трахнуть?
Ника вздрагивает. Ч-черт. Ну, я мог бы и догадаться, что с ней помягче надо! Просто… Это же какой-то пиздец. Она не может меня о таком просить. Наверняка это какая-то шутка. Так чего никто из нас еще не помер от хохота? И почему у меня в трусах такой кол?
– Если ты так это называешь…
– А как это называешь ты?
Ника окончательно теряется. Ее плечи уже не дрожат. Они обваливаются, словно у нее пополам сломался хребет.
– Никак… Я никак это не называю. У меня прежде не возникало такой необходимости… Прости. Не стоило мне приходить. Мне правда очень жаль. Я ведь сама в ужасе от этого варианта, но матушка…
– Матушка? – цежу сквозь зубы. – Так вот в чем дело. Это она тебя надоумила?
– Нет… Я же не ребенок. Я сама принимаю решения…
– Ну да, – кривлю губы. Сама… Как бы не так. – Постой. То есть ты хочешь сказать, что мои родители в курсе того, что здесь происходит? – я недоверчиво оборачиваюсь к двери и следом возвращаюсь взглядом к красной как рак Нике.
– Прости. Я… в отчаянии, сама не знаю, что творю. – Она встает на негнущихся ногах. А я какого-то хрена хватаю ее за руку. В одном она права. Я не готов стать отцом. Впрочем, и мои родители не так уж ошибаются на мой счет. Я достаточно пропащий для того, чтобы не побрезговать женою брата. Чтобы соответствовать их, мать его, ожиданиям!
– Стой!
– Ч-что такое?
– Я ведь не сказал нет. Не так ли?
– Ты согласен?
– Почему бы и нет?
Ника сглатывает. Кивает. Шикарные не стриженные по православной традиции волосы падают ей на грудь.
– Только об этом никто не должен узнать. Ни Анатолий – это его убьет, ни тем более малыш. Если нам удастся… нам удастся… – Ника бледнеет. Теперь румянец концентрируется на ее коже пятнами.
– Нам удастся его зачать. Будь уверена, я приложу к этому все усилия.
Никина голова опускается еще ниже…
– Дядя Савва! Дядя Савва! Я готов… – выдёргивает меня в реальность… сын. Наш сын.
– Ну что ж. Тогда пойдем за топором. Спасибо за завтрак, Ника…
– Пожалуйста, – лепечет та.
– Не скучай. Мы постараемся быстро.
Собираем все, что может понадобиться в лесу. Лыжи, топорик, веревку, чтобы привязать, если потребуется, дерево. Ромка в полном восторге. Так и рвется помочь. Видно, что хоть ему тут все и в диковинку, но вполне по душе. Может, он похож на меня не только внешне.
– Чьерт, Савва, у вас одно лицо!
– Угу. Я постарался, да?
– И теперь жалеть? – зрит в корень Ник.
– Не о его рождении, дружище… Не об этом.
– А я тебе сразу сказать, не надо было отдавать их брату. Ты как вообще их отобрать?
– Ты ж не в курсе! Анатолий сидит.
Я и впрямь так быстро сорвался, что ни с кем не успел обсудить последние новости.
– Сидит? В тюрма, что ли?
Ромка, что, высунув язык, пытается продвинуться глубже в лес на взрослых, совершенно не приспособленных к его ногам лыжах, оборачивается.
– Я потом все расскажу, окей?
Глава 12
Ника
Я начинаю жалеть, что не отправилась за елкой вместе с мужчинами сразу, как только за ними закрывается дверь. Безусловно, это глупость ужасная. Ну что Ромке сделает Савва? Украдет? Бред. Савву послушать – так ему именно я нужна. Но как в такое поверить, я до сих пор не знаю. И чем дальше, тем хуже…
Задергиваю шторку на окне и замираю напротив зеркала. Ничего особенного во мне нет. Я обычная среднестатистическая женщина. Не уродина, но и не красавица, не высокая и не низкая, не толстая и не худая. Не достигшая каких-то особых карьерных высот… Не обладающая какой-то особенной харизмой, женским обаянием или, на худой конец, сексуальностью. То ли Анатолий не сумел во мне пробудить этих качеств, то ли во мне их изначально заложено не было. Та же Лена выглядит намного более интересно и манко.
Я резко отворачиваюсь, делаю шаг и натыкаюсь на брошенный посреди комнаты чемодан. Палец на ноге простреливает боль. Скулы сводит от… я даже не сразу понимаю, что от ревности, настолько мне чуждо это чувство. Впрочем, теперь, наверное, нужно говорить – было чуждо. И вот, приплыли. Что дальше? Какие еще страсти мне доведется испытать? Хорошо это? Плохо ли?
Какая странная зима… Зима переосмысления. Как будто оторвавшись от дома, я разорвала привычные мне шаблоны. И в моей жизни теперь другое всё… абсолютно всё. От пейзажа за окном до моего собственно внутреннего наполнения. О прошлом напоминает лишь чемодан с вещами. Я сажусь рядом с ним на пол. Расстегиваю. Достаю какие-то Ромкины штаны-кофточки. Верчу в руках, как будто не знаю, что мне с этим добром делать. Оставить так или разложить, развесить… Почему-то кажется, что это мартышкин труд, и что мы здесь не задержимся… Что Савве это быстро все надоест. Мы… надоедим. И связанные с нами проблемы.
Так ничего для себя и не решив, лезу в сумочку. В кошельке денег кот наплакал. Я даже не уверена, что этого хватит на обратный билет в случае чего. Гоню от себя невеселые мысли. Берусь за телефон, про который совсем забыла. А тот, конечно же, разрядился. Достаю зарядное, спускаюсь вниз. Надо бы обед приготовить, но без скоропортящихся продуктов вроде овощей даже не знаю, что и придумать. Ставлю телефон на зарядку в кухне, сама опять возвращаюсь в кладовую. В большой морозилке нахожу замороженное мясо. Это уже хорошо! Достаю кусок, кладу в миску, заглядываю в ящички, прохожусь по полкам. И тут совершенно случайно обнаруживаю люк в полу. По затылку идет холодок. В памяти всплывают всякие глупые страшилки. Я, конечно, храбрюсь, нервно над собой посмеиваюсь, мол, ну, что ты за дурочка такая, Ника, чего боишься?! Но перед тем как отворить лючок, на всякий случай отправляю Люське свою геолокацию. И приписываю: если я не выйду на связь в следующие полчаса, вызывай полицию. Глупость, конечно… Телефон начинает звонить, стоит мне только ступить на деревяную лестницу, уходящую под пол. Игнорируя его сигналы, нащупываю выключатель. Бью по нему ладошкой, включая свет. Моим глазам открывается довольно просторный погреб. Чего здесь только нет! Зря я переживала насчет продуктов. Тут