– Разрешаю, – поспешно кивнул Кэноэ.
Он уже знал, что его второй секретарь знакома с делами в провинции не понаслышке, и ему было интересно, какой вопрос она задаст. Окружной начальник не вызывал у него особого доверия, и Кэноэ с удовольствием предвкушал, как он попадет в затруднительное положение.
– Как известно, от землетрясения пострадали либо очень старые дома, либо самые новые, – звенящим от волнения голосом произнесла Наарит. – Чем вы, Достойный, можете объяснить подобную избирательность сил стихии?
Окружной начальник злобно покосился на девушку. Если бы взглядом можно было убивать, у Наарит наверняка возникли бы большие проблемы, но здесь, посреди враждебно настроенной толпы, начальник был бессилен.
– Действительно, странно, – невинно заметил Кэноэ. – Самые старые дома и самые новые. В чем же причина, Достойный?
В слово "Достойный" он постарался вложить максимальную дозу пренебрежения. Судя по одобрительному шуму в толпе, получилось у него неплохо.
– Я… э-э-э… не могу нести ответственность, – пробормотал окружной начальник, косясь на демонстративно глядящего в противоположную сторону губернатора. – Я занимаю свой… э-э-э… пост только три года.
– А может ли Достойный сказать, какую должность он занимал до назначения на этот пост? – снова задала вопрос Наарит.
Окружной начальник пошатнулся. Вся его вальяжность куда-то улетучилась. Он глядел на Наарит злобным затравленным взглядом, напоминая клыкастого дикого кабана, попавшего в ловушку.
– Я был начальником седьмого района 16-го округа провинции, – наконец нехотя сказал он.
– Позвольте! – вспомнил Кэноэ. – Это в седьмом районе было больше всего жертв?!
– Вы совершенно правы, ваше высочество, – подтвердила Наарит. – Несколько домов, причем, недавно построенных домов, разрушились полностью, похоронив под собой своих жильцов!
– Так ведь это же его брат строил! – снова послышался голос из толпы. – Они вместе материалы на сторону загоняли! А себе он такой дом отгрохал! В три этажа! В позапрошлом году закончили!
– Вот как?! – Кэноэ недобро посмотрел на окружного начальника. – У вас в городе есть собственный дом? Он, надеюсь, не пострадал?
– Нет, – буркнул начальник.
Он был растерян и жалок, но у Кэноэ как-то не возникало желания его пожалеть.
– Очень хорошо, – Кэноэ добавил в голос вкрадчивые нотки, как это великолепно умел делать дядя-Император, когда ругал кого-то из непослушных племянников. – И этот дом принадлежит вам?
– Как можно? – окружной начальник поднял на Кэноэ испуганные глаза. – Он принадлежит государству!
– Значит, его можно назвать городским фондом, так? Тогда, как мне кажется, его следовало бы передать пострадавшим от землетрясения в качестве временного жилья. И я бы настаивал, – Кэноэ усилил голос, – чтобы он оставался в этом качестве до тех пор, пока последний пострадавший не получит постоянной жилплощади!
В толпе зааплодировали. Окружной начальник мрачно смотрел исподлобья, но молчал.
– Я, конечно, не могу вам приказывать, – добил его Кэноэ. – Но на вашем месте я бы немедленно подал в отставку. По собственному желанию.
– Своевременный совет, – внезапно нарушил молчание губернатор. – А я бы добавил к нему пожелание на время покинуть город. Иначе, я думаю, у вас будет немного шансов сохранить телесное здоровье до суда.
– Ваше высочество, как старший честедержатель, я обязан указать вам на ряд допущенных вами грубейших нарушений порядка!…
"Начинается", – мрачно подумал Кэноэ. В городе он постоянно чувствовал растущее недовольство надзорника и заранее настраивался на разнос. Что же, дождался.
– …Вы умалили свою честь и честь всего Императорского Дома, вступив в непосредственный контакт с простолюдинами! Вы обязаны были, как это подобает вашему положению, хранить возвышенное молчание, предоставив задавать вопросы тому, кому это положено, – то есть, честедержателю. Второе. Своими непредсказуемыми и хаотичными перемещениями вы лишили возможности выполнять свои обязанности младшего честедержателя Лмугэо! Вначале вы сорвали заблаговременно разработанный график поездки, а затем и вовсе усугубили положение, появляясь повсюду без предварительного уведомления! В результате посещение выбранных вами объектов прошло с нарушениями протокола, к вам были допущены случайные, не прошедшие предварительной проверки и подготовки люди! Наконец, третье и самое главное! Вы вмешались в деятельность администрации, чего не должны были делать ни при каких обстоятельствах!
– Из-за этой гниды сегодня ночью погибло несколько сотен человек, – холодно сказал Кэноэ.
Он старался, чтобы его слова не звучали как оправдание. Оправдываешься – значит признаешь вину.
– Подобные вопросы относятся к компетенции властей провинции и должны решаться в установленном порядке! Императорский Дом неизмеримо выше частных управленческих решений, и, опустившись на этот уровень, вы уронили его достоинство. И что хуже всего, вы искали дешевой популярности у толпы!
– Популярность не может быть дорогой или дешевой, – огрызнулся Кэноэ. – Она либо есть, либо ее нет.
– Население обязано поклоняться Императорскому Дому не вследствие неких поступков и слов его отдельных представителей, а в силу самого факта его существования. Власть Императора священна! Общаясь с толпой, заигрывая с толпой, идя на поводу у толпы, вы лишаете ее сакрального статуса и низводите ее до пошлой обыденности! Я не имею права приказывать вам, ваше высочество, но я настоятельно рекомендую вам немедленно прервать ваш визит и возвращаться в Столицу. Не забывайте: от того, что я отражу в своем отчете, зависит, получите ли вы разрешение на следующую поездку или нет!
Действуй надзорник менее жестко, Кэноэ, возможно, прислушался бы к нему. Он почему-то вспомнил старого учителя математики, который безжалостно гонял юных принцев и лордов по алгебре. "Вы говорите, вам никогда в жизни не понадобится математика? – часто повторял он. – Скорее всего, это так. Но вы принадлежите к Императорскому Дому, а потому обязаны получить прочные знания об окружающем мире, включая математические формулы. В силу этой обязанности я не позволю вам остаться неучами, даже если вам этого хочется!"
Таким образом, с понятиями "дисциплина" и "порядок" Кэноэ был знаком не понаслышке. Привык он и к тому, что многие вещи ему делать не положено. Но уступить сейчас означало поддаться грубому давлению.
– Я учту ваши рекомендации, – сухо и надменно сказал он и, небрежным жестом отстранив надзорника, вышел в зал, где его уже ждали губернатор и свита. Неожиданно он почувствовал, что проголодался.
Губернатор был сама любезность.
– Прошу прощения, ваше высочество, за скромный ужин, – улыбаясь, говорил он. – Однако разрешите мне загладить свою вину и пригласить в Мерзабо, где готовится прием в вашу честь.
– Его высочество принимает приглашение, – с поклоном сказал надзорник прежде чем Кэноэ успел открыть рот. – Но да будет дозволено мне как честедержателю представлять на этом приеме высокую особу принца Императорского Дома? Принц устал, ему нужен отдых.
В голове Кэноэ пронесся вихрь противоречивых мыслей. Согласиться, сделать так, как велят, – значит, найти оптимальный выход из положения, не теряя лица и не раздражая надзорника. Разве он не сделал всего, что должен был сделать? Показался в провинции, побывал в бедствующем городе, помог избавиться от проворовавшегося окружного начальника, даже договорился с "Климатексом"…
Но почему ему так хочется сказать "нет"? Может, это в нем говорит мальчишеское упрямство? Чисто детское желание выслушать и поступить наперекор? Нет! Просто стоит ему однажды согласиться соблюдать эти правила, ему и впредь придется играть по ним – с заблаговременно подготовленными маршрутами, предварительно подобранными людьми, заранее разученными вопросами и ответами. Разве ради этого он хотел вырваться из Дворца? А если даже его первая поездка и будет последней – что же, возможность совершать поступки стоит того, чтобы за нее понести кару! Да и все ли сделал он для жителей города? По сути, он потешил только собственное тщеславие, а решил один лишь вопрос с погодой. А сколько еще может быть подобных проблем?