Читать интересную книгу Механизм желаний Федора Достоевского (главы из романа) - Ася Пекуровская

"Меня поражало ее необыкновенное внимание к нему, к каждому его слову, к каждому движению; как будто бы ей хотелось всеми силами в чем-то угодить ему.... Она как будто вымаливала у него одобрения: малейшая улыбка на его лице, полслова ласкового - и она была счастлива; точно как будто это были первые минуты еще робкой, еще безнадежной любви", - читаем мы в "Неточке Незвановой (66).

За подчиненностью Александры Михайловны своему мужу, в подтексте, подчиненностью Вареньки Карепину, стоит идея неравного брака, в котором каждый играет отведенную ему роль. Петр Александрович (Карепин) притворяется благодетелем, Александра Михайловна (Варенька) притворяется облагодетельствованной. Заметим, что даже в мемуарах Андрея Достоевского, в которых отражаются лишь поверхностные стороны жизни, эта игра отведенных каждому ролей прослеживается с момента сватовства Карепина к Вареньке.

"Сестру Вареньку одели чуть ли не по бальному, даже и мне велели надеть новый сюртучок ... Бабушка разнесла карты и начали игру в преферанс ... По правую сторону жениха усадили в стороне сестру Вареньку. После второй сдачи жених распустил карты, показывая их сбоку сидевшей невесте. Но ей, бедной, вероятно, было не до карт; она и действительно не знала никакой игры, но в настоящую минуту, я думаю, короля от валета едва ли бы отличила!.. В самом деле... видеть человека в первый раз в жизни и сознавать, что этот человек есть ее жених, ее будущий муж... Но при всяком развертывании веером карт сестра радушно улыбалась и показывала вид, что ее интересует игра, - описывает Андрей Достоевский вечер сватовства Карепина к сестре Варе (67).

Дважды в рассказе описывается срыв таинственных отношений, выразившийся истерикой Александры Михайловны. Судя по тому, что вторая истерика, возникшая в преддверии смерти, в супружеской тайне персонажей прослеживаются элементы родительской тайны в семье доктора Достоевского, о которой в следующей главе.

"Но не могу забыть нескольких вечеров в нашем доме (в целые восемь лет, двух-трех, не более), когда Александра Михайловна как-будто вдруг вся переменялась. Какой-то гнев, какое-то негодование отражались на обыкновенно тихом лице ее, вместо всегдашнего самоуничижения и благоговения к мужу. Иногда целый час приготовлялась гроза; муж становился молчаливее, суровее и угрюмее обыкновенного. Наконец больное сердце бедной женщины как-будто не выносило. Она начинала прерывающимся от волнения голосом разговор, сначала отрывистый, бессвязный, полный каких-то намеков и горьких недомолвок; потом, как будто не вынося тоски своей, вдруг разрешалась слезами, рыданиями, а затем следовал взрыв негодования, укоров, жалоб, отчаяния, словно она впадала в болезненный кризис" (68).

Выяснение тайны связано в повести с прочтением Неточкой (в подтексте самим Достоевским) письма, оставленного в романе Вальтера Скотта "Сен-Ронанские воды". Знакомство с документом, адресованным к Александре Михайловне молодым любовником, именующим себя "неровней", наводит юную Неточку на мысль о погубленной репутации Александры Михайловны как основании ее союза с нелюбимым мужем. В реальной жизни тайна сестры Вари, вероятно, по мысли Достоевского, имитирующей счастливый брак с Карепиным, остается неразгаданной автором "Неточки Незвановой". Судя по некоторым деталям повести, Достоевский мог размышлять о тайне брачного контракта Карепиных по аналогии с тайной родительского брака. Как и в реальной истории родителей, брачная тайна которых приоткрывается незадолго до смерти матери, развязка событий в "Неточке Незвановой" наступает в преддверии смерти Александры Михайловны. Не исключено, что разрешению родительской тайны посвящены зрелые романы Достоевского. Однако, если тайна союза Карепиных действительно была вплетена в контекст "Неточки Незвановой, что представляется мне несомненным, то Достоевскому принадлежит заслуга частичного ее разглашения.

Заметим, что судьба Вари Достоевской весьма таинственна. На ее долю почему-то выпало уединенное детство вдали от братьев и сестер. 10-ти лет отроду ее одну отправляют "погостить" к тетке Куманиной. А между тем в письме доктора Достоевского к жене, датированном августом 1833 года, имеется таинственное упоминание ("жаль мне дочки, она бедная душою тоскует"). Если учесть, что в 1833 году дочь Вера была еще младенцем, а Саше еще предстояло родиться, то речь без сомнения должна была идти о "дочке" Варе. "Не могу разьяснить, про какую дочку здесь упоминается, вероятно, это какое-нибудь иносказание", - делает примечание к слову "дочка" Андрей Достоевский, опубликовавший это письмо в мемуарном тексте. Однако, уже само признание эзоповского слоя в переписке родителей ("иносказание") говорит о наличии в ней неразглашенной тайны. И если продолжить мысль Андрея Достоевского об иносказании, то оно должно было, скорее всего, относиться не к слову "дочка", а к определению "бедная" и "душой тоскует". Но о чем могла тосковать душой Варвара Достоевская в возрасте 13 лет? И тут достойно внимания то обстоятельство, что возраст Вари Достоевской близок и к возрасту таинственно изнасилованной девочки, упомянутой в салоне Философовой и в гостиной Корвин-Круковских, а также описанной в цензурированной М.П. Катковым главе "Бесов".

В спектакле жизни Карепиных, как и в спектакле жизни персонажей "Неточки Незвановой", лидируюшая "роль" была сыграна мужем, вовлеченным в акт надевания масок.

"Точно так же, как теперь, он остановился перед зеркалом, и я вздрогнула от какого-то неопределенного, недетского чувства, - рассказывает Неточка. - Мне показалось, что он как-будто переделывает свое лицо. По крайней мере, я видела ясно улыбку на лице его перед тем, как он подходил к зеркалу; я видела смех, чего прежде никогда от него не видела, потому что (помню, это всего более поразило меня) он никогда не смеялся перед Александрой Михайловной ... Посмотревшись с минуту в зеркало, он понурил голову, сгорбился, как обыкновенно являлся перед Александрой Михайловной, и на зыпочках пошел в ее кабинет" (69).

Но и о самом Достоевском известны эксперименты с собственным отражением в зеркале, о которых сообщает нам мемуарист Риезенкампф. Но как объяснить тот факт, что ненавистному опекуну Достоевский пожелал подарить привычки, интимно знакомые ему самому? Конечно, вполне можно допустить, что инициатором в подделывании собственного облика был Карепин, в каковом случае Достоевский лишь вернул ему заслуженное авторство. Как бы то ни было, но если наблюдения Неточки Незвановой за мужем Александры Михайловны представлены как навязчивая идея, то эмоции самого Достоевского, создававшего один за другим карепинских двойников, могут подпадать под ту же категорию. Обратим внимание, что в кульминационный момент читатель узнает, что Александра Михайловна подозревает Петра Александровича в тайной страсти к Неточке Незвановой. Не исключено, что в подсознательном своем желании Достоевский видел в Карепине мужа Вареньки, воспылавшего гомосексуальной страстью (ненавистью) к нему самому.

В "Преступлении и наказании" роль соблазнителя (спасителя) девушки, запятнавшей себя в глазах общества нарушением нравственного табу, отводится персонажу, повторяющему карепинский стандарт. К 1865-1866 г.г., то есть когда Достоевский работал над "Преступлением и наказанием", в его жизни произошли два события, скорее всего возродившие в нем память о Карепине, получившим свой титул опекуна родительского наследства кв результате смерти отца и матери. Внезапная кончина двух близких людей, брата Михаила и жены, Марии Димитриевны, могли вернуть Достоевского к мысли о повторении судьбы. Возвращались долги и "безнадежность расплаты в будущем", то есть страх голода, выселения из квартиры, долговой ямы, тюрьмы и необходимости отказаться от сочинительства. К марту 1866 года долги Достоевского по векселям составляли сумму в 13.636. К этому времени относится принятие Достоевским убийственных обязательств, предложенных издателем Стелловским, конец любовного романа с Аполлинарией Сусловой, предложение руки и сердца Анне Корвин-Круковской - темы, к которым нам еще предстоит вернуться.

Однако, в "Преступлении и наказании", как и в "Бедных людях", карепинская тема, то есть тема раскаявшегося волокиты, сначала соблазнившего, а затем женившегося на "сестре Вареньке", повторяется как эквивалент темы нищеты при всех имеющихся разночтениях. Петр Андреевич Карепин, как и Петр Петрович Лужин (заметом все то же частичное именное сходство) оказался женихом Дуни стараниями покровителей, которым он приходится дальним родственником. Снова повторено портретное сходство.

"Правда ему уже сорок пять лет, но он довольно приятной наружности и еще может нравиться женщинам, да и вообще он человек солидный и приличный, немного только угрюмый и как бы высокомерный", - пишет Достоевский в "Преступлении и наказании".