— Но как?! — Она едва не задохнулась от негодования. — Ты что, не понимаешь, что до тебя невозможно добраться? Легче увидеть королевскую особу, чем получить аудиенцию у тебя!
— Ты говоришь глупости…
— Это не глупости. — Она смахнула пряди с бледного лица. — Ты совершенно недоступен для общения. Я не смогла проникнуть сквозь стену из твоих телохранителей и невозмутимых секретарш, чтобы сказать тебе хоть одно слово.
— Ты, наверное, не очень-то старалась.
Его несправедливость жгла как соль на открытой ране. Кимберли обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.
— Я дважды звонила, и ты дважды отказывался говорить со мной. А когда я сделала последнюю попытку сказать тебе, что я беременна, и пришла в твой офис, все, что ты сделал, это дал указания шоферу отвезти меня в аэропорт. Ты хотел, чтобы я уехала, и я уехала.
— Я думал, что ты хотела поговорить о наших отношениях. — Он чуть-чуть смутился.
— Нет. Я хотела сказать тебе о моей беременности. А теперь ты обзываешь меня вымогательницей… — Она сунула руку в сумочку и вытащила кипу бумаг. — Это счета. Вот на что я потратила деньги… включая последнюю упаковку памперсов. Счетов на модные дамские туфли ты не найдешь. Мне претило тратить твои деньги, Люк, но я сделала это ради Рио. — Она вложила ему в руки чеки.
Он потерял дар речи и, побледнев, уставился на бумаги, потом швырнул их на диван.
— Я ни за что не оставил бы ребенка…
— Но к ребенку прилагается мать. Сложно, да? Неужели ты изменил бы свой образ жизни плейбоя ради сына?
Он в замешательстве запустил пальцы в гладко причесанные волосы.
— Я не знаю, что бы я сделал… но узнать обо всем… вот так… это тяжело…
— Тяжело? А не тяжело узнать, что ты беременна, а тебе всего восемнадцать, и ты без работы, и одна в чужом городе? Вот это по-настоящему тяжело, Люк!
— Но тебе могла помочь семья…
Она подавила боль — ей трудно было признаться в том, что родители отвернулись от нее, когда она попросила о помощи.
— Родители не одобряли моей карьеры модели, а что уж говорить, когда я стала твоей любовницей и отказалась от всего, лишь бы быть с тобой.
— Они могли бы помочь тебе…
— Могли бы. Но люди не всегда поступают так, как следовало бы. — Она бросила на него многозначительный взгляд и увидела, что у него на щеках заалели два пятна. — Единственной поддержкой стали для меня твои кредитные карточки, Люк. И хватит твердить, что я плохо поступила, и нечего изображать из себя праведника! Может быть, тебе стоит пересмотреть собственные взгляды на жизнь. — Она подхватила сумочку и, задыхаясь, пошла к двери — ей необходимо было глотнуть свежего воздуха.
— Ты не уйдешь отсюда, — остановил ее твердый голос Люка.
Она вызывающе посмотрела на него.
— Установи за мной слежку! Наш разговор никуда не приведет, а я устала.
И, не оборачиваясь, ушла.
Всю ночь Кимберли перебирала в памяти разговор с Люком. Когда утром она сидела за чашкой крепкого кофе, раздался звонок в дверь — это пришел он. Судя по темным кругам под глазами, он тоже провел бессонную ночь.
— Я могу войти? — неуверенно спросил он.
— Зачем? Чтобы снова обвинять меня? У него дернулась щека.
— Никаких обвинений не будет. Но согласись — мы должны кое-что обсудить.
— Не уверена, что у нас получится. Черные глаза Люка гневно сверкнули.
— Meu Deus, я стараюсь изо всех сил, а ты — нет!
— Люк, при чем здесь наши с тобой старания? Рио — вот кто важен. Я не доверяю твоему характеру.
— Чем мой характер плох? Да, я был зол, но сегодня я успокоился, и Рио я не испугаю. Разве вчера он выглядел испуганным?
— Нет. Но он не знал, кто ты. И ты можешь испортить ему жизнь, а я этого не допущу.
У Люка напряглись скулы.
— Я не собираюсь никому портить жизнь.
— Разве? А твое вчерашнее поведение?
— Возможно, я был немного несправедлив к тебе… — признался он.
Как же ей хотелось дать ему пощечину!
— Немного?
Он смущенно пожал плечами.
— Хорошо — больше, чем немного. Но все это в прошлом, а мы должны поговорить о будущем.
— Да ну? — Кимберли рассмеялась. — И забыть о прошлом? Как удобно.
Он выругался себе под нос.
— Я сожалею о случившемся, но прошлое есть прошлое, а главное, о чем надо думать, — это будущее.
Кимберли недоверчиво покачала головой.
— Meu Deus, чего ты от меня хочешь? — У него был вид человека, загнанного в угол. — Изменить то, что произошло, я не могу, но исправить могу. Нам надо поговорить.
— Мы сказали все, что хотели, прошлым вечером.
Люк тяжело вздохнул и бросил через плечо взгляд на поджидавшую его на улице машину.
— Может, ты меня впустишь? Или мы попадем в заголовки завтрашних газет.
Кимберли понимала, что не стоит откладывать неизбежное, и пошире растворила дверь. Люк быстро прошел мимо нее на кухню.
— Приятная комната. — Он посмотрел на двустворчатое, доходящее до пола окно в садик. — Очень мило. Удачное приобретение. Цена квартиры, должно быть, значительно возросла с тех пор, как ты ее купила.
— Ты всегда думаешь только о деньгах и вложениях капитала?
— Нет, иногда я думаю о сексе, а теперь у меня есть ребенок, о котором я думаю. — Люк огляделся и неожиданно спросил: — Ты живешь здесь с Джейсоном? Это с ним ты разговаривала по телефону?
— Да. — Кимберли поставила на плиту кофейник. — Он мой единственный друг.
— Хорошо, что мне известно о его сексуальных предпочтениях, которые не распространяются на красивые модели.
— Это ты к чему?
— Да к тому, что иначе я свернул бы ему шею.
— Люк, мы с тобой больше не вместе, — напомнила ему Кимберли, наливая кофе в кружки, — так что твоя ревность нелепа. Я могла бы жить с кем угодно.
— И ты с кем-то жила? — грозным голосом спросил Люк.
У Кимберли вырвался вздох.
— Нет, Люк, не жила. У меня был ребенок, я работала и очень уставала. Последнее, о чем я думала, так это о мужчинах. К тому же мой опыт с тобой отвратил меня от мужчин на всю оставшуюся жизнь.
— Не на всю, — тихо произнес он, поднося кружку ко рту. — Могу напомнить тебе последние две недели.
Она с трудом сделала глоток.
— Это — другое дело.
— Не другое. — Он задумчиво и пристально смотрел на нее. — Возможно, ты так говоришь потому, meu amorzinho, что не смогла найти мужчину, с которым чувствовала бы то же, что со мной.
Какая наглость! Но вредный тоненький голосок в мозгу нашептывал Кимберли, что Люк абсолютно прав.
— Ты — законченный эгоист.
— Я просто говорю правду. Чтобы наш брак оказался удачным, надо быть честными друг с другом.