Ее все еще трясло — клацая зубами, она рукой попробовала воду, быстро скользнула в ванну, получая удовольствие от тепла, согревавшего ее плоть. Затем расслабилась и неподвижно замерла в воде.
Энни честно старалась ни о чем не думать, но. мозг работал независимо от ее воли, оживляя все то, что только что произошло в лесу. Желание, острое как нож, буравило ее изнутри.
— Боже! Что же со мной творится? — вслух произнесла Энни и открыла глаза. Она вся пылала. Пытаясь отвлечься, девушка заставляла себя считать кафельные плитки на стенах ванной. Нет, этого не может, не должно быть. Она, верно, совсем спятила, подцепив от Марка вирус безумия. Ведь еще до вчерашнего дня она вовсе его не знала. И вдруг такая неистовая страсть…
Долгие годы Энйи полагала, что влюблена в Филиппа. Всего несколько недель назад она искренне переживала его женитьбу на Диане. Она действительно считала, что ее сердце разбито навсегда,
То, что случилось с ней сегодня, начисто разрушило этот миф. Теперь она поняла, что ее чувство к Филиппу было не более чем увлечением. Просто поскольку Энни по-настоящему еще не была в кого-либо влюблена, то убедила саму себя в том, что влюблена в того мужчину, который вырвал ее из серой обыденности. Она ведь многим, если не всем, была обязана именно Филиппу. Понятно, что девушка приняла признательность и уважение к Филиппу за любовь.
Филипп и Диана были ее лучшими друзьями и всегда таковыми останутся, но сама она никогда в действительности не любила Филиппа. Энни пока еще не разобралась и в своем чувстве к Марку, но одно она знала точно: оно взрывоопасно, этакий эмоциональный динамит, и девушка боялась, что может не справиться со своей страстью и все вокруг разлетится на мелкие кусочки, если она сделает неверный шаг…
— У тебя еще пять минут, Энни, — раздался издалека голос Марка.
От неожиданности девушка выскочила из воды с резвостью лягушки, и вода щедро выплеснулась на пол.
— У тебя все в порядке? — спросил Марк, подхода ближе к двери.
— Да, все в порадке, — хрипло ответила девушка. — Я скоро выйду.
Голос Марка звучал мягко и умиротворенно.
Но люди так хорошо умеют притворяться, подумала про себя Энни.
— Омлет опадет, если его не съесть горячим, так что поспеши к столу.
Машинально девушка присела на край ванны, увидела в зеркале свое отражение и поморщилась. Она будто вылезла из угольной шахты. Быстро сполоснула лицо и окунула голову в горячую воду ванны. Затем тщательно вычесала из волос прутики и листочки, все еще торчавшие в них, поднялась и собрала волосы в пучок. Она уже совсем согрелась и чувствовала себя гораздо лучше. Одевшись, торопливо спустилась вниз. Когда она вошла на кухню, Марк обернулся.
— Успела в самый раз, — сказал он и снова отвернулся к плите.
Энни напряженно ждала, как он оценит ее вид. Она стянула волосы на затылке и завязала их ленточкой, надела облегающий джемпер зеленого цвета и джинсы, сидевшие на ней как влитые. Но Марк промолчал, и у нее чуть упало настроение. А Марк тем временем подцепил золотистый полукруг омлета, положил на подогретую тарелку, поставил на стол и жестом пригласил Энни занять ее место.
— Присаживайся и начинай есть, пока я приготовлю себе.
Девушка придвинула стул ближе к столу.
— Выглядит аппетитно, похоже, что омлет отличный. Вы что, шеф-повар или что-то в этом роде?
Марк рассмеялся.
— Да нет же, просто я француз, — при этом он разбил пару яиц в шипящую на огне сковороду и принялся творить магические пассы вилкой, сгребая мелко порубленную травку к центру сковороды. Энни принялась за еду — у нее даже в животе заурчало, едва она почуяла запах яиц и пряных трав. На столе стоял салат, нарезанный ломтями французский хлеб и неизменные фрукты. Энни взяла себе ломтик хлеба, наложила листьев салата и подцепила вилкой большущий кусок омлета.
Сейчас и кухня выглядела по-иному. Марк зажег свечи, выключил верхний свет и присоединился к Энни за столом, когда та уже наполовину прикончила свой ужин.
— Почему ты не налила себе вина? — Он взял бутылку белого вина и немного плеснул в ее бокал. Свой он наполнил доверху.
— Вас научила готовить мама? — спросила Энни.
— Да, я обычно помогал ей на кухне после уроков, но и мой отец иногда тоже готовил,
— Это было в горах Юра? Вы там жили в деревне?
— Да, это была маленькая деревенька, всего несколько домов, да еще старая церковь, — Марк говорил и ел, однако Энни подметила, что он ее исподтишка разглядывает, стараясь делать это незаметно. — Церковь Сен-Жан-де-Пэн…
Энни почему-то знала наверное, что услышит это название. Снова у нее перехватило дух, девушка вздрогнула и отложила вилку в сторону.
— Там родился мой отец…
— Да, я его знал.
Девушка в изумлении уставилась на него.
— Вы знали моего отца? Но где вы с ним встречались? Я знаю точно, что он никогда не возвращался в горы Юра после того, как покинул их..
— Я знал его, когда он был еще мальчиком.
Девушка принужденно засмеялась.
— Вы хотите сказать, что знали его, когда сами были ребенком?
Марк поднял голову и пристально посмотрел на девушку, весьма серьезно.
— Нет, я имею в виду то, что сказал. Твоему отцу было семь лет, когда я его встретил.
Ну вот, опять. Энни в смятении смотрела на него.
— О чем вы говорите? Как это могло быть? Мой папа родился…
— …в 1936 году, — закончил за нее Марк.
Ну, положим, это он мог легко выяснить, думала девушка. Она-то ему год рождения своего отца не сообщала.
— Да, он родился в 1936 году, — сердито согласилась девушка. — Потом мать забрала его с собой в Англию, но это было уже в 1945 году, и после этого он никогда более не возвращался в горы Юра. Так что вы никак не могли там его встретить… Вы просто еще не родились, пока ему не исполнилось… ээ… — Энни быстро подсчитала в уме, — двадцать четыре года! Отцу было двадцать четыре, когда вы появились на свет.
— Доедай свой омлет, — вот и все, что Марк сказал ей на это.
Энни уже не была голодна, но она доела ужин и осушила бокал, хотя не собиралась пить, спохватившись лишь после того, как у нее в руке оказался опустевший бокал… Марк тут же подался вперед и вновь наполнил его вином.
— А твой отец говорил что-нибудь о своей матери?
— Часто говорил, — нехотя признала Энни. — Но мне было только одиннадцать лет, когда он умер. Я его не очень хорошо помню, а бабушка умерла вообще до моего рождения. Она переехала жить в Англию после войны. Я никогда не знала, почему она это сделала. Полагаю, что она как-то участвовала в движении Сопротивления, потом, сразу же после приезда в Лондон, она получила работу переводчицы в какой-то государственной структуре. Отец ничего не рассказывал о ее военных приключениях, так, случайные упоминания…