Мейстер Гериот не обратил внимания на этот намек и не двинулся с места, однако по смущенному выражению его лица можно было догадаться, что он хотел еще что-то сказать, но не знал, как приступить к делу. Наконец он промолвил с недоверчивой улыбкой:
— Вам повезло, милорд; вы очень быстро справились со своим делом во дворце. От вашей разговорчивой хозяйки я узнал, что вы только две недели как приехали в наш город. Обычно проходят месяцы и годы, прежде чем просителю удается распрощаться с Дворцом.
— Мое дело, — сказал лорд Найджел решительным тоном, желая показать, что он не намерен продолжать беседу, — окончательно улажено,
Мейстер Гериот все еще не двигался с места; его искреннее добродушие и почтительные манеры лишали лорда Найджела возможности более ясно выразить свое желание остаться одному.
— Ваша светлость все еще не имели времени, — сказал горожанин, не оставляя попыток поддержать разговор, — для посещения увеселительных мест — театров и других развлечений, столь любезных сердцу молодежи. Но я вижу в руках вашей светлости одно из тех недавно выдуманных описаний пьес, [29] которыми в последнее время оделяют всех прохожих. Позвольте спросить, что это за пьеса?
— О! Это хорошо известная пьеса, — сказал лорд Найджел, с раздражением бросая на пол указ, который он до сих пор нетерпеливо мял в руках, — отличная и всеми признанная пьеса — «Новый способ платить старые долги».
Мейстер Гериот нагнулся со словами: «Ах! Мой старый знакомый Филипп Мессинджер», — но развернув бумагу и пробежав глазами ее содержание, он с удивлением взглянул на лорда Найджела и сказал:
— Надеюсь, ваша светлость не думает, что этот запрет может распространяться на вас лично или на ваши притязания?
— Я и сам не хотел этому верить, — промолвил молодой лорд, — но это так. Его величество, чтобы уж раз навсегда покончить с моим делом, соблаговолил послать мне этот указ в ответ на почтительное прошение об уплате крупного займа, предоставленного моим, отцом для государственных нужд в трудные для короля времена.
— Непостижимо! — воскликнул горожанин. — Совершенно непостижимо! Если король мог забыть, чем он обязан вашему покойному батюшке, он все же не пожелал бы, я бы даже сказал — не посмел бы, проявить столь вопиющую несправедливость к памяти такого человека, как ваш отец, который умер телесной смертью, но еще долго будет жить в памяти шотландского народа.
— Я склонен был бы разделить ваше мнение, — ответил лорд Найджел тем же тоном, — но действительность сильнее нас.
— Каково было содержание этого прошения? — спросил Гериот. — И кто вручил его королю? Уж, наверно, там было что-нибудь необычайное или…
— Вот черновик, — сказал молодой лорд, вынимая его из небольшой дорожной шкатулки. — Юридическую часть составил мой адвокат в Шотландии, рассудительный человек, весьма искушенный в подобных делах; все остальное написал я сам, как мне кажется, с подобающей почтительностью и скромностью.
Мейстер Гериот бросил беглый взгляд на черновик.
— Трудно представить себе более умеренные и почтительные слова, — сказал он. — Неужели король мог с презрением отвергнуть это ходатайство?
— Он бросил его на землю, — сказал лорд Гленварлох, — и в ответ на него прислал мне указ, поставив меня на одну доску с бедняками и нищими из Шотландии, позорящими его двор в глазах гордых англичан, — вот и все. Если бы мой отец не помог ему сердцем, мечом и кошельком, быть может, он никогда бы не увидел английского престола.
— Но кто вручил королю это прошение, милорд? — спросил Гериот. — Неприязнь к посланцу иной раз переносится на послание.
— Мой слуга, — ответил лорд Найджел. — Вы видели его и, как я слышал, отнеслись к нему с большой добротой.
— Ваш слуга, милорд?! — воскликнул горожанин. Он, видно, ловкий малый и, несомненно, предан вам, но поистине…
— Вы хотите сказать, — возразил лорд Найджел, — что он неподходящий посланец, чтобы предстать перед королем. Разумеется, вы правы. Но что же мне было делать? Все мои попытки довести это Дело до сведения короля окончились неудачей, и мои прошения не шли дальше сумок писцов и секретарей. Этот малый уверял, что у него есть друг среди королевской челяди, который сможет провести его к королю, и вот…
— Понимаю, — сказал Гериот. — Но, милорд, почему бы вам, по праву вашего звания и рода, не явиться во дворец и не попросить аудиенции, в которой вам вряд ли было бы отказано?
Юный лорд слегка покраснел и бросил взгляд на свою скромную одежду, весьма опрятную, но уже изрядно поношенную.
— К чему стыдиться и скрывать правду? — промолвил он после минутной нерешительности. — У меня нет приличной одежды, чтобы явиться во дворец. Я не собираюсь делать долги, которые не смогу уплатить, и вряд ли вы, сэр, посоветовали бы мне встать у входа во дворец и лично вручить королю мое прошение вместе с теми, кто жалуется на свою нужду и просит милостыню.
— Разумеется, вам не пристало заниматься такими делами, — сказал горожанин, — но все же, милорд, у меня такое чувство, что здесь произошла какая-то ошибка. Можно мне поговорить с вашим слугой?
— Не думаю, чтобы это могло принести какую-нибудь пользу, — ответил молодой лорд, — но ваше участие кажется мне искренним, и поэтому… — Он топнул ногой, и через несколько секунд явился Мониплайз, стряхивая с бороды и усов хлебные крошки и вытирая пивную пену, что ясно показывало, от какого занятия его оторвали.
— Я прошу вашу светлость, — сказал Гериот, — разрешить мне задать вашему слуге несколько вопросов.
— Пажу его светлости, мейстер Джордж, — вставил Мониплайз, кивнув головой в знак приветствия, — если вы хотите говорить подобающим образом.
— Попридержи свой дерзкий язык, — сказал его хозяин, — и внятно отвечай на вопросы, которые тебе будут задавать.
— И правдиво, если будет угодно вашей пажеской светлости, — сказал горожанин, — ибо ты, вероятно, помнишь, что я обладаю даром обнаруживать ложь.
— Да, да, да, — ответил слуга, несколько смущенный, несмотря на свою дерзость, — хотя мне сдается, что правда, которая хороша для моего господина, хороша для всех.
— Пажи врут своим господам по привычке, — сказал горожанин, — а ты ведь причисляешь себя к этой банде, и мне кажется, ты едва ли не самый старый из этих повес. Но мне ты должен отвечать правдиво, если не хочешь отведать плети.
— По правде сказать, не очень-то это вкусное блюдо, — сказал великовозрастный паж. — Так задавайте уж лучше ваши вопросы, мейстер Джордж.