образом мне удается положить руку ему на плечо, чтобы не упасть. Алек натягивает мои брюки, и я чувствую, как он застегивает пуговицу. Я слышу, как застегивается молния.
— Эбби! — резко бросает он, прежде чем схватить меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо. — Я знаю, ты в шоке, но мы должны двигаться. Это небезопасно.
Я смотрю ему в глаза и моргаю, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме разрушающего душу факта, что меня изнасиловали.
Меня изнасиловали.
Мои губы приоткрываются, и из меня вырывается сдавленный вздох.
Алек кладет руку мне на шею, и впервые за все время я вижу эмоции на его лице. Он выглядит таким же измученным, как и я.
— Я знаю, Эбби. Я знаю, что это полный пиздец, но ты должна взять себя в руки. Мы должны выбираться отсюда.
Крепко сжимая пистолет в правой руке, он обнимает меня левой за плечи и подталкивает к выходу. Только тогда я понимаю, что нахожусь в каком-то контейнере.
Алек спрыгивает на гравий внизу и жестом приглашает меня подойти. Мое тело работает на автопилоте, когда я двигаюсь. Приземлившись рядом с ним, я снова покачиваюсь от боли, пронизывающей мое тело. Он быстро обнимает меня, и я иду, потому что должна. Похоже, мы на железнодорожной станции.
Меня изнасиловали.
Когда мы пролезаем через проем между двумя вагонами, Алек кладет руку мне на живот.
— Подожди, дай я проверю, безопасно ли это, — шепчет он, прежде чем выглянуть из-за вагона.
Я слышу голоса и двигаюсь только тогда, когда Алек вытаскивает меня наружу.
— Давай останемся здесь, — говорит он, не сводя глаз с группы мужчин, которые, кажется, что-то обсуждают.
Застряв в кошмарном трансе, я смотрю на Николая, который говорит:
— Я здесь от имени моего кузена. Вы в меньшинстве. Давай закончим эту войну, Д'Анджело.
Он выглядит таким злым.
Я вижу пистолет, который он направил на моего отца, и ничего не чувствую.
Ничего, кроме чудовищного ужаса от того, что только что произошло со мной.
Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения отвратительного мужчины внутри меня и того, как мое тело дергается при каждом толчке. Отвращение и стыд настолько плотные и темные, что перекрывают все остальное.
Желчь снова бурлит у меня в животе, и я чувствую ледяной холод. Дрожь сотрясает мое тело, и это заставляет Алека крепче прижать меня к себе.
— Я держу тебя. Ты в безопасности, — бормочет он, его слова успокаивают.
Почему-то мне приходит в голову прошептать:
— Никому не говори.
— Не скажу, — обещает он.
Не могу поверить, что Алек спас меня. В глубине души я думала, что он будет одним из первых, кто попытается убить меня.
Я медленно поднимаю глаза, смотря на него.
— Спасибо.
Он качает головой. В его глазах сильное сострадание борется с яростью.
— Эбби! — слышу я крик Авроры. Внезапно ее руки обвиваются вокруг меня, и я теряю безопасность Алека, когда она обнимает меня. — Они сказали мне, что ты мертва!
Дрожь в моем теле резко усиливается, и стон вырывается из моего горла.
— Больно, Рори, — шепчу я, и мой голос не похож на мой собственный.
Это так больно.
Аврора отстраняется от меня, и мой взгляд устремляется на Николая, который приближается ко мне. Подойдя ко мне, он подхватывает меня на руки, и как только я чувствую его запах, я сдаюсь.
Отчаянно желая почувствовать себя в безопасности, я обвиваю руками его шею, в то время как из меня вырываются рыдания.
Он причинил мне столько боли, Николай. Я не могу… не могу.
— Я держу тебя, душа моя. Я никому не позволю снова причинить тебе боль. — Его голос гремит, как гром, и я цепляюсь за него, чтобы сохранить остатки рассудка.
Мои крики переходят в истерику. Я не могу ничего контролировать, и мое дыхание настолько быстрое, что воздух не попадает в легкие.
Я опускаюсь на что-то, прежде чем лицо Николая оказывается перед моим.
— Господи, — сердито рычит он. — Что они сделали с твоим лицом?
Слова не доходят до меня, как я обхватываю себя руками. Закрыв глаза, я отключаюсь от реальности, потому что не могу смириться с тем, что со мной произошло.
Меня снова поднимают, и, кажется, Николай усаживает меня на сиденье, пристегивая ремнем безопасности. Хлопает дверца, и наступает тишина, прежде чем я слышу, как он садится в машину.
Мое тело дышит, потому что должно, но мысленно от меня ничего не осталось.
Машина трогается, и я слышу голос Николая. Он звучит так, будто находится за много миль от меня.
— Эбигейл, посмотри на меня.
Я не могу.
Я потеряла всякое ощущение времени и окружающего мира.
Я все еще лежу на этом грязном полу с монстром, насилующим меня.
Машина останавливается, и через несколько секунд или часов меня поднимают сильные руки Николая, и моя голова опускается ему на плечо.
— Господи, Эбигейл!
В резком тоне Николая слышится только беспокойство, но я не могу заставить себя открыть глаза.
Мое тело сотрясается, когда он бежит, и я слышу его крик:
— Ее ранили.
— Положите ее на кровать, — слышу я другой голос. Мужской.
Я опускаюсь на матрас, и вскоре чьи-то руки касаются моих жизненно важных органов, а затем ощупывают лицо. Я чувствую боль, но это ничто по сравнению с опустошением внутри меня.
Я не могу.
В состоянии зомби я открываю глаза и отталкиваю от себя руки. Я сажусь и спускаю ноги с кровати.
— Позволь доктору осмотреть тебя, — говорит Николай, его голос напряжен от беспокойства.
Я качаю головой и поднимаюсь на ноги.
— Эбигейл! — Рявкает Николай. — Господи.
— Она в шоке. — Мои глаза обращаются к говорящему, и я с трудом различаю мужчину в белом халате.
Врач?
Он тянется ко мне, и я мгновенно отшатываюсь.
— Не прикасайтесь ко мне! — Рычание, исходящее от меня, звучит неестественно.
— Мисс Сартори, нам нужно обработать раны на вашем лице. Вероятно, у вас также сотрясение мозга.
— Не прикасайтесь ко мне, — хнычу я. — Не прикасайтесь ко мне! — Я отступаю назад, натыкаясь на кровать.
Чувствуя себя загнанной в угол, я лихорадочно оглядываюсь по сторонам и, увидев пустое пространство между Николаем и доктором, бросаюсь вперед и бегу, спасая свою жизнь.
Я выбегаю в коридор и поворачиваю направо.
— Эбигейл! — кричит Николай.
В этот момент в конце коридора появляется Алек, и я бегу так быстро, как только могу.
— Алек, — выдыхаю я, его имя едва слышно срывается с моих губ. — Алек!
Он раскрывает объятия, и я врезаюсь в его грудь, бормоча с чистым