Простительно было фернейскому философу превозносить добродетели Тартюфа в юбке и в короне, он не знал, он не мог знать истины, но подлость русских писателей для меня непонятна»[33].
Разрыв между «элитой» и народом — то есть между привилегированным и податным населением в уровне жизни и мировоззрении увеличивался на протяжении всего XVIII века. Лишь заложенные Петром I общественные механизмы позволяли России сохранить при таких условиях устойчивость. Надо отдавать себе отчёт в том, что полного краха в этот период удалось избежать только благодаря приобретению южных чернозёмов и появлению нового экспортного товара — хлеба, что дало стране большой резерв для выживания.
Но когда Россия вышла на европейский рынок в качестве экспортёра продовольствия, это вызвало в экономике «революцию цен», их быстрый рост. Более всего возросли цены как раз на хлеб. Соответственно, росли посевные площади и отработки на земле. Выгоды хлебного экспорта и полнота власти дворян над крепостными обусловила резкое возрастание отработочной ренты: барщинными стали три четверти помещичьих крестьян, причём продолжительность барщины могла достигать целой недели, чего раньше никогда не допускалось.
В своё время Россия начинала свой экспорт с торговли пушниной и воском; в начале XVIII века в списке вывоза преобладали продукты животноводства (кожи, сало, мясо) и пенька. Благодаря крутым мерам Петра I к 1725 году главной экспортной статьёй (36 %) стал текстиль, началась торговля железом. После его смерти «открытый» рынок, подтягивание внутренних цен в России до уровня мировых и эмиссия денег привели к тому, что главное место вновь перешло к пеньке, и оставалось за ней до конца столетия, когда её «догнал» хлеб, а следом шли лён и сало; доля железа была наибольшей в 1750 году (15 % экспорта), но уже к 1769 году упала до 10 %, а к 1800 и до 6 %. «Русские горки» в действии: Россия отстаёт от Европы, а властная верхушка о том и думать не думает.
Вспомним опять Пушкина: гениальный был человек! Далеко смотрел:
«Униженная Швеция и уничтоженная Польша, вот великие права Екатерины на благодарность русского народа. Но со временем история оценит влияние её царствования на нравы, откроет жестокую деятельность её деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетённый наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки её в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами её столетия — и тогда голос обольщённого Вольтера не избавит её славной памяти от проклятия России».
17 ноября 1796 года Екатерина II умерла. Власть принял Павел Петрович, на которого в предшествующие годы сторонники гуманности и справедливости возлагали многие надежды, уговаривая создавать законы и следовать законам. Он так и поступил, но его законы не понравились высшей знати, и в 1801-м он был убит.
БЮРОКРАТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ
Иван Иванович Хемницер[34] (1745–1784) из сатиры «Ода на подьячих»
Когда кто в плутнях обличится,
За кои самый кнут грозит,
С подьячим должно подружиться:
Он плутни в честность превратит;
Он по указам обвиняет
И по указам оправдает:
Что криво — назовёт прямым,
Что прямо — назовёт кривым.
Начало XIX века: взлёт бюрократии
В начале XIX века в обиход вошёл термин «чиновничество». Он образовался от известного в религиозной практике слова «чиновник». Но на церковном языке «чиновник» означало не человека в должности, а свод правил, по которому священники вели службу. В светской жизни применялось слово «чин»: оно упомянуто, в частности, в Табели о рангах Петра I в понимании «служебный разряд». Брокгауз и Ефрон в своём словаре, чтоб не путали с церковным чиновником, писали не «чиновник», а «классный чиновник: имеющий чин определённого класса или право на него».
В появлении новых слов нет ничего удивительного, ведь в любом языке идёт процесс словообразования, заимствования слов, перемены их значения. Назрела необходимость особо обозначить всю совокупность должностей, потому и применять «чиновника» стали в смысле «деятель, упорядочник», администратор и законник. Считается, что первыми приложили это слово к служащему той или иной конторы, а также к обозначению его занятия, люди, близкие М. М. Сперанскому, реформатору времён Александра I (1777‒1825).
И сразу вслед за появлением термина «чиновничество» те, кто побывал в Париже в составе оккупационной армии, «занесли» в Россию французское слово «бюрократ».
Бытование в языке двух слов для обозначения одного и того же понятия неизбежно ведёт к приобретению каждым из них своего особого смысла. Слово «бюрократ» стало склоняться к негативному толкованию, сохраняя и позитивное. У тех же Брокгауза и Ефрона «бюрократ» обозначен как «представитель канцелярской системы управления, страдающей всеми недостатками бюрократии», но тут же предложено такое значение: «чиновник высокого ранга».
Итак, появились эти словечки при Александре I Павловиче. Император сей получил трон в результате дворцового переворота, организованного верхушкой дворянства против его отца. «Элите» надо было сменить императора Павла, объективно работавшего в интересах страны, а значит, ущемлявшего всевластие дворянства, на монарха, подвластного её воле. Парадокс был в том, что Александр, воспитанник швейцарского республиканца Ф.-С. де Лагарпа, для умственных размышлений получил от своего воспитателя смесь идей от либеральных и конституционно-монархических и до коммунистических, и сам был обуреваем идеями. К счастью для дворянской верхушки, он не имел никакого плана реформ, а только романтические мечты: хорошо бы сделать, чтобы стало лучше. Надо ли говорить, что получилось, как всегда!
Летом 1801 года император создал из своих личных друзей так называемый Негласный комитет, все члены которого по странному стечению обстоятельств оказались англоманами. Им-то Александр и поручил разработку проекта реформ.
Работу они вели секретно, что непонятно, если не собирались отменять крепостничества. Но освободить крестьян не было никакой возможности, и ни психология лидера, ни мечты о справедливости со всеми присущими таким мечтам эмоциями тут ни при чём. Каким бы благодетелем народа ни мнил себя Александр, а деваться от необходимости обеспечивать государственную службу людскими ресурсами, — ему было некуда. Александр, осознавав это, обошёлся полумерами, на чём его первый реформаторский порыв и закончился.
Но даже для этих куцых реформ понадобилось появление среди сподвижников царя М. М. Сперанского. И что интересно, именно Сперанскому исследователи приписывают первую попытку «борьбы с бюрократизмом» (хотя само слово «бюрократ» в тот момент ещё не появилось в русском языке). Накал борьбы был таков, что, говорят, чиновники-взяточники из страха перед неизбежной карой сами давали взятки тем, у кого их раньше брали — чтобы только не проболтались, ибо разбор поступивших на них жалоб мог обойтись им куда дороже…
Чтобы улучшить отношение государственных служащих к работе, Сперанский ввёл образовательный