Читать интересную книгу Самая таинственная тайна и другие сюжеты - Борис Акунин

Четыре дня спустя он вошел в приемную министра — якобы подать прошение, и выстрелил в Боголепова, смертельно ранил. Бежать убийца не пытался, он торжественно сдался безо всякого сопротивления.

Самое печальное, что большинство передовых людей страны, в том числе и травоядные либералы, отнеслись к Карповичу как к герою. Эти рукоплескания вскружили тогда голову многим юным брутам, которые вскоре ринутся вступать в «боевые группы».

За терроризм Карпович должен был предстать перед военным судом, который безусловно приговорил бы преступника к виселице. Он был готов, даже мечтал о такой героической участи. Но правительство побоялось еще больше обострять ситуацию, и дело передали в суд гражданский, в юрисдикции которого смертная казнь отсутствовала.

Так судьба провела Карповича в первый раз: он жаждал красивой смерти, а вместо этого получил ненужный подарок — жизнь.

Правда, приговор скорее выглядел как замена быстрой смерти на медленную: 20 лет каторги мало кто выдерживал, а Карповича гноили даже не на каторжных работах, а в казематах зловещего Шлиссельбурга. Потом перевели в еще более страшный Акатуй. Казалось, он обречен и судьба его все-таки слопает, только сначала помучает.

Однако пришел 1905 год с октябрьским манифестом и амнистиями. В 1907 году, отсидев за убийство министра всего шесть лет, Карпович был выпущен на поселение. Конечно, тут же сбежал и вскоре уже был за границей.

Но герою-революционеру очень хотелось пожертвовать собой. Он вступил в легендарную «Боевую организацию эсеров», готовившую покушения против «сатрапов», и стал самым активным помощником великого, ужасного, тщательно законспирированного руководителя «Б. О.».

Не знаю, как эсеры могли доверять типу с такой физиономией

В то время эсеры собирались убить самого царя. Карпович просил обожаемого руководителя доверить подвиг ему, ибо нет ничего прекрасней столь возвышенной гибели. Обожаемый руководитель обещал, лишь просил набраться терпения. Звали этого человека Азеф.

Когда поползли слухи, что Азеф — агент Охранки, пылкий Карпович грозился застрелить всякого, кто посмеет порочить это славное имя.

Но Азеф скрылся, и Карпович поклялся теперь уже застрелить подлого предателя, а потом застрелиться сам — смыть кровью вину перед товарищами.

Не нашел. Не застрелил. Не застрелился.

Судьба упорно отказывала пассионарию в пассионарной смерти.

Тогда он разочаровался в революции и революционерах. Отошел от политики, потух, приготовился прожить долгую, скучную, обыкновенную жизнь.

Поселился в Лондоне, событиями на родине не интересовался. Научился ремеслу массажиста, тем и существовал. Бывшие товарищи по борьбе говорили: «опустился».

Карпович опустился

Но грянула Февральская революция, и пламень снова вспыхнул в его груди. «В Россию, в Россию!» — восклицал он», — пишет в мемуарах Вера Фигнер («А он кричал: «Огня, огня!»). Воскресшему к жизни и борьбе революционеру, наверное, мерещились бои, баррикады, а в конце непременно героическая гибель с красным знаменем в руках.

Вместе с еще одним эмигрантом, эсером И. Яковлевым, он сел на корабль, чтобы переправиться из Англии в Норвегию. Но 13 апреля 1917 года жестокая кошка-судьба сделала цап-царап: германская подводная лодка отправила пароход «Зара» торпедой на дно.

Тут напоследок была еще одна, особенно изуверская пакость. Карповичу с Яковлевым повезло — они успели добраться до шлюпок, только сели в разные лодки. Но та, в которой оказался герой моего рассказа, уже считавший себя спасенным, вдруг перевернулась. Людей водоворотом засосало в пучину.

«Шиш тебе, а не героическая гибель», — промурлыкала тонущему Карповичу судьба.

Ну не стерва?

Другая оккупация

27.11.2012

Как во время войны вели себя фашисты на советской территории, известно. Пожалуй, самое отвратительное в истории оккупации то, что степень жесткости в обращении с местным населением определялась на высшем государственном уровне и тщательно дозировалась в соответствии с расовой теорией и политической целесообразностью. Методы, считавшиеся «нормальными» в восточной Европе — на Украине или в Белоруссии (сожжение деревень, массовые казни, угон молодежи в рабство), — в Европе центральной применялись лишь в исключительных случаях, в западной и северной — почти никогда. Ранжирование наций по «качеству» было частью фашистской идеологии.

В городе Сент-Хельере, столице острова Джерси

В этом отношении примечательна относительно малоизвестная страница войны: захват немцами Англо-Нормандского архипелага в проливе Ла-Манш.

Джерси, Гернси и еще несколько островов, расположенные вблизи французского берега, стали единственной частью Британии, которая была оккупирована гитлеровцами. Около ста тысяч англичан целых пять лет (с июля 1940 до мая 1945) прожили под германским управлением.

Это сосуществование протекало — во всяком случае с нашей точки зрения — в условиях поистине экзотических.

Немцы вели себя на островах выше всяких похвал. Всё очень культурно, вежливо, необременительно для населения. Худшее из зверств, причинившее джерсийцам и гернсийцам тяжкие страдания, — замена дорожного движения с левостороннего на правостороннее.

Местная администрация продолжала работать на своих местах, на улицах поддерживали порядок британские бобби в своих знаменитых шлемах.

Учтивые немецкие солдаты держались сущими джентльменами.

Конечно, когда война закончилась, появился и перечень немецких преступлений. Но по сравнению с тем, как юберменши вели себя в других странах, всё выглядит очень скромно.

Жертв оккупации набралось 5 (пять): двое агитаторов-антифашистов были арестованы и умерли в тюрьме; трех евреек депортировали в Освенцим.

Причины фашистской галантности секретом не являлись. Во-первых, фюрер сильно уважал британцев, считал эту нацию почти равной немцам. Во-вторых, Рейху было очень важно сделать из Англо-Нормандских островов образцово-показательную «витрину» — чтобы остальные англичане поняли: ничего такого уж ужасного в «Новом Порядке» нет.

Особенно поразили меня некоторые подробности оккупации Сарка.

Это такой крохотный остров, население которого в ту пору составляло менее пятисот человек.

Вот он, снятый сверху.

Сарк: пять с половиной квадратных километров пастбищ и скал

Несмотря на размер, Сарк считался отдельным государством, глава которого («Сеньор» или «Дама», в зависимости от пола) был непосредственным вассалом британского монарха. Так повелось еще со времен Елизаветы I.

Владетель острова по традиции пользовался некоторыми феодальными правами: например, ему единственному разрешалось разводить голубей и держать дома невыхолощенных псов. Другими привилегиями к середине XX века саркские сеньоры с дамами, кажется, уже не обладали.

Вот как выглядела эта удивительная беседа

3 июля 1940 года два немецких майора с солдатами высадились на островке, чтобы объявить его зоной германской оккупации. Офицеров пригласили пожаловать к Даме Сибил-Мэри Коллингс-Бомон-Хэтауэй, 21-ой владетельнице Сарка (правила с 1927 по 1974 г.).

Строгая пожилая леди начала с того, что попросила представителей Вермахта немедленно удалиться, поскольку государство Сарк не объявляло войны Германскому Рейху.

Сконфуженные офицеры уплыли обратно и послали запрос в министерство иностранных дел Риббентропу: как быть? Когда же остров все-таки был оккупирован, дама Хэтауэй заявила, что по законам острова здесь можно пользоваться только конной тягой, употребление автомобилей и мотоциклов строжайше запрещено — и немцы не посмели спорить.

Дама острова Сарк на склоне лет с королевским (каким же еще?) пуделем. Поди, невыхолощенным.

Так же смирно они вели себя на Сарке до самого конца войны.

10 мая 1945 года дама Хэтауэй приняла у гарнизона капитуляцию и потом командовала им в течение недели, до прибытия английских военных.

Не знаю, какое чувство у меня было сильнее, когда я читал про эти цирлихи-манирлихи, — умиление или раздражение. Боюсь, злобы было больше.

Но в конце концов я сказал себе: британские островитяне не виноваты в том, что им выпало провести ужасные военные годы в относительном благополучии. Хоть кому-то тогда повезло — и слава богу.

Путешествия старухи Шапокляк

30.11.2012

Если вы думаете, что самая поразительная фигура в истории географических открытий — Христофор Колумб или Марко Поло, значит, вы не слышали про Иду Пфайфер. Эта женщина покорила мое воображение парадоксальностью судьбы и загадочным устройством души.