Большевики, представляя подлинно революционную демократию, считали, что взятие власти Советами и формирование ответственного перед ними Временного революционного правительства в значительной мере облегчило бы развитие революции и ускорило победу трудящихся над буржуазией. Это было бы единственно правильным решением вопроса. «Революция не кончилась, — писала «Правда» 5 марта 1917 г. — Требования восставшего народа поставлены, но еще не осуществлены: Осуществить их можем только мы сами… Революция продолжается». В. И. Ленин телеграфировал из-за границы 6 марта: «…полное недоверие, никакой поддержки новому правительству; Керенского особенно подозреваем…»253.
Вместе с тем большевики ясно отдавали себе отчет в том, что своими заверениями о твердых намерениях удовлетворить требования масс о мире, земле, обуздании капиталистов, демократических свободах мелкобуржуазные партии сумели привлечь к себе значительную часть трудящихся, в первую очередь крестьян, которые бессознательно доверчиво относились не только к ним, но и к поддерживаемому ими Временному правительству. Поэтому призыв к его вооруженному свержению не встретил бы одобрения в массах.
Однако пролетариат мог взять власть мирным путем. Это вовсе не означало, что буржуазия так же добровольно уступит власть, как отдали ее меньшевики и эсеры, а обусловливалось отсутствием у нее сил, которые могли бы противостоять вооруженному народу. Власть в Петрограде фактически принадлежала рабочим и солдатам, и Временное правительство не могло силой взять ее, ибо, указывал В. И. Ленин, в данный момент у него нет «ни полиции, ни особой от народа армии, ни стоящего всесильно над народом чиновничества»254. Именно поэтому, несмотря на горячее желание подавить революцию п разогнать Советы, буржуазия и ее правительство не решались на открытое вооруженное выступление, а заигрывали с народом, успокаивая его посулами и обещаниями. Оружие в руках народа и отсутствие у буржуазии аппарата насилия — вот что открывало мирный путь развития революции.
С тактикой мирного развития революции был теснейшим образом связан лозунг «Вся власть Советам!». «Только в России, — подчеркивал В. И. Ленин, — возможен переход власти к готовым учреждениям, к Советам сразу, мирно, без восстания…»255. Советы были готовой формой власти рабочих и крестьян, самыми массовыми, самыми демократическими организациями трудящихся, опиравшимися на вооруженный народ. Они могли широко и полно привлечь массы к управлению государством, и все доводы эсеров против их полновластия не имели под собой никакой реальной почвы. Эсеровские заявления были лишь предлогом для оправдания неблаговидной позиции соглашательства с буржуазией, которую заняли, прикрываясь лозунгом демократии и противопоставляя ее диктатуре пролетариата и крестьянства, их лидеры.
Большевики считали целесообразным переход всей полноты власти к Советам, несмотря на то что большинство в них принадлежало меньшевикам и эсерам. Установление единовластия Советов означало бы компромисс большевиков с непролетарскими партиями, так как при наличии эсеро-меньшевистского большинства это не было бы диктатурой пролетариата. Однако оно привело бы к изоляции буржуазии, к разрыву блока эсеров и меньшевиков с кадетами. Образованное из эсеро-меньшевистского большинства правительство оказалось бы лицом к лицу с народом, и вожди мелкобуржуазной демократии, лишившись возможности отделываться отговорками и посулами, должны были бы занять более определенную позицию: либо порвать блок с буржуазией и отказаться от соглашательства, либо продолжать старую политику и разоблачить себя перед трудящимися. Компромисс, таким образом был рассчитан на преодоление колебаний мелкой буржуазии и ее партий.
Большевики знали, что по истечении определенного промежутка времени массы избавятся от заблуждений и откажутся от поддержки соглашательской политики меньшевиков и эсеров, но они не рассчитывали лишь на стихийный процесс. Только идейной борьбой с доверчивой бессознательностью масс, подчеркивал В. И. Ленин, только товарищеским убеждением можно помочь им высвободиться из-под влияния буржуазной идеологии, разобраться в сущности соглашательской политики мелкобуржуазных партий и «действительно толкать вперед как пролетарское сознание, так и сознание масс, так и смелую решительную инициативу их на местах, самочинное осуществление, развитие и укрепление свобод, демократии, принципа общенародного владения всей землей»256.
Партия большевиков сочетала борьбу за укрепление Советов, за торжество пролетарской линии в их политике с усилением путем перевыборов и пропаганды своих позиций в них, подготавливая массы рабочих и солдат к следующему этапу революции. Взяв всю власть, писал В. И. Ленин, Советы могли бы «обеспечить мирное развитие революции, мирные выборы народом своих депутатов, мирную борьбу партий внутри Советов, испытание практикой программы разных партий, мирный переход власти из рук одной партии в руки другой»257.
На основе борьбы партий внутри Советов, путем проверки жизненности разных политических идей и взглядов в условиях свободно избираемых и переизбираемых Советов возможен был бы мирный переход власти от эсеров и меньшевиков в руки большевистской партии. Рабочий класс через изменение состава Советов и их политики должен был принудить буржуазию отказаться сначала от политической, а затем и от экономической власти. Осуществление этого ленинского плана было бы наиболее безболезненным переходом к новому общественному строю путем перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Однако превращение возможности мирного перехода всей полноты власти к Советам в действительность зависело не только от большевиков.
Между тем лидеры эсеров и меньшевиков не проявляли никакого желания пойти на предложенный большевиками компромисс, разорвать блок с кадетами, с буржуазией и отдать всю власть в руки Советов. Благодаря политике мелкобуржуазных партий двоевластие сохранялось в течение четырех месяцев, и все они были заполнены борьбой трудящихся с буржуазией за власть. Не было ни одной проблемы в жизни страны, по которым не сталкивались бы их интересы. И по всем коренным вопросам: о мире, о земле, о рабочем контроле — лидеры эсеров в Советах и Временном правительстве принимали сторону буржуазии.
Контрреволюционный характер Временного правительства обнаружился с первых же его шагов. Военный министр Гучков саботировал проведение в жизнь «Декларации прав солдата», принятой Петроградским Советом, и всячески стремился остановить революционное движение в армии. Он хотел бы запретить и разогнать все армейские демократические организации, но не мог этого сделать из-за отсутствия твердой опоры. Так, в ответ на его требование «навести порядок» комендант Кронштадта вице-адмирал Курош ответил: «Принимать меры к устранению беспорядков с тем составом, который имеется в гарнизоне, не нахожу возможным, т.к. не могу ручаться ни за одну часть»258. Гучков, правда, сменил ряд неугодных ему генералов, но не с целью устранения реакционно настроенного высшего офицерства, а чтобы пристроить своих фаворитов, «омолодить» действующую армию, вдохнуть в нее «наступательный дух и волю к войне до победного конца»259.
Министр торговли и промышленности Коновалов ничего не сделал для введения 8-часового рабочего дня и прекращения локаутов, но зато принял меры в отношении выступлений рабочих. 15 марта 1917 г. им было дано указание военному командованию содействовать губернским и уездным комиссарам Временного правительства в борьбе с рабочим движением260.
Крестьянство ждало от правительства решения одного из основных вопросов революции — вопроса о земле. Однако министр земледелия Шингарев на все просьбы крестьян отвечал, что самовольная распашка даже пустующих помещичьих земель — недопустимое самоуправство, нарушение закона и порядка, и предлагал ждать решения Учредительного собрания.
Конечно, Временное правительство вынуждено было, особенно на первых порах, маскировать свои истинные намерения. Оно расточало обещания, уговаривало подождать созыва Учредительного собрания, которое как истинный хозяин земли русской решит все наболевшие вопросы. Цель же его была одна — оттянуть время, собрать силы и покончить с революцией. В этом буржуазии усиленно помогали лидеры мелкобуржуазной демократии. Что же касается созыва Учредительного собрания, то член «Особого совещания по составлению проекта положения о выборах в Учредительное собрание» Набоков писал впоследствии, что, «если бы Временное правительство чувствовало подлинную реальную силу, оно могло бы сразу объявить, что созыв Учредительного собрания произойдет по окончании войны»261.