— Ведамира! А я чуть было тебя не потерял; тут столько суеты, что сразу не привыкнешь.
Он, широко улыбаясь, подошёл к ней и протянул руку. Ведамира, улыбнувшись в ответ, дала ему свою руку; и они пошли в сторону от повозок.
Яросвет, стоявший в сторонке, видел всё это; его взгляд наполнился горечью и какой-то трагической отрешённостью. Да, больно стало ему от того, что родной младший брат его опередил, завладев сердцем этой прекрасной девы, богини-ведруссы. Он ещё постоял немного, а затем исчез в праздничной толчее.
Между тем на праздничном поле уже выстраивались люди, готовые петь, — юноши, девушки, мужчины и женщины — словом, все певчие Веды. С краю от выстроившихся певчих стояли женщины с детьми, пожилые люди. Сюда же подошла и молодая женщина с сыном лет десяти, который хромал, придерживаясь за маму. Одна штанина у него была задрана почти до колена, и на его ноге сбоку кровоточила свежая рана, наскоро залепленная листом подорожника — видимо, мальчик где-то неудачно зацепился за сук. Мама усадила сына на траву, а сама встала рядом.
Люди сгруппировались на праздничном поле, гомон поутих, и наступило короткое затишье.
Светослов глянул на Ведамиру и сказал:
— Ну, всё; я пошёл начинать.
— Удачи тебе, мой бог, — ответила Ведамира, овеяв его своей негой.
И вдохновлённый Светослов направился к центру поляны, заполненной Ведами.
Через некоторое время певчий возглас Светослова всколыхнул воздух праздника:
— День нам рад,Речь высока;Певчий лад —На века.
И тут же все Веды, стоявшие по кругу поля, хором подхватили эти слова; и грянула певчая лавина:
День нам рад,Речь высока;Певчий лад —На века.Свет — нам весть,Высь — наша дверь;Вышняя Весь,Напои твердь!Воля — не раба —Сеянье да речь;Наша судьба —Землю беречь.Воля — не раба —Знание да речь;Наша судьба —Красоту беречь.Всюду жив путь —Ясная даль;Ветер в грудь —Не печаль.Сила молода,Родовая речь;Пламя да вода —Бремя с плеч.День нам рад,Речь высока;Световод-лад —Дар на века.Воля — не раба —Жить да сиять;Наша судьба —Мир озарять.Воля — не раба —Петь да сиять;Наша судьба —Землю озарять…
Потом шло ещё несколько куплетов, а затем грянуло многократное скандирование:
Радоница Ра!!!
И тут пространство над поющими Ведами вспыхнуло огненно-золотистым сиянием; это сияние плавно вздымалось и расширялось, заполняя всё вокруг, словно даря себя всему миру. Затем пение сменилось радостными возгласами людей, прибывших на праздник; сияние в воздухе постепенно растворилось.
Мальчик, сидевший рядом со своей мамой напротив поющих людей, вдруг радостно воскликнул:
— Мама! Моя нога стала здоровой! Рана исчезла!
Мама глянула на затянувшуюся рану на ноге сына и воскликнула:
— Это счастье, сынок!
Она обняла сына и добавила:
— Слава Роду нашему в веках! Любви не будет конца!
Тем временем Светослов готовил новый дар Праздника: он раскинул руки, прикрыл глаза и сконцентрировался. А затем поднёс руки ко рту, сложив ладони рупором, и, запрокинув голову, гортанно воскликнул куда-то ввысь:
— Мечта всепоящая Силу рождает,И Ведам дарован Лад Мира!Прими эту радость, великое Небо,И Твердь напои негой Лиры!Единство поёт во плоти Света Словом,И в сердце — Сияние вечно!Священная Высь в каждой Букове нашей,И путь продолженьем отмечен!..
Эти слова парили над людьми, сияя в пространстве, и уносились куда-то в глубины Вселенной…
…Светослов и Ведамира, лёжа в светёлке, вернулись из своих воспоминаний и посмотрели друг на друга.
— Как чудно всё, и наша память всё хранит, — пролепетала Ведамира в блаженстве.
— И мы её умножим, — продолжил Светослов, с улыбкой глядя на любимую.
— Но нам уже пора вставать, любимый, — произнесла Ведамира.
— Да, пора.
Они встали и оделись в свои светлые венчальные наряды. Светослов взял со стола кувшин с настоем из трав и отпил немного.
— Ух, здорово! Какой настой, — все думы ускоряет, — выпалил он, ставя кувшин на место.
На голове поправил он венок, сплетённый из цветов, и улыбнулся Ведамире.
— Ну а теперь пора и в сад, — сказала Ведамира в предчувствии восторга.
— Да, мы идём.
И они вышли в сад. Утренняя дымка слегка стелилась по густой траве, над горизонтом уже начинало вздыматься рассветное зарево.
Ведамира воскликнула:
— Моя Земля, как я люблю тебя!
Она присела и провела ладонью по траве, собрав росу, затем умыла ею Светослова и себя.
— Вот чудо, — произнёс обворожённый Светослов. — Я как будто заново родился…
— Нам счастье даровано жизнью! — снова воскликнула Ведамира, раскинув руки.
— Любимая, ты — моё счастье, — ответил Светослов.
И они обнялись.
— Пойдём, посмотрим, как там наш птенец-орлёнок, — тихо, словно играючи, промолвила Ведамира.
— Ах, да, я в радости чуть не забыл про всё на свете, — спохватился Светослов.
И они быстро прошли к тыльной части своего домика, где в небольшом уютном закутке находилось надёжное гнездо со спавшим в нём птенцом-орлёнком. Молодые осторожно приблизились к нему и остановились, нежно глядя на орлёнка.
— Он вырастет могучим и бесстрашным, — тихо сказал Светослов.
— Конечно. Ведь он — орёл, — ответила Ведамира. — Но имя дать ему необходимо.
Светослов поразмыслил и произнёс:
— Певун его имя — в честь орла моего прапрадеда.
— Певун? Прекрасно. Пусть им будет, — согласилась Ведамира.
Она посмотрела на орлёнка, безмятежно спавшего в своём гнезде, и улыбнулась той улыбкой, что дарит благодать всему живому. И вдруг орлёнок начал просыпаться, он, видимо, сквозь сон почуял эту негу.
Ведамира нежно погладила его и тихо сказала:
— Спи, мой милый, тебе нужно сил набираться.
Она дала знак Светослову, и они пошли в сторону яблонь. Остановившись возле ветвистой яблоньки, вокруг которой росла густая высокая трава, Светослов осмотрелся, а затем прикрыл глаза на несколько мгновений…
Открыв глаза, он словно что-то уяснил и, посмотрев на Ведамиру, произнёс:
— Я чувствую здесь место Силы…
Ведамира подошла к нему и села на траву, прислонившись к стволу этой яблони. Она вдохнула воздух полной грудью и сказала:
— Ты прав; я тоже чувствую его… Мы будем здесь творить мечты…
— И песней души озарять, — добавил вдохновлённый Светослов. Он осмотрелся и продолжил: — Ну а теперь — пройдёмся по нашей земле родовой и подарим ей силу творящей любви.
— Да, идём. И надо бы ещё посадки обновить, чтоб сад плодами наливался.
И они приступили к новым делам в своей жизни.
Рассвет уже вовсю светил зарёй, раскрепощая новый день. И всё пространство им дарило радость — энергию, способную звезду возжечь…
Тем временем вдали от селения, в котором жили Веды, брёл сквозь дикие заросли вдоль холмов отрешённый человек со взглядом отчаявшегося отшельника. Это был брат Светослова — Яросвет. Он очень устал; к тому же он не знал, куда его несут ноги, хотя чувствовал нечто новое, переломное в своей жизни, и это чувство двигало им дальше. Наконец, выйдя на более открытый участок местности, Яросвет остановился и осмотрелся. Затем он прошёл ещё немного вперёд, в сторону дикого холма. И тут он остановился. Чем-то привлёк его этот холм… Яросвет вгляделся вперёд и увидел какую-то странную огромную глыбу, стоявшую прямо у подножия этого холма. И он направился к ней. Когда Яросвет подошёл вплотную к этой глыбе, он рассмотрел её внимательно и прикоснулся к ней руками. Чем-то таинственным веяло от этого дивного громадного камня, неестественно стоявшего в низине холма. И Яросвет приложил к этому камню свою усталую голову. Некоторое время он стоял так, не двигаясь, словно слушая внутреннюю космическую симфонию этого отрешённого пространства. Но внезапно его заставил содрогнуться всем телом чей-то голос; причём этот голос звучал одновременно и внутри Яросвета, и в пространстве возле него:
— Остынь, Яросвет; эта Книга давно открыта и отдана Ведам. Но ты можешь вздыбить иное Творенье и стать обладателем Силы — той Силы, что движет людьми и сметает любые преграды…
— Что?! — вырвалось у Яросвета.
Он отпрянул от Камня, его окатила внезапная колкая дрожь.
И с его уст слетели фразы, которых никто не мог услышать, кроме него самого:
— Как странно всё это. Я чувствую некую тайную связь с одной из Таинственных сил…