Зачем?!! Зачем ты убил его?!!!
Я не понимала что происходит. Я не хотела ПОНИМАТЬ то, чему только что стала свидетелем!
Пытаясь унять дрожь в пальцах, я прикоснулась к обескровленной руке Макара, наивно надеясь, что он сейчас очнется.
Но нет…
Кинжал торчал прямо из сердца парня — с такими ранами не выживают.
Я как китайский болванчик ошеломленно мотала головой из стороны в сторону.
Какого черта?!
Вместо разъяснений Менгуй всей пятерней вцепился мне в волосы и резко дернул вверх, поднимая на ноги. Я громко зашипела, почувствовав нестерпимую боль в затылке.
После он не отпуская волос, выплюнул мне прямо в лицо:
— Пригрели на груди змею! Да как ты посмела предать своего каана?! Блудница!
Мужчина еще сильнее натянул волосы. Слезы брызнули из глаз, и я взвизгнула.
— Что?! Да что ты несешь?! Я ничего такого не делала!
— Она еще спрашивает! — взревел военачальник и как куклу швырнул меня на землю.
Из груди вышибло весь воздух, и я свернулась калачиком, закрывая руками лицо, в страхе, что Менгуй на этом не остановится.
— Хватит! Не трогай меня!
— С чего вдруг?! Ложишься под всех подряд, а я должен тебя жалеть?!
Голос военачальника буквально сочился ядом.
Так вот в чем дело! Он решил будто бы я с Макаром… Но это же бред!!! Да я знаю его не больше пяти минут!
Вот только кто мне поверит?
Остроносые сапоги Менгуя остановились прямо напротив моих глаз, и я сжалась в комок, ожидая удара. Сплюнув на землю в опасной близости от моей головы, мужчина вдруг громко свистнул.
Неподалеку тут же раздался цокот копыт, и лошадь Менгуя покорно вернулась к хозяину.
— Пусть теперь каан решает твою судьбу! — выдал он, и подхватив меня поперек талии, быстро забросил на лошадь, после чего вскочил и сам. Стегнул по пятнистому крупу коротким хлыстом, и лошадь оглушительно заржав устремилась в сторону площади.
— Посмотрим, станет ли каан спасать блудную девку! — прошипел мне в ухо Менгуй, — Никто за тебя не заступится, Шулам! Но ты не переживай, я так и быть, выкуплю тебя у Ердена. Даже заплачу, так сказать за ущерб, если понадобится.
Мужчина самодовольно захохотал, и еще раз стегнул лошадь. А у меня буквально отвисла челюсть от открывающихся перспектив.
Вот почему он так зацепился за мою “порочную” связь с Макаром! Менгуй судя по всему решил, что это прекрасный шанс заполучить меня в свою коллекцию…
Боже, но это же просто бред! Неужели Хан ему поверит?
Скачка была просто сумасшедшей. Судорожно вцепившись в шею животного, я лихорадочно пыталась придумать как спастись. Но ситуация была безвыходной. Спрыгнуть с лошади не получится, на такой скорости я разобьюсь насмерть, да и мертвая хватка Менгуя не позволит этого сделать.
— Зачем тебе это? — спросила я, перекрикивая ветер, — Неужели ты настолько завидуешь Ердену?
— При чем тут зависть, дура! — разозлился мужчина, — Я должен был стать кааном. Я, а не этот ублюдок! Он одним лишь появлением на свет опозорил весь наш улус! Но отец Ердена так любил эту русскую рабыню, что даже ребенка от нее решил оставить и в итоге сделать своим преемником! Я столько лет был его правой рукой, и что в итоге? Чем он отплатил?! Отдал улус этому бастарду! Я заберу у него все, что ему дорого, помяни мое слово!
— Это ты убивал русских наложниц? — вдруг вырвалось у меня.
Не знаю почему я в открытую решила спросить, но вопрос ввел Менгуя в недоумение.
Громко фыркнув, он с ехидством ответил:
— К чему мне резать русских баб, если с ними можно сделать и что-нибудь более приятное?
И сам засмеялся своему “остроумному” ответу.
Меня передернуло от омерзения.
Урод.
В сотый раз за последние минуты, пытаясь, призвать стихию, я вновь и вновь терпела фиаско. Огонь ни в какую не хотел идти на контакт. Идиотская магия! Зачем она вообще нужна, если я даже себя защитить не могу?! Поджечь бы Менгую сейчас его причинное место, да скинуть с лошади!
Едва я успела об этом подумать, как сумасшедшая скачка сошла на нет, и лошадь Менгуя остановилась прямо около того столба, на котором совсем недавно висел Саян.
Даа… Жизнь конечно любит надо мной посмеяться. Еще полчаса назад я собиралась спасать Саяна, а теперь сама буду на его месте.
Однако Менгуй не счел нужным приковывать свою добычу к столбу.
Сдернув с лошади, он сбросил меня на землю, и подобрав с земли толстую цепь, обернул вокруг тела в несколько раз. Оба конца цепи остались в его руках, и теперь я буквально была марионеткой военачальника.
На поляне уже начал потихоньку собираться народ, заинтересованный новым представлением. Вскоре кто-то рассказал о происходящем каану, и тот молнией ворвался на поляну, расталкивая толпу зевак.
— Какого демона здесь происходит?! Что ты себе позволяешь, Менгуй?! Отпусти ее!
— А происходит то, Ерден, что одна из твоих наложниц посмела предаться распутству со своим соплеменником! Я поймал их у реки. Ее любовничка я убил на месте, а судьбу девки решать тебе.
Хан резко остановился, неверяще вглядываясь в мое лицо, и периодически переводя взгляд на Менгуя.
— Ничего такого не было!! — не выдержала я, — Он все врет! Я знала того парня не больше пары минут! Он просто вернул мне кошелек, который я обронила!
Менгуй тут же натянул цепи, и я закричала от боли, ощутив как трещат собственные ребра.
— Ты должна была все время находиться с Унурой, где она? — напряженно спросил Хан.
На лице мужчины читалось отвращение и гнев. И лишь на дне черных глаз все еще немного плескалось сомнение.
— Она..
Договорить мне не дали.
— Унура!
На рык каана из толпы тут же выбралась перепуганная насмерть прислужница. Поклонившись почти до земли и заискивающе заглядывая ему в глаза, Унура поведала:
— Ваша наложница сбежала, господин! Клянусь, я все это время искала ее, но она как сквозь землю провалилась! Прошу, пощадите!!!
Вот черт! Я же сама велела все сваливать на меня. Но я же не знала, что меня обвинят в ТАКОМ!
Девушка, рыдая, упала каану в ноги.
Хан тут же отмахнулся от нее как от надоедливой мухи, и обойдя дугой, остановился прямо возле меня.
Он ничего не говорил, но один его тяжелый, мрачный взгляд бил наотмашь не хуже хлыста.
— Я не виновата… — сквозь слезы прошептала я, прикрывая веки.
Он не поверил мне.
— Разве блуднице место в гареме каана? — торжествуя, спросил Менгуй.
Я вздрогнула, услышав как толпа согласно заулюлюкала.
— Место ей на виселице! — и вновь публика одобрительно загалдела,