Читать интересную книгу Славное море. Первая волна - Андрей Иванов

— Ладно, кисло у тебя на душе, сам вижу, — миро­любиво заговорил Митя. — Не расстраивайся зря. Каж­дый день нанимают. Им всякий труд нужен.

III

Автобус в рабочее время ходил полупустой. На остановке почти не задерживался. Гена и Митя едва успели вскочить на подножку, как он уже покатился в город. Днем и на городских улицах было малолюдно. Безоблачное небо дышало жарой. На торцовых мосто­вых плавилась смола. Во всех этажах домов настежь раскрыты окна. Под окнами в полный лист зеленеют березы и тополя, зацветает черемуха.

— Тебе, может, прямо   в   тресте найдут работу, —шепотом, чтобы никто не слышал, сказал Митя. — Толь­ко ты сам особенно не лезь. Говорить буду я.

Гена подумал, что в тресте работать, конечно, не­плохо: и работа канцелярская, не тяжелая, и оклады, на­верно, хорошие. Мама, конечно, обрадуется. Жаль, что ездить из дома в трест далеко. И шепотом ответил:

— Ладно, там видно будет.

Автобус почти не задерживался на остановках. Только в одном месте пришлось постоять: воспитатель­ницы детского сада вели через дорогу малышей в сквер.

В отдел кадров треста набилось много народу. Все это были люди степенные, пожилые. Каждый из них принес сюда свои запахи: от плотников остро пахло свежеоструганным деревом, от каменщиков—раствором цемента, известью.

Ребята чутко прислушивались к разговорам, и на­строение их падало. Почти все приходящие имели спе­циальности и опыт работы. Большинство — техники, про­рабы, бригадиры. Некоторые из них даже не нанима­лись, а просто их переводили с места на место. Они бы­стро получали путевки на объекты.

Гена и Митя, по обоюдному согласию, переждали всех и последними подошли к столу инспектора по кадрам.

Митя сразу же оттер друга в сторону и сказал ин­спектору, что Гена закончил десятый класс и хочет по­ступить в трест на какую-нибудь работу.

— На канцелярскую? — сразу спросил инспектор и выжидательно наклонился вперед.

Гена увидел в этой позе что-то обнадеживающее. Казалось, что инспектор только и ждет его согласия. И он поторопился с ответом:

— Да, конечно. В трест куда-нибудь.

Инспектор ждал другого ответа и, разочарованный, отрицательно покачал головой.

— Нет у нас вакансий.

— Ну, конторщиком в бухгалтерию или табельщиком куда, — солидно, не торопясь, повел разговор Митя.

— И табельщики не нужны. Набираем только людей С производственными специальностями. Плотники нужны, печники. А вы без квалификации. Вот если на известковый склад. Туда несколько человек запраши­вают на погрузку извести.

— Это нам не подходит, — наотрез отказался Митя. Короткие ресницы его воинственно смотрели на инспек­тора.

— А кто, собственно говоря, ищет работу? — рассер­дился инспектор. — Вы или ваш товарищ?

— Это не имеет значения. Пошли, Гена.

Инспектор задумался. Ему хотелось чем-нибудь по­мочь этим молодым людям, видно только что начинаю­щим свою трудовую жизнь. Но Митя уже вытолкал приятеля из комнаты, а сам, уходя, громко хлопнул дверью.

На улице Гена вспомнил утреннюю встречу с Ан-1ОНИН0Й Петровной, свои надежды на успех в поис­ках работы и чуть не заплакал от обиды и растерян­ности.

— Вот тебе и башмаки и сандалии, — вздохнул он и покачал головой.

— Что ты говоришь? Какие башмаки? — растерянно спросил Митя.

— Сестре я обещал купить с первой получки. Ста­ренькие у нее. Просила меня очень.

Притих и Митя. Неудачу Гены он переживал, как свою. Ему тоже было обидно до слез. Но характер у него был легкий. Горе у него не задерживалось, как вода в решете.

— Не хмурься, — махнул он рукой. — Подождем не­много, а потом опять пойдем. Пока Надя вернется из лагеря, у тебя обязательно будет получка.

А через минуту он остановил Гену и, заблестев гла­зами, заговорил:

— И что мы с тобой за недогадливый народ! Пой­дем в райком.

— Это зачем же? — удивился Гена.

— На работу пошлют.

— Я в райком не пойду.

— Да что мы, чужие, что ли? Ходят же ребята!

— А я не пойду. Райком не нянька для комсомоль­цев. Легкомысленный ты человек, скажут, раз тебе все время подпорки нужны.

Митя не стал противоречить приятелю, но в душе твердо решил: в случае второй неудачи повести его в райком комсомола.

...В этот веч'ер Антонина Петровна не дождалась Гены. Не пришел он и назавтра. Она решила пойти к нему сама, но передумала и пошла к Мите.

Тот сидел во дворе на низенькой скамеечке и плел из прутьев мордушку.

Увидев тихо подошедшую учительницу, вскочил, одернул рубашку.

— Ладно, сиди, сиди, — сказала она, — я только па минуту.

Сама села на табуретку, а он рядом на свою ска­меечку.

— Докладывай, чем кончился вчерашний поход, — приказала она.

— Плохо, Антонина Петровна.

— Говори все.

— Не взяли Гену нигде. Мы и в комбинате были, и в стройтрест ездили...

— И нигде нет работы?

— Канцелярской нет. Нужны только специалисты, мастера. А так, только чернорабочих берут.

— А вы не согласились?

— Да как же согласиться? Не для этого же учились. Среднее образование имеем.

Что-то в поведении Мити учительницу начало беспо­коить. «Что же именно? — мысленно спрашивала она са­ма себя. — Барская пренебрежительность к черной рабо­те? Или, может, это—неумение начать жизнь, растерян­ность?»

— Так... — уже сухо сказала Антонина Петровна. — Значит, вы только учились? А те, кто работает, это люди второго сорта? Как же тогда они приобрели свои специальности, на сложных машинах научились рабо­тать?

— Так и.Гена же согласен был к станку, а ему чер­норабочим предлагают, известку пересыпать...

— Надо было идти пока на любую работу, — уже мягче сказала учительница. — А там пригляделся бы... На производстве легче выбирать специальность. Надо помнить главное: труд не терпит барства.

От Мити Антонина Петровна отправилась к даль­нему родственнику Гены Ивану Демидовичу Вагину.

IV

Жарко. Река рядом, но прохлады от нее нет. Легкое, чуть заметное движение воздуха шло не от реки, а на­оборот, с суши на реку, и город изнывал под солнцем.

Гена томился больше других. Он не у дела. Нельзя же называть настоящей работой то, что он с утра полил огородные гряды, убрал в доме. Не это ему нужно. И мать ждет от него не этого.

В доме прохладней. Он сидел у окна и смотрел во двор. Сонные куры убрались в прозрачную тень сарая. Одна белая курица не смогла добраться до тени и, рас­слабленная, валялась прямо под солнцем.

Он медленно думал о странном явлении: на Севере зимой известные всему миру лютые морозы, а летом не­стерпимая жара.

О якутских морозах пишут много, о летней жаре мало.

Этот вопрос давно занимал Гену. Он прочитал много статей и книг о Севере. Попадались среди них и такие, что вызывали смех и досаду. Доверчивые редакторы по­рой принимали на веру досужий вымысел и печатали его.

Достал с полки два зачитанных журнала. И журналы разных лет, и авторы разные. А статьи о Якутии в них одинаково далекие от правды.

В одном писали, что уже в ноябре в Якутии начи­наются страшные морозы, жизнь кругом замирает. На­селение готовится к этому заранее: запасают в дом топ­ливо, воду, продукты, а потом люди закрываются и не выходят из дома целых два месяца. Ясно, что автор ни­когда не бывал в Якутии, иначе он бы знал, что в шко­лах ни на один день не прекращаются занятия из-за холода.

В другом журнале не пугали читателя страшными морозами, зато живописно рассказывали, как якуты жи­вут в ярангах и как они раньше кочевали по всему Се­веру. А ведь якутская юрта совсем не похожа на чукот­скую ярангу. Да и не кочевали якуты — это самый осед­лый народ на Крайнем Севере.

Незаметно в открытую дверь вошел пожилой муж­чина, одетый в светлую рубашку-безрукавку. Вошел то­ропливо, явно не собираясь долго оставаться в доме. Зорко оглядел комнату, будто отыскивал и не мог оты­скать глазами то, что ему было нужно.

— Ой, Иван Демидович! — узнав гостя, обрадовался Гена. — Проходите, пожалуйста, садитесь.

Двоюродный брат матери Иван Демидович Вагин приходился Гене дядей, но он всегда называл его только по имени и отчеству.

— Сидеть-то мне некогда.

Иван Демидович подошел и с маху положил руку на плечо Гены.

— А где Надя?

— Отдыхает в лагере.

Но Иван Демидович, казалось, не слышал его. За­ложив руки в карманы, молча прошелся по комнате, т- А мама?

— Работает.

— Уже вышла? Не могла отдохнуть в таком горе. Гена тяжело вздохнул.

— Не на что жить. Только ее заработок. Иван Демидович сердито покосился.

— А что ты решил?

Геннадий покраснел и отвел глаза.

— И я пойду работать.

— Когда? Мать у человека одна, ее беречь надо. Лицо у Геннадия покраснело еще больше. Он угрю­мо ответил:

— Я уже искал работу, нет ничего подходящего...

— Все знаю, — перебил его Иван Демидович и сел па стул у края стола.

— Что значит, нет подходящей? Это где много пла­тят и не нужно много делать? Не слыхал про такую.