тебя?
— Одевайся, мы уходим. Пора возвращаться в наш орден, — сказав это и взмахнув рукавами, он поспешно вышел из-за ширмы.
Там, где Мо Жань уже не мог его видеть, он покраснел.
Стремительно сбегая, Чу Ваньнин и не заметил растерянный, полный тоски жадный взгляд, буравящий его спину до тех пор, пока он не скрылся из вида.
В этот момент смущенная улыбка исчезла с лица Мо Жаня, превратившись в свирепый оскал.
Раздосадованный, он ударил по воде и остервенело потер еще мокрое лицо.
Какого черта?
Что творится с ним сегодня?
Я ведь просто увидел его, просто поднял руку и коснулся его лица.
Желание, которое он с таким трудом подавил, снова подняло голову.
— Почему ты так долго одевался? — нетерпеливо упрекнул его Чу Ваньнин, отворачиваясь от открытого окна. Его одежда развевалась на сквозняке, черные пряди липли к нефритово-белым щекам.
Мо Жань откашлялся и пробормотал:
— Я сушил волосы заклинанием. Нужно быть аккуратным с такого рода магией, поэтому получилось немного медленно. Простите меня, Учитель.
Мо Жань редко вел себя так вежливо. Чу Ваньнин посмотрел на него с удивлением:
— Раз ты закончил мыться и причесываться, собирай уже свои вещи. Мы возьмем напрокат магическую лодку. Я не хочу лететь на мече и порядком устал от конных прогулок. Путешествие по воде сейчас будет самым лучшим вариантом.
— О, хорошо, — Мо Жань так и не осмеливался взглянуть на него, только еще раз незаметно откашлялся.
Чу Ваньнин нахмурился:
— Что случилось с твоим горлом?
— Ничего.
Они собрали вещи, купили в магазине провизию в дорогу и отправились на пристань, чтобы зафрахтовать лодку.
Лодка шла по реке Янцзы, а когда это стало невозможно, подняла их в небо на своих деревянных крыльях. Хотя этот способ передвижения нельзя было назвать самым быстрым, он позволял путешествовать в тишине и комфорте.
Через восемь дней деревянная лодка остановилась перед горными вратами. Они, наконец, прибыли на Пик Сышэн.
Мо Жань поднял бамбуковую занавеску, чтобы Чу Ваньнин мог покинуть каюту, а затем последовал за ним. Была уже поздняя ночь, и луна висела высоко в небе. В своем последнем письме Старейшина Юйхэн попросил Сюэ Чжэнъюна не посылать никого им навстречу, поэтому они вдвоем поднялись по лестнице и встретили четырех привратников у главного входа.
— Старейшина Юйхэн! Молодой господин Мо!
Когда четверо учеников увидели их, на лицах почему-то промелькнул страх. Прежде чем они успели что-то спросить, они упали на колени и заголосили наперебой:
— Старейшина, молодой господин, сейчас в ордене два человека, которые хотят поймать вас. Глава отправил голубей, чтобы предупредить вас держаться подальше от главных дорог, но, похоже, эти жирные птицы летели слишком медленно. Старейшина, молодой господин, отправляйтесь в город Учан и спрячьтесь там ненадолго. Не нужно входить!
Чу Ваньнин прищурился и спросил:
— С чего вдруг такая паника?
— Эти люди из Верхнего Царства говорят, что старейшина практикует темные искусства. Они хотят отвести вас в Цитадель Тяньинь[90.2] для допроса.
— Цитадель Тяньинь? — удивленно переспросил Мо Жань. — Разве это не тюрьма, созданная десятью Великими орденами специально для заключения самых отъявленных злодеев?!
— Вот именно! Они пришли из-за того, что случилось в городе Цайде! — испуганно пробормотала одна из учениц. — Старейшина ведь помнит эту историю? Из-за той миссии вас тогда наказали!
— В худшем случае тот инцидент можно квалифицировать как злоупотребление магией в отношении простых людей. Учитель был наказан, с чего вдруг кто-то вспомнил старую историю и к тому же обеспокоил ей Цитадель Тяньинь? — нахмурился Мо Жань. — И при чем тут темные искусства?
— Мы не знаем подробностей, но они сказали, что все жители города Цайде умерли за одну ночь. Их убило существо, которое является наполовину демоном, наполовину божеством, и все выглядело так, будто кто-то натравил его на жителей. Духовная энергия этого существа так сильна, что вряд ли кто-то из рядовых последователей темных искусств смог бы контролировать его. Без сомнения, этот человек находится на очень высоком уровне духовного развития, поэтому они заподозрили старейшину Юйхэна.
Чу Ваньнин просто потерял дар речи.
— Пффф! — хохотнул Мо Жань. — Очевидно, это просто недоразумение, которое быстро разрешится. Так к чему нам скрываться? — он с улыбкой обернулся к Чу Ваньнину. — Учитель, как-то странно устроены их мозги! Какой смысл после этого рисковать собой и учениками? Вы уничтожили опасное божество, а эти люди подозревают, что вы втайне практикуете темные искусства и занимаетесь приручением демонов ради какой-то мелкой мести. Давайте в следующий раз вообще не будем вмешиваться и останемся спокойно медитировать у себя дома?
Чу Ваньнин не спешил смеяться над его шуткой. Его лицо стало похоже на застывшую маску. После продолжительного молчания он спросил:
— Все люди в городе Цайде мертвы?
— Я слышала, никто не выжил.
Чу Ваньнин закрыл глаза.
Ученица, увидев, как изменилось выражение его лица, с тревогой спросила:
— Старейшина?
— Хотя к этому преступлению я не причастен, возможно, все случилось из-за того, что я не смог окончательно уничтожить божество. В любом случае, разве могу я уклоняться от ответственности за случившееся? — Чу Ваньнин медленно открыл глаза. — Мо Жань, следуй за мной.
Зал Даньсинь был освещен двенадцатью бронзовыми светильниками, каждый из которых был десять футов в высоту и сделан в виде деревьев, на каждом из которых было девять ветвей. От толстого основания до вершины ветви украшали триста шестьдесят пять свечей, поэтому в Зале было светло как днем.
Сюэ Чжэнъюн стоял на возвышении, в своем официальном одеянии напоминая железную статую, и с презрением смотрел на людей внизу.
— Глава Ли, я повторяю в последний раз, старейшина Юйхэн в данный момент отсутствует в ордене, но я уверен, случившееся в городе Цайде не имеет к нему отношения. Стоит ли доверять тому, что сказала та женщина, как ее...
Стоявшая в стороне госпожа Ван, прикрыв лицо рукавом, тихо подсказала:
— Хуан[90.3].
— Эй! Хватит озвучивать порнографические[90.3] фантазии этой суки! — патетично возопил Сюэ Чжэнъюн, сделав красивый взмах рукой.
Госпожа Ван: — ...
Кроме учеников, дежуривших на главной площади Пика Сышэн, у входа в Зал собралось больше трех десятков людей. Почти все они были одеты в верхние одежды изумрудного цвета с голубыми рукавами, на каждом была шапка ученого[90.4] из небесно-голубого шелка, у каждого в руках была метелка из конского хвоста