Читать интересную книгу Последний дракон - Лине Кобербёль

Он застыл на бегу и стоял так, напоминая аиста, меж тем как туман окутывал его.

— Если подойдешь ко мне хоть на шаг, — произнесла я холодно, голосом, который едва узнала сама, — я превращу тебя в камень.

Он заколебался. Глаза его, казалось, в лунном свете побелели, а рот превратился в темную дыру. Я слышала его тяжкое дыхание: их-ха, их-ха, схожее со звуками кузнечного меха Рикетра в нашей кузнице в Березках.

— Меня тебе не запугать! — сказал он.

Но по голосу его я услыхала: он врет. Я уже запугала его. Потому-то он и остановился. Все они знали: я — дочь Пробуждающей Совесть, и я слышала, как они судачили обо мне, когда болтались наверху на палубе и думали, что я их не слышу. «Ведьмино отродье», или как там они называли меня ныне — «троллева девчонка», «приплод дьявола»… Право, мне были хорошо знакомы все эти бранные слова. Я почти видела, как мысли вертятся у Кео в голове. Раз можно заставить человека уснуть, то разве нельзя точно так же превратить его в камень? Он-то не знал, могу ли я… Но и не был до конца уверен, что не смогу…

Я подняла флейту.

— Убирайся! — посоветовала я ему. — Скажи, что не нашел меня. Скажи, что я свалилась в воду и утонула. Говори что хочешь, но убирайся восвояси, иди своим путем и не мешай мне идти моим.

— Они могут нас увидеть, — произнес он.

Я покачала головой:

— Уже не могут.

Вообще-то я имела в виду, что мы с ним отошли так далеко, что им не разглядеть нас во мраке и в тумане. Но он понял это иначе. Он резко оглянулся. И тут он испугался всерьез. Туман и иней толстым белым одеялом покрыли болотистую почву, а месяц как раз исчез за тучей. Дорога скрылась. Казалось, будто мы внезапно оказались совсем одни в целом мире, только мы одни.

— Теперь тут только ты да я, — холодно произнесла я тем самым чужим голосом, что испугал и меня, — но, если ты сейчас же уберешься обратно, я ничего тебе не сделаю!

Он по-прежнему колебался. Я слегка приподняла флейту. Он невольно сжал кулак. Затем повернулся кругом и помчался, но больше уж он не прыгал с кочки на кочку сноровисто и ловко, а в панике ломился через лужи и ямы с водой и черный ил, словно баран, за которым гонится волк. Еще долго после того, как мороз и мрак поглотили его, я слышала, как он плещется и падает, спотыкается и бежит, чтобы только убраться подальше отсюда.

Я еще долго сидела на краю лужи, крепко прижимая к груди мокрую флейту. Я дрожала от холода и усталости, и чем дольше это тянулось, тем больше я холодела. В какой-то миг я услышала голоса в тумане, голоса гневные, и один из них принадлежал Вороне. Но они так ко мне и не приблизились. Я избавилась от них — и от Ацуана, и от Вороны — ну хотя бы на некоторое время. И это было очень хорошо. Только вот я понятия не имела, куда мне идти.

Тканье Мейре

В морозном тумане «Морской Волк» походил на все прочие корабли, что стояли на якоре у побережья Дунбары, — темный остров с несколькими огромными мачтами-деревьями, что мягко покачивался всякий раз, когда накатывала новая волна. Но на этот остров я не собиралась возвращаться. Закуток Кармиан был острогом, несмотря на то что там даже настоящей двери не было. Это же спятить надо, чтобы по доброй воле снова очутиться рядом с Вороной. Какие-нибудь двадцать-тридцать миль, разделяющие нас с ним, чудесно подошли бы мне. Но мне нужно было найти Нико. А я не знала, где его искать.

Как раз теперь корабль не подавал признаков жизни. И не потому, что вся команда спала, скорее потому, что большинство из них по-прежнему отсутствовали, занятые охотой на меня. Но что с Нико? Он никогда бы не позволил Вороне заключить даже ничтожную сделку с Ацуаном — если б он вообще хоть что-то узнал о ней и мог бы воспротивиться. Я ужасно боялась, что Ворона сторговал и продал его первым, — что ни говори, Нико был для него куда более драгоценной добычей, чем я. Я была для него довеском, всего лишь добавкой к Нико, и я прекрасно это знала.

— Ты поднимешься на борт! — строго-настрого наказала я себе. — Тебе придется поглядеть, не валяется ли он скованный в грузовом трюме или в другом укромном месте.

Я приставила флейту к губам и заставила свои оцепеневшие, холодные пальцы повиноваться. Звуки прокрались тайком сквозь туман, будто на серых кошачьих лапках, почти беззвучно. Я заиграла вновь, чувствуя себя уверенной в том, что даже крысы спят. И вот я приготовилась взойти на борт «Морского Волка» в последний раз.

Они втащили сходни на корабль, но я отыскала одну веревочную лестницу, которой смогла воспользоваться вместо сходней. Мне показалось, что с меня хватит, я уже достаточно вымокла за одну-то ночь. Пришлось стибрить в одной каюте фуфайку и пару рыбацких штанов, иначе я бы наверняка замерзла насмерть. Свою собственную мокрую одежку я оставила — если они так любят деньги, пусть постирают и продадут ее. Вязаная шерстяная фуфайка была больно велика и насквозь пропахла рыбой, но в ней хотя бы было тепло. Да и штаны могли держаться, если я затяну кушак покрепче. Я не представляла себе, на кого похожа. Если бы кто-нибудь увидел меня, я, пожалуй, сошла бы за рыбацкого мальчишку. И я надеялась, что никто не будет меня рассматривать.

Я вскарабкалась по веревочной лесенке и бросила ее на набережную. Глупо было оставлять ее свисать с борта, чтобы она кричала о незваных гостях на «Морском Волке».

Палуба медленно поднялась и снова опустилась.

Прилив сменял отлив — одна длинная мягкая волна набегала на другую. Какой-то миг я постояла оглядываясь, но так никого и не заметила, даже вахтенного, которого, уверена, где-то выставил Ворона. Люк, ведущий в трюм, не был заперт на засов, но это ровно ничего не значило, — коли Нико находился внизу, они все равно его связали. Но хотя трюм не был заперт, все равно я не могла его открыть. Мне пришлось отложить в сторону флейту, прижаться пятками к краю крышки люка и напрячь все свои силы, чтобы поднять ее.

— А ну, откройся! — тихо прошипела я. — Дерьмо ты, а не люк!

Треск и грохот, что, должно быть, слышались на многих дальних кораблях. И наконец-то люк поддался. Да так резко и внезапно, что я упала, держа в объятиях крышку.

Некоторое время я тихонько, как мышка, лежала, прислушиваясь. Мои пальцы сжимали флейту. Если кто-нибудь появится…

Но никто не появился. Я сунула флейту за пояс и спустилась в пустой трюм.

Там было темно и тихо. Остов судна потрескивал, когда волна поднимала корабль, но вообще-то я ровно ничего не слышала — даже шороха крыс. Быть может, эти «драгоценные» животные на самом деле уже спали? Вот бы поверить в это.

Я ни зги не видела, не видела собственной руки. Черт возьми, как мне вызнать, здесь ли Нико? Что мне теперь — пробираться ощупью по шатающимся доскам? А если я не найду его, то что это значит? Его здесь нет или я не вижу его во мраке?

— Нико?

Нет ответа. Но если все остальные спали, то и он тоже. Никакой надежды. Мне нужен свет. Но где его взять? Я ведь не рыскала по свету с огнивом или свечой за пазухой.

Лампа в закутке Кармиан… Вот ею можно воспользоваться.

Я пробралась ощупью назад к веревочному трапу и влезла наверх, помедлив немного на верхней ступеньке, словно полевка, что оглядывается по сторонам, прежде чем покинуть свою норку. Никаких признаков жизни по-прежнему не было. Собаки в Дунбаре из-за чего-то подняли лай, вот и все. На борту «Морского Волка» все было спокойно. Я ползком, крадучись, пересекла наискосок палубу и спустилась по веревочному трапу к закутку. И тут я услышала…

Храп!

Тяжелый, булькающий храп раздавался из закутка, скрытого занавеской.

Нико так не храпит. Не припомню, слышала ли я когда-нибудь храп Нико, но, во всяком случае, я не представляла себе, чтоб его храп звучал так. Так должен храпеть человек постарше и тучный.

Тут я заметила подошвы храпуна. Они высовывались из-под края занавески. Точно, это не Нико, я была уверена в этом.

Но многие из матросов ходили босиком даже теперь, когда зима уже на носу. Ходили потому, что так легче карабкаться на мачты.

Кто бы это ни был, наверняка он не собирался проснуться. Вообще-то храп его звучал так, словно сон его был необычайно тяжким, хоть он и выбрал чудное место для отдыха. Я осторожно сдвинула занавеску и протиснулась мимо него вглубь закутка. Храпун лежал на животе, голову его подпирала рука, и он занимал почти весь пол. То был один из рулевых Вороны, человек, которого все остальные называли Горго. Что он здесь делал? Если флейта заставила его уснуть, то сон внезапно накатил на него. Вид у храпуна был такой, будто он повалился там, где стоял.

Лампа была зажжена, но фитиль надо было поправить, и, к сожалению, лампа свисала с крюка на потолке, прямо у храпуна над головой. Но, может, если я влезу на койку и подтянусь…

— Горго! Мате!

Я так перепугалась, что чуть не свалилась с койки. Я схватила лампу, она закачалась, и горячущее ламповое масло побежало мне на руку и стало капать на затылок Горго.