойти на борт, мэм! – спросил он у вахтенного офицера.
– Разрешаю, сэр! – ответила на запрос молоденькая лейтенант, отдала честь и отступила в сторону, освобождая дорогу капитану «Геркулеса» Виктории Сондерс.
– Капитан, – сказал Терехов, салютуя.
– Добро пожаловать на борт, капитан Терехов, – ответила Сондерс, салютуя в ответ. Темно-рыжая капитан была старше Терехова на добрых пятнадцать стандартных лет, и выражение ее лица почти не отражало ее эмоций. Ее четкий сфинксианский акцент звучал немного напряженнее, чем обычно, но рукопожатие было твердым.
– Благодарю, мэм. – Терехов был необычайно взволнован, увидев белый берет на голове у Сондерс и означавший, что она является капитаном гиперпространственного корабля Королевского Флота Мантикоры. Его собственный берет покоился на его плече под эполетом, так как правила этикета исключали его ношение на борту корабля, где командовал другой капитан, и он задался вопросом, неужели он разволновался из-за берета Сондерс потому, что слишком уж большой была вероятность того, что свой ему уже не носить никогда.
– Прошу Вас следовать за мной, капитан, – продолжила Сондерс, – адмирал Хумало ожидает Вас в своем кабинете.
– Конечно, мэм.
Терехов шел следом за Сондерс, пока капитан «Геркулеса» сопровождала его к лифтам. Сондерс не сказала больше ни слова, за что Терехов был ей очень благодарен. Не было смысла притворяться, что это обычный визит вежливости капитана одного корабля к другому, и попытавшись сделать вид, что это так, он лишь накрутил бы себе нервы.
Странно, подумал он, когда Сондерс зайдя в кабину лифта вместе с ним, нажала кнопку, указав пункт назначения. Он размышлял об этом моменте в течение буквально месяцев – и теперь, когда этот момент настал, он ощущал напряжение в мышцах живота, чувствовал каждое дуновение воздуха и видел каждую, самую маленькую, царапину на приборной панели лифта. У Терехова гора с плеч упала, когда Хумало прибыл раньше солли, но еще он ощущал и вину из-за того, что чувствовал облегчение и от осознания того факта, что старшинство Хумало делало с этого самого момента именно его ответственным за всё происходящее. Прибытие Хумало означало также еще и то, что настал день расплаты для Терехова. Он осознавал, что последствия всех его действий все ближе, и был слишком честен с самим собой, чтоб притворяться, что они не пугают его намного сильнее, чем страшило противостояние с Флотом Моники. У этого страха не было яркого «сырого» ужаса встречи с огнем врага, но это делало его, во многом, еще кошмарнее. В битве, по крайней мере, была иллюзия того, что его судьба зависит от его собственных решений и поступков. Сейчас же, судьба зависела от решений и поступков других, и он ничего не мог поделать, чтоб, так или иначе, оказать влияние на это.
И все же, несмотря на весь страх, он чувствовал удовлетворение. Именно это и было странным. Это не означало, что он чувствовал себя счастливым или что у него не будет сожалений, если его флотская карьера будет закончена. Он просто знал, с уверенностью, отметающей все сомнения, что решения, принятые им и действия, им совершенные, были единственно возможными, которые он мог принять и совершить, и остаться тем человеком, которого любила Шинед Терехова.
И он понимал, что все остальные последствия во всей Вселенной вторичны.
Кабина лифта остановилась и Терехов проследовал за Сондерс к двери каюты, у которой, по обыкновению, стоял на карауле морпех.
– Капитан Сондерс и капитан Терехов к адмиралу, – сказала Сандерс морскому пехотинцу.
– Да, мэм. Благодарю, мэм, – ответил капрал, как будто он и понятия не имел, что за офицеры перед ним. Он отступил и нажал кнопку на интеркоме. – Капитаны Сондерс и Терехов к адмиралу.
Дверь немедленно ушла в сторону и капитан Лоретта Шоуп, начальник штаба Аугустуса Хумало выглянула из каюты.
– Прошу, – пригласила она, отступив назад и позволив им пройти через колоссальную столовую в сравнительно небольшой кабинет, где их ожидал Хумало.
Адмирал остался сидеть за своим столом, когда трио капитанов вошло.
– Садитесь, – сказал он, прежде чем они успели обменяться официальным воинским салютом, и Терехов и две женщины уселись в удобные кресла.
Хумало откинулся в своем кресле и вдумчиво вглядывался в Терехова несколько секунд. Затем медленно покачал головой.
– И что мне теперь с Вами делать, капитан Терехов? – в конце концов спросил он, все еще покачивая головой. Терехов начал открывать рот, но Хумало взмахом руки прервал его.
– Вообще-то это был риторический вопрос, капитан, – сказал он. – Но, тем не менее, он полностью отражает суть всей дилеммы, не так ли? Я сомневаюсь, что даже Вы с Вашим явно чрезвычайно активным воображением в состоянии достоверно представить мою реакцию или реакцию баронессы Медузы, когда «Эриксон» доставил нам Ваше… официальное послание. Мистер О’Шонесси, в частности, выглядел довольно… встревоженным Вашими выводами и намерениями.
Терехов знал, что Грегор О’Шонесси, главный гражданский аналитик разведки баронессы Медузы, не был самым ярым поклонником людей в форме.
– Честно говоря, даже несмотря на все предыдущие расхождения во мнениях с мистером О’Шоннеси, мне было непросто не согласиться с его реакцией, – продолжил Хумало. – Давайте глянем. Во-первых, акт небольшого пиратства в системе Монтаны, когда Вы украли «Копенгаген» – и у кого – у Генриха Калокаиноса – чтоб использовать в качестве разведчика здесь, в Монике. Калокаинос никогда особенно не симпатизировал Звездному Королевству, и у него в кармане достаточно членов Ассамблеи Лиги и, что гораздо важнее, бюрократов Пограничной Безопасности, что офицеру с Вашим опытом работы в МИДе, я уверен, прекрасно известно. Затем то, как Вы склонили президента Саттлза заключить под стражу всю команду «Копенгагена», чтоб позволить Вам украсть корабль. Так или иначе, я не думаю, что Пограничная Безопасность будет в восторге от его действий, когда новости о его небольшой эскападе дойдут до комиссара Веррочио, и это все еще может привести к нежелательным последствиям для Монтаны.
– И давайте не будем забывать то, как Вы полностью порушили все мои планы развертывания, присвоив контроль над кораблями Южного Патруля, которым полагалось прикрывать весь фланг Скопления. Или тот факт, что Вы преднамеренно проинформировали меня – если память не изменяет, Вашего старшего офицера, номинально, по крайней мере, – о Ваших планах способом, полностью исключающим любые попытки с моей стороны предотвратить Ваши намерения.
– Что и привело меня к последствиям этих намерений.
Он тонко улыбнулся.
– Согласно Вашего доклада, Вы уничтожили целую дюжину линейных кораблей постройки Лиги находящихся на службе у государства-партнера Лиги без каких-либо приказов или формального объявления войны между Звездным Королевством и указанным государством. Попутно Вы убили несколько тысяч военнослужащих Моники и неопределенное – но несомненно очень большое – количество судостроителей Лиги и Моники, многие из которых, без сомнения, были гражданскими. Вы потеряли шесть кораблей Ее Величества наряду с более чем шестьюдесятью процентами личного состава и всем четырем, оставшимся в строю кораблям из Ваших первоначальных сил, были нанесены тяжкие повреждения. И, помимо всего этого, и в Вашем докладе и в истеричных жалобах, уже полученных мной от президента Тайлера, говорится о том, что Вы угрожали уничтожить гражданскую часть станции «Эройка» – и, кстати, всех гражданских, расквартированных там – в целях удержания Флота Моники на приколе и предотвращения эвакуации персонала и возможных улик с двух оставшихся линейных крейсеров.
Он мягко раскачивался в кресле, рассматривая Терехова еще несколько секунд, затем приподнял одну бровь.
– Как Вы считаете, это достаточно подробное описание всех Ваших энергичных действий за последние два или три стандартных месяца, капитан?
– Да, сэр, – Терехов услышал свой ответ, прозвучавший с чрезвычайной твердостью.
– И Вы можете предложить иное… объяснение или оправдание для своих действий, отличное от содержавшегося в отчетах?
– Нет, сэр, – ответил Терехов, твердо встретив адмиральский взгляд.