– Доча моя, порой бывает так, что Мокошь вынуждает нас отказываться от собственных слов и менять принятые ранее решения. И не могу вам всего объяснить, но… Мы должны помочь чародею, Ивушка. Это в интересах Ордена.
От мамочки Наты исходила такая уверенность, что Иве сделалось совсем-совсем покойно.
Улетел прочь стыд, убежала неподъемная тоска. Пришло понимание своей силы, женской силы, не ведовской.
– Вы поняли, доча? Ему надо оказать любую посильную помощь. И непосильную – тоже! И в этом деле я могу положиться токмо на вас. Чародей останется в обители. А вы будете ему помогать!
Женская сила обернулась безграничной решимостью.
– Хорошо, мама Ната. Я готова ему помогать. Но сколь велика должна быть моя готовность?
– Все, что потребуется чародею, должно быть непременно исполнено!
– И даже буде он вдруг захочет попользоваться моим телом? – пошутила Ива.
Мамочка Ната шутки не приняла:
– И даже буде он захочет попользоваться вашим телом!
Ива опешила, распахнула глаза, не веря своим ушам.
А мамочка Ната, не отводя взгляда, лишь развела руками.
И тогда Ива поняла, что все вокруг изменилось, что отныне ее жизнь, похоже, круто сворачивает в сторону.
18. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Буривой
Рыть землю носом Буривой отправился вечером того же дня.
Трибуна, вокзал, одиночное купе в вагоне экспресса «Нева», унесшего мужа-волшебника на берега этой самой Невы…
В Ключград он приехал к ночи.
Портовый город встретил старого знакомого мелким серым дождем, еще по-летнему теплым, но уже откровенно наводившим на мысли о скором приходе осени.
Пока Буривой торговался с любезным – этих ребят хлебом не кормите, но дайте ободрать приезжего! – вокзальные куранты пробили десять.
Ехать прямиком к Нарышкам в столь поздний час – значило попросту не соблюдать приличий, и Буривой отправился туда, куда они со Смородой так и не попали во время столь недавней (и, по внутреннему ощущению, столь далекой теперь) прошлой командировки.
Дорога до гостевого дома Колдовской Дружины заняла четверть часа.
Еще через пять минут Буривой получил во временное владение небольшой номер с кроватью, шкафом и столом. Развесив одежду и убрав в шкаф колдовской баул, он спустился на первый этаж и поинтересовался у дежурного, где можно повечерять.
Местная трапезная обслуживала постояльцев до полуночи, и еще через пятнадцать минут сыскник-волшебник устроил в собственном желудке небольшие посиделки между тарелкой гуляша с макаронами, порцией капустного салата, заправленного постным маслом, и стаканом подслащенного кефира. Незадолго до полуночи он уже лежал в постели, ибо день завтрашний обещал оказаться весьма нелегким и беспокойным, а потому стоило выспаться.
Однако сон к мужу-волшебнику никак не шел.
Перед глазами Буривоя стояла спектрограмма, инициированная над трупом кучера Нарышек. В своей работе сыскник видел много спектрограмм, но такой еще не встречалось. У него бывали отдельные неудачи, но связаны они были с качеством самой спектрограммы, а не с содержанием оной. Согласно теории сыскного дела, спектрограмм, недоступных пониманию вследствие их содержания, вообще не должно существовать. Как не должно существовать и волшебников, способных потерять несколько дней из своей памяти и в оном беспамятстве проделать путь протяженностью в две сотни верст. Тут было о чем подумать…
И Буривой думал.
Думы сии получались невеселыми.
Ведь нелегко согласиться с мыслью о том, что варяжские альфары, похоже, будут посильнее словенских волшебников.
Не зря Кудесник так озаботился, ох не зря!.. А тут еще эта непонятная история с чародеем Смородой… Похоже, брат Свет вступил в схватку с лазутчиком и, похоже, проиграл. Жалко будет, коли так!.. При всех странностях брата Света, он был, прямо скажем, очень квалифицированным колдуном, да и товарищем неплохим. Мне его будет не хватать!
Последняя мысль привела Буривоя в изумление.
Никогда и ни о ком он еще эдак не думал!
Что же это такое творится?! Любому волшебнику для нормального восприятия мира вполне хватает самого себя, своих колдовских атрибутов и своих заклятий. Всякий волшебник индивидуален. Не зря же в школах разучивают лишь основные стандартные приемы, а сами заклинания всякий разрабатывает для себя персонально! Только так можно достичь максимальной продолжительности и максимальной эффективности колдовских операций. И пусть в ментальности они похожи друг на друга, но в действии-то куда как различны!.. Впрочем, не «куда как», а лишь «сколь долго» и «сколь надежно»… А в ментальности – все-таки похожи, ибо нет заклятий известных одному волшебнику и не известных другому. Просто один способен оперировать всем набором, а другой лишь отдельными низшими уровнями. Отсюда и проистекает градация квалификации. Так его, Буривоя, учили.
Остается, правда, Кудесник, способный на то, на что не способен никто более. Или Великий Альфар – с той же квалификакией… Но теперь получается, способным на максимальное может быть не только Остромир или Великий. Ведь не глава же варяжских колдунов нагнал страху на сыскника-волшебника Смирного!..
Буривой сел на кровати и стиснул персты, пытаясь успокоиться. После минутной борьбы с собой это удалось.
Ему вдруг пришла мысль, что брату Свету в нынешней ситуации тоже бы стало не хватать брата Буривоя…
С этой недодуманной мыслью он и уснул.
* * *
Встал он в половине восьмого.
А в половине девятого позаимствовал у дежурного ключ от местной зеркальной и связался с домом Нарышек. Поприветствовал дежурного колдуна и попросил к зеркалу князя-отца.
Белояр Нарышка сделал вид, будто ужасно рад выздоровлению недавнего гостя. А может, и в самом деле обрадовался: по зеркалу, как ведомо, подобные нюансы не определить. Однако от немедленной встречи князь решительно отказался – спешил на службу, в местный принципат мореходного министерства. И тут же согласился – как только узнал, что в столице найден труп его кучера.
В общем, в половине десятого Буривой шагнул на мраморные ступени знакомого особняка. Эти ступени были последним, что он помнил из своего прошлого визита.
Князь принял его в кабинете. Вид он имел изрядно озабоченный.
– Здравы будьте, сударь! Ошибки нет? Речь идет действительно о моем слуге?
– И вы будьте здравы, княже! Все верно. Я самолично опознал тело.
Озабоченность превратилась в мрачное недоумение.
– Странно! Я не посылал его в столицу. У меня там и дел-то никаких нет, чтобы отправить туда кучера.
– Может, ваши домашние…
– Нет! – Белояр Нарышка решительно мотнул головой. – Мы хватились Ярослава еще вчера. Я… так сказать… провел небольшой семейный сыск. Ни жена, ни сын представления не имеют, куда он отправился. Утром вернулась дочь. Она тоже ничего не ведала.
Буривой насторожился:
– Княжна Снежана куда-то уезжала?
– Да. – Князь махнул десницей. – В Орешек, навещала сестер. Я ей посоветовал, дабы справиться с дурным настроением. Мы, правду сказать, и подумали, что Ярослав уехал вместе с нею. Однако, как выяснилось, ошибались. – Нарышка поморщился. – В общем, я решил дать ему еще один день, буде он просто загулял. А ныне собирался обратиться к стражникам.
– Почему?
– Что – почему? – На княжеское лицо вновь вернулось недоумение.
– Почему, ваша светлость, вы решили обратиться к стражникам?
– Ну… Ярослав ввек не позволял себе отлучаться без разрешения. Впервые такое произошло. – Нарышка развел руками. – Куда еще обращаться, как не в министерство охраны порядка?.. Кстати, муж-волшебник, а вам не кажется, что нашего слугу могли попросту похитить?
Буривой задумался.
После пресловутой спектрограммы можно поверить во что угодно.
– Могли. Вот токмо зачем?
Нарышка пожал раменами:
– Не ведаю… Но опосля случившегося ничему не удивлюсь… Как он умер?
– Его убили, – коротко сказал Буривой.
Не объяснять же подробности!
Князь Белояр вскинул глаза:
– И его убили? – Он поджал губы. – Понятно. Убили, значит… Вы ведь не нашли того, кто отправил на погост Клюя Колотку.
Настал черед пожимать раменами Буривою. Однако сыскник не позволил себе такого скудоумного жеста.
– Ошибаетесь, княже. Чародей Сморода разобрался в этом деле.
Князь сделал попытку улыбнуться:
– Я так и думал. Чародей сразу показался мне толковым работником. Полагаю, он теперь занят другими делами…
Нарышка не договорил, но Буривой понял.
«У чародея-то Ярославов погубитель недолго бы гулял на воле».
Впрочем, волшебнику не пристало обижаться на дюжинного высокородного.
– Да, чародей ныне чрезвычайно занят. Иначе бы он непременно вернулся в Ключград.