— Он от полива далеко, — не соглашалась маляр.
— Помолчи! Говоришь много, отходи в сторону, — Тронул ее за локоть Щусь. — Хы недовольная? Где другие? Федор Прохлада!
— Давайте его сюда, Силыч, — прошелся платком по лицу артельщик. — Прохлада всегда приятна, но я боюсь, что из него в такую жару выйдет не особенно горячий работник.
— Где Прохлада? — повторил Щусь.
— Здесь я, — выступил из группы нанимаемых парень.
— Ну, Прохлада, какая у тебя специальность?
— Грабарь я, по земле мы в основном, товарищ артельщик.
— Старший артельщик, Прохлада, — поправил его наниматель. — Землекоп? Требуется. Если старательный землекоп. Запиши его, Василина. Вот твой огород, Прохлада, — показал он парню на плане.
Землекоп посмотрел и согласно кивнул головой, отходя в сторону.
— Как он вам нравится, Савва Фадеевич? — заглянул в лицо артельщика Щусь.
— Прохлада годится на летнее время. Таких у меня много, которые только до огороднего урожая и проработают.
— Мария Коенко! — визгливо прокричал старик.
— Где она? — взглянул на людей Морев.
— А вот я, гражданин хороший, — выступила молодая женщина в цветастом сарафане и желтой косыночке.
— Твоя специальность, женщина? — рассматривал ее Морев.
— А я без специальности, гражданин хороший, — хохотнула Коенко.
Морев покачал головой и произнес:
— Не уверен, что ты нужна стройке.
— Но ей отведем огород? — забеспокоился Щусь.
— Совершенно лишнее. Специалистов требуется много, а земли под огороды мало. Да и вид у нее… Пригласи к столу, закажи ей песни, совсем фисгармония будет.
Щусь зашелся своим визгливым смешком.
— Это можно сделать, даже очень можно, Савва Фадеевич. Федосья Иваненко! — выкрикнул он.
— Тут будто я, граждане, — выступила вперед женщина.
— Кто ты по специальности? — разглядывал ее привычно Морев.
— Маляр и штукатур я, товарищ начальник.
— Выделим ей участок? — нагнулся к Мореву Щусь.
— Выделим. На то она и маляр, и штукатур. Участок хороший ей. Будешь перевыполнять норму, Федосья?
— Сколько могу, Савва Фадеевич, столько и постараюсь. Но требовать еще большего от человека вы не можете.
— Молодец, маляр-штукатур! Хорошо сказано, славная Федосья, Видно, что доблестной ударницей станешь. Вот тебе ровный участок и к воде поближе, — показал старший артельщик женщине на плане пятно.
— А Коенку возьмете? — нагнулась к Мореву его табельщица Василина. — Мне бы очень хотелось, Савва Фадеевич, чтобы вы взяли мою землячку.
— А мне бы хотелось, Василина, чтобы ты стала на время банщицей. Ты бы смыла всю парфюмерию с Коенки-землячки и сделала ее пригодной для работы. Я не могу сделать огородным пайщиком человека, которая кроме гитары и парфюмерии ничего больше в руках не держала. Вот тебе и сказ весь, милая Василина. Кто следующий?
— Ну, Григорий Твердослив? — позвал Щусь.
— Я на лицо, Родион Силыч, — подошел к столу парень лет под тридцать.
— А, парень видный. Но не стоит ему возиться с огородом, ведь так? Холостой, наверное? — спросил Морев.
— Ну, нет, товарищ старший артельщик. Я человек женатый и огород мне… — заговорил убедительно Твердослив.
— И дети есть? — с недоверием смотрел на него Савва.
— Неугомонная компания! — закашлялся нанимаемый, — Такой кашель привязался, что просто беда. Кровелыцик я, на верхотуре простудился…
— Кровельщик мне нужен, Григорий. На крышу будем тебя отправлять в теплом халате тогда, раз такое дело. Запиши его, Василина. Огородом не обидим кровельщика Твердослива…
— Премного благодарен, хозяин, — отступил тот после записи.
Щусь нагнулся к Мореву и пояснил извиняюще:
— Есть еще два человека, они на подходе, наверное… Ну, а мне, Савва Фадеевич, какой мне участок определили?
— Выбирайте, какой хотите, Родион, — встал Морев, ожидая пока старик сделает свой выбор, водя пальцем по плану.
— Хорошо, я выбираю седьмой и третий, — ткнул пальцем в план Щусь.
Морев посмотрел на план и переспросил:
— Седьмой и третий? — и подошедшим к столу нанятым рабочим сказал: — Ты, Чубова, бери седьмой участок и выращивай такую капусту и лук, всем на удивление. А ты, Твердослив, бери третий и расти там огурцы и помидоры. Вы и нас обеспечите, а?
— Ой, ой, Савва Фадеевич! — заволновался Щусь. — Вы поступаете во вред моему делу. Эти участки — самые хорошие, и мне бы хотелось, чтобы они служили только самому лучшему…
— Уж не хотите ли вы, Родион Силыч, учить меня, как заинтересовывать специалистов? Какое мне дело до вашей затеи? Мне нужны хорошие рабочие, а не такие как Коенко…
— И все-таки я вам скажу, что я в этом деле имею заслуги, — суетился у стола Щусь.
— Эти специалисты стоят того… С вами же, друзья-товарищи, много слов тратить не буду, а просто пожелаю вам всякого благополучия. За работу, уважаемые огородники…
Так прошел очередной наем Моревым в свою артель рабочих с приманкой их огородами и, конечно, не без пользы для самого главного артельщика Саввы Фадеевича. А через некоторое время полная его фигура спустилась по ступенькам в учреждение Остапа Бендера.
Артельщик представился и сказал:
— Из газеты узнал, что вы покупаете старинное. Вот и принес, — открыл он германский ранец из телячьей шкуры и вывалил на стол перед председателем позеленевшие предметы давнишних лет.
— Очень приятно, уважаемый товарищ Морев, очень приятно; что вы делаете свой вклад в науку, — поприветствовал его великий комбинатор.
— А как же, как же. Мои рабочие в лице славного кровельщика Твердослива вскапывали огород и нашли. Может быть, они и утаили бы этот клад, но я как раз оказался в это время рядом и находка не ушла из поля моего хозяйского глаза, товарищи. Вот и принес все это…
Остап, Балаганов и даже присутствующий в это время Адам Казимирович, с интересом рассматривали предметы клада. Здесь были две кадильницы, четыре витых подсвечника, куча позеленевших монет неизвестного им государства, два эмалированных образка, иконка, писанная потускневшими красками на потрескавшейся доске, две чаши, поднос, вычеканенный замысловатыми узорами и длинная цепь для ношения креста.
Рассмотрев все это, Остап любезно спросил:
— И сколько вам выписать рубликов за все это, уважаемый?
— Да рубликов сто, не меньше, товарищ председатель, — колыхнул своим животом глава артели строите лей-огородников.
— Ну, что же, торговаться не будем, сто так сто уважаемый. Товарищ эксперт, оплатите за все это для нашего музея, — взглянул великий комбинатор на Балаганова.
Старший научный сотрудник-эксперт тут же безропотно отсчитал сто рублей Мореву, но не преминул спросить:
— Остап Ибрагимович, а вычесть вступительные взносы, как по инструкции?
— Никаких взносов, товарищ эксперт, — твердо заявил Остап. — Это разовое приобретение. Вы же не думаете вступать в наше общество любителей археологии? — спросил он толстяка.
— Да нет, зачем мне общество. Если что найдем еще, принесу и так, — ответил Морев, пересчитывая деньги и направляясь к выходу. — Бывайте, рад был заиметь с вами дело.
— Всегда милости просим, товарищ, приходите, — сделал два провожающих шага за посетителем Остап.
Так произошло знакомство с организатором артели строителей-огородников Саввой Фадеевичем Моревым.
Но именно оно и оказалось впоследствии чреватым опасностью для Остапа и его друзей.
Табельщица Морева Василина Усина поведала своей дочке энкавэдистке Кларе о находке. Расписала с таким преувеличением, что глаза у девушки расширились. Сказала, что найденный клад был сплошь из золотых вещей, И Твердоспив не иначе как утаил его от властей и не иначе как продал его за большие деньги кому-то.
Узнав это, Клара доложила своему начальству, что рабочий артельщика Морева, у которого работает ее мать, нашел и утаил золотой клад, который продал за большие деньги. И что она, как понимает, этот клад представляет не иначе, как большую государственную ценность.
Недремлющее око НКВД усмотрело во всем этом уголовщину и тут же повесткой вызвало к себе кровельщика Твердослива для допроса.
Следователь порылся в бумагах и крикнул за дверь:
— Дежурный! Кто там по повестке?
Когда вошел кровельщик Твердослив, следователь переложил бумаги с одного места на другое, затем молча уставился на вошедшего. Минута напряженного молчания показалась кровельщику вечностью. Вдруг энкавэдист вскочил, со всей силы обрушил кулак на стол и раздирающим голосом закричал:
— Где клад?!
—Не могу знать… артельщик…
— Где клад, я спрашиваю?!
— Та я же нашел, а тут артельщик, говорю…
— Где то, что нашел? Смотри мне в глаза. Я все знаю. Куда ты его спрятал?