— Значит вести вас могли только от гостиницы, и только заранее зная ваш внешний вид. Опять не получается, Стенли, если не предположить, что один из высших русских офицеров работает на наших общих врагов. Послушайте, а что если… Полковник, вы меня слушаете?
«Дверь в его кабинет!.. Ему не понравилось, что во время совещания она не захлопнулась до конца, когда Николь выходила… Фотографии! Чакли выиграл тысячу долларов по какой-то фотолотерее… Николь точно также выиграла эти деньги две недели назад, а он рассказал ей о странной русской женщине, которая проникает внутрь человека по его образу. Больше ничего, но… Николь выходила на полчаса из здания… Образ, фотография… это одно и то же».
— Налейте мне еще рюмку, патрон!
— С-с удовольствием, — Блюм наполнил обе.
«Фотолотерея, которая позволяет проводить массовую проверку людей. Для этого достаточно нескольких человек здесь в Америке, таких как Лена…»
— Патрон, мне нужно кое-что проверить, мы… не могли бы отложить наш разговор до завтрашнего утра?
— Могли бы.
— Тогда мне нужно срочно пройти в один из своих отделов.
— Вы не выпили.
— Что?
— Нет, ничего. Да, полковник, идите.
Торнвил сразу спустился в нужный отдел, не заходя к себе в кабинет. Этого нельзя было делать. Сейчас он должен контролировать себя как канатоходец. Он не может посмотреть в сторону, потому что там очень страшно.
…………………………………………………
— Все так, сэр, ваше предположение подтвердилось. Это взорванное ателье участвовало в программе фотолотереи. Оно числится по этой деятельности в налоговых органах. Для нас это важно?.. Сэр?
— Который час?
— Десять минут седьмого.
«Так! Теперь нужна абсолютная точность действий. Он должен спасти Николь и их будущего ребенка. Здесь она будет арестована. Арестована за то, что совершала не она. Не она сама. И путь для спасения единственный — в Россию. Под их контроль. Они все поймут, два его русских друга. Там, под их опекой, какое-то время… и если можно загнать человека в его прежнюю жизнь, значит можно вернуть и обратно. Найдутся другие, обладающие теми же способностями, что и покойная Лена. Ничего еще не потеряно! А здесь — стопроцентный арест. Поэтому он отправит Николь сегодня во Францию, нет, лучше в Польшу, свяжется с Лубянкой, чтобы перебросили ее тут же в Москву. Для нее он представит все это очень просто: им с Блюмом нужен в Москве свой сугубо конфиденциальный связной. Всего на две недели…»
Люди из внешнего наблюдения были разбиты на шесть секторов по окружности особняка. Друг друга они не видели, но боковой обзор наблюдения пересекался, так что любой появившийся среди редких елочек человек был бы обнаружен и остановлен. И, конечно, сигнал о случившемся надлежало тут же передать по связи. Но не было никаких людей все это время, и спокойная природа слегка убаюкивала…
— Посмотри, — обратился один из охранников к другому.
Из-за елки вышел средней величины пес, темно-коричневый, с черными полосами.
— Ишь, ты! Это стаффордшир, породистый. Бойцовая собака.
— Значит, хозяин где-то поблизости.
— Ага, как появится, погоним его отсюда. Здесь частное владение.
— Сообщить центральному?
— Про собаку? Зачем… Гляди, еще, вон, одна. Это сука. Кто-то из дачников пару прогуливает. Откормленные… И ошейники здоровые какие.
— Дорогие.
— На таких собак куча денег уходит… Смотри, какие глаза.
— Как у убийцы.
Собаки, сузив рысцой круги, оказались вдруг совсем рядом, и обоим сразу же не понравились эти устремившиеся на них глаза. Глядя в них один, вдруг цепенея, понял, как уже недостижимо далек его пистолет в кобуре.
Длинный фургон в двух километрах от особняка внутри больше походил на компьютерную лабораторию. Операторы в два ряда молча трудились за пультами, за их спинами так же молча прохаживался генерал.
Тишина прервалась сразу несколькими голосами:
«Пост снят!», «Пост снят!», — зазвучало от разных пультов, и только их номера добавлялись к этой короткой фразе…
«Первый этап отработан!», — доложил кто-то еще через несколько секунд.
— Ведите собак к дому! — почти что рявкнул генерал. — Группе захвата не двигаться, пока полковник не будет под защитой зверей!