— Бу-бу, бу-бу, была так была.
— Терентий, Терентий, я указ добыла.
О лукавом лисьем указе от бабушки известно: чтобы им, тетеревам, не с деть по деревам, всё гулять по зеленым лугам.
Кому в корысть указы? Город их пишет деревне, поди ослушайся. Тетерев птицы вольные, а не посмели: с берез сперва урчали, да спустились-таки наземь, на проталины — лови, лиса, хватай, рыжая, простаков!
Терентьев день раньше мужиков сна лишал.
«Взойдет солнце в туманной дымке — к хлебородному году, выкатите что на ладони, — не пришлось бы озими перепахивать, засевать яровыми».
24 апреля — Антипы.
В этот день в Вологде совершается память местночтимых преподобных Евфимия и Харитона Сянжемских.
В устных календарях — полеводы, водополы.
В срок прошли реки, разлив широк, по мнению деревенских святцев, — знак к изобилию.
«Антипы-водополы — подставляй подолы, жита будет некуда сыпать»
Зима бесснежная, сушь, заминки в течении весны, напротив, во пагубу.
«Антип без воды — закрома без хлеба».
«По Антиповой воде о хлебушке гадай: если вода не вскроется, то лето плохое».
Значение воды в устных месяцесловах соответствовало воззрениям крестьянина-пахаря на влагу земную и небесную как на неиссякаемый источник жизни, залог плодородия. «Вода — кровь земли». Вода обладает и силой предсказывать судьбу колоса на ниве, и силой дать человеку здравие духовное и телесное.
Крестьянин, коли хворь одолевала, себя воде вручал, будто последней надежде: «Матушка-вода!.. Обмываешь ты круты берега, желты пески, бел-горюч камень своей быстриной и золотой струей… Обмой ты… все хитки и притки, уроки и призеры, скорби и болезни, щипоты и ломоты, злу худобу; понеси-ка их, матушка быстра река, своей быстриной — золотой струей во чисто поле, на синее море, за топучие грязи, за зыбучие болота, за сосновый лес, за ос новый тын!»
С половода, что «Антипа в овражки топит», у мужиков лесных деревень багры в ходу. Там скатывают с берега бревна, тут разбирают залом — нагромождение еловых, сосновых кряжей, набившихся в затон крутой излуки, застрявших на мелях, камнях перекатов. Когда горизонт воды низок, течение бурно заломы достигали громадной длины.
Ни бревна не оставляли гнить на берегах, в воде топляками! И бревна были — «красный лес», ведь под топор ложился древостой возраста не менее 250 лет.
Во избежание потерь лесопромышленники, помимо молевого сплава, старались транспортировать древесину на бумагоделательные фабрики, лесопилки, в порты плотами, на баржах.
25 апреля — Василий.
В устных календарях — парник.
«.Пришел Василий — выверни оглобли».
В тундре, на Колгуеве, Новой Земле пурга. Боже упаси промысловику покинуть зимовье: насидишься в «куропачьем чуме», то есть зарывшись в снег, пережидая непогодь!
Коль распогодится, растения тундры в «ледовых парничках» идут в рост. Полярное солнце невысокое, свет его, сверканье снега режут глаза, легко подорвать зрение.
У нас, в полосе тайги, если весна запаздывает, наступит распутица — ни колесом, ни полозом. Выверни оглобли и лежи себе на печи, лясы точи.
Погудки ко дню нынешнему из месяцесловов:
«Антип воду льет на поймы, Василий пару земле поддает».
«На Василъя и земля запарится, как старуха в бане».
Коли весна ранняя, торопил Василий мужика. Ну-ка, коня в оглобли да в поле пары пахать! Босая нога не зябнет, землю терпит — пора… «Кто ленив с сохой, тому весь год плохой!»
Северная Русь из самородной руды выплавляла черный металл сотнями тысяч пудов. Варницы Вычегды, Неноксы, Тотьмы добывали соль. Поставлялись на внутренний и внешний рынок меха, дичь, рыба. Но все же важнее подчеркнуть: до освоения черноземов наш край числился в житницах страны. По Ваге, Мологе, Шексне, Кубене, Сухоне, Северной Двине столетиями накапливались местные традиции возделывания зерновых, льна, овощей. Железо и пушнина, куделя и смола — добро, но «только ангелы с неба не просят хлеба!»
Первая борозда — событие сродни празднику.
Из деревни стегает ребятня наперегонки. Может, позволят за ручки плуга подержаться? Предел мечтаний, если усадят верхом на коня, и ты, сжимая в ладошке ременный повод оброти, проедешься по загону, внимая чирканью камушков по лемеху.
Воздух тепел, от сбруи тянет дегтем, от хомута — конским потом. Душист маслянистый, перевернутый плугом отвал, сырой и пряный запах кружит голову.
Сядут пахари «залоговать»: подкрепиться тем, что дети в узелках принесли, коням дать роздых. Кто-нибудь скажет, подмигивая:
— Слабо вам, мужики, зайца позвать.
Мужикам слабо? Надрываются, голосят босоногие:
— Заяц, заяц, выскочи из куста, дай место Михаиле Ивановичу-у-у! Случалось, криком выпугивали косых, кого — кого, а их возле полей хватало.
Календарное разнословье оправданно напоминало о медведе: вылезши из берлоги, бурый космач по кустам шастает.
Устными святцами медведь помянут не раз. Это в сказках, притчах косолапый увалень, недотепа. Обращение к топтуну в угрюмых заколоженных дебрях — по имени-отчеству, с суеверной опаской: «он», «сам». «Медведь — лешему родной брат». «Медведь-думец. В медведе думы много, да вон нейдет». Стадо постиг урон: «не прав медведь, что корову задрал; не права и корова, что за осек пошла». «Худа корова, что за осек зашла, а плох и медведь, что корову не съел».
Стало быть, топтыгину уделялась вотчина в полную собственность, куда без спросу рисково забираться.
У медведя на боруГрибы-ягоды беру,А медведь-то услыхалИ за мною побежал.
26 апреля — Артамон.
Чествовался «через дорогу прядыш». «Заяц сед — навидался бед», — сочувствовала крылатая молва. «Заяц не трус — себя бережет».
В численниках без чисел — приметы, существенные для хлебороба:
«Когда леший зайцев нагонит — мышей прогонит».
«Встречаются белые (не успевшие перелинять) зайцы — на возврат снега, холодов».
Как угодно толкуйте, у ушастых именины: зайчихи дали приплод, крошек-«артамошек». Может, зря малюток так назвал, они были известны деревне за «настовиков». Премилые видом, препушистые, зайчата появляются на свет, когда еще снег не сошел.
27 апреля — Мартын.
В устных календарях — лисогон. День посвящен рыжей Лисавете Патрикеевне и птице черной, вещей.
По заслугам: иконы изображали, как ворон Илью Пророка в пустыне снабжал пропитанием.
«Старый ворон мимо не каркнет» — опасливым было к черному отношение. «Ворона каркает к ненастью, ворон — к несчастью».
Нынче у черного торжество: вытаивает падаль, жертвы зимы, гибнут дикие животные в половодье — то-то ему пир-столованье!
А у рыжей беда. По грехам ее пало помраченье, страдает кума куриной слепотой: трои сутки снует, на людей натыкается.
Это и правда, и неправда. Действительно, обзаведясь норами, лисы, погруженные в хлопоты, теряют на какое-то время пугливость. Среди бела дня их видишь подле селений, на пашне, лугах.
«В чистом поле увертыш», Патрикеевна в сказках, пословицах щедро награждена хитростью: «семерых волков обманет» и «от дождя под бороной ухоронится». Ловка, умна, одно темное пятно: «и во сне кур щиплет».
Вне сомнения, апрель — снегогон. Солнечник, он землю парит. Реки, озера вскрывая, водолей «всех напоит».
Ну а если на дворе холод, стынь промозглая?..
Лес виноват: снег осевший, зернистый, пластами лежит под укрытием елок, сосен, едва-едва пропускающих лучи солнца сквозь хвою.
Вся надежда, что «Пуд снег пугнет» — не дождями, то ветреной теплынью!
28 апреля — Пудов день, пасечник.
«У кого медок и маслице, у того праздничек». Приспевают труды: «На святого Пуда доставай пчел из-под спуда».
Будто расступились хвойные теснины, потекла снеговица топить поймы.
Возрос напор вешней воды, бушуют реки: то мост снесет, то обрушит подмытый берег. Дрожат верхушки затопленного ивняка, в пене, реве стремнина тащит вырванные с корнем деревья, обломки каких-то строений…
29 апреля — Ирина.
В устных календарях — рассадница, водоноска, урви берега.
Прорвало затор у Орлецов, шумит ледоход в Никольском устье, судоходном рукаве Северной Двины — Маймаксе. Угрожает подъем воды Архангельску, а на Уделе, в Соломбале, бывало, ребятишки, сколотив плоты, плавают уж по улицам.
Рыбацкое Поморье справляло водоноску. Перед спуском судов на воду пополнялись запасы пресной воды. Мало в ледоноску мокли, теперь нарочно водой окатывали друг друга под смех и шутки. В событии участвовало все селение. Хозяин судна выставлял на радостях вина, угощал и команду — артельщину, и землячкам-водоноскам доставалось, говорят, сластей, орехов, пряников. Веселье целый день — морем ведь поморы жили!