Ты не захотела идти со мной, когда это мне было нужно, так зачем этот разговор?
– Я не уходила! Это ты ушёл! – Нора поджала губы. – Что мне было делать? Что?
– Я же объяснял тебе…
– Я слышала твои объяснения! – фыркнула та. – Чушь и чепуха! Мог бы придумать причину получше! Он, видите ли, ушёл «искать себя»!.. А обо мне ты подумал? Сначала я и вправду ждала, а потом подумала: чего ради? Он шляется бог знает где и с кем, а я сиди, как дура?! Тебе не понять, как это больно и обидно – всё время гадать: вернётся – не вернётся? Я научилась без тебя, нашла новых друзей, и вот, когда я уже почти забыла всё, снова появляешься ты и всё начинается сначала! Из-за этого мальчишки, из-за этого дракона… из-за тебя я потеряла всё…
– Всё?! – вскинулся травник. В голосе его было столько удивления, что Нора поперхнулась и умолкла. – Что ты потеряла? Фургон, полудохлая кляча и ворох блохастых шкур – это и есть твоё «всё»?
Девушка молчала.
– Я тоже много потерял, – продолжил Жуга после паузы, – дом в городе, работу и полгода жизни, не говоря уже о тебе, но я и не думаю винить в этом тебя или мальчишку. Так что давай не будем хвастаться друг перед другом своими… потерями. Дракон – это совсем не то, что ты думаешь. Да и Телли, пожалуй, тоже.
– Вы все безумны, – медленно сказала Нора, – ты и твой Телли с его драконом. А теперь и Арнольд с Вильямом сдвинулись. Из-за вас Олле погиб, а вам всё равно, будто не человека убили, а куклу в балагане!
– Олле? – травник нахмурился. – Олле – не кукла. Помяни моё слово, он ещё доставит нам хлопот.
Линора с подозреньем покосилась на Жугу.
– Олле… доставит… Что ты имеешь в виду?
– Потом объясню, – уклончиво ответил травник.
И умолк.
Волосы его выбились из-под ремешка, на худом загорелом лице лихорадочно блестели глаза. Сейчас, с вихрами недобритых бакенбард, он ещё больше походил на рассерженного лиса. Не хватало только пары острых ушек.
– Я вернулся за тобой, – проговорил он. – Я искал тебя и не нашёл. Потом мне сказали, что ты нашла другого. Знаешь, я уже привык, что меня всё время предают. Мне только хотелось спросить тебя, почему ты так поступила со мной, а потом один умный человек сказал мне: «Не спрашивай у женщин, почему».
– Узнаю Золтана, – хмыкнула та.
– Четыре месяца – не столь большой срок, – проигнорировав реплику Норы, продолжал Жуга, – но тебе хватило, чтоб меня забыть. А я всё равно искал тебя. Я впал в какое-то исступленье. Знаешь, наверное, тебе повезло, что я тогда тебя не встретил. Я хотел понять, что произошло, но я, должно быть, потерял разум. Я хотел превратить твою жизнь в кошмар, стать твоим… твоим личным чудовищем, которое преследовало бы тебя и только тебя, всегда и везде.
– Почему? – тихо спросила она.
– Потому что любовь – не только право, но и обязанность, потому что должна быть на этом свете хоть какая-то справедливость. Потому что нельзя вымогать то, что даётся даром! – рявкнул травник и почувствовал, что в горячке хватил через край – девушка сжалась, как от удара, лицо её помрачнело. – И даже если ты заставила себя забыть, – закончил он, – тебе придётся рано или поздно вспомнить всё.
Травник поморщился, посмотрел на зажатую в кулаке бритву, вздохнул, смочил водой засохшую коросту на щеках и снова принялся за бритьё. Линоре казалось, что щека под бородой, там, где была щетина, будет белая, но когда Жуга закончил, она поняла, что ошиблась – загар лёг задолго до того, как отросла борода.
– Где ты успел так загореть?
Травник ответил не сразу, а когда ответил, голос его звучал спокойно и почти безразлично.
– Там, где я был, время текло медленно. Там только солнце, горячий ветер и песок… песок… – он потряс головой. – Целое море песка. Временами мне казалось, будто я попал в огромные песочные часы. Я сходил с ума по ночам в ожидании завтра, а когда оно наступало, становилось ещё тяжелее. Но постепенно всё ушло.
– Я видел, как пески стирают города и скалы, – продолжал он, – и внутри у меня тоже что-то стиралось. Говоришь, тебе было больно? Мне тоже было больно, но со временем я понял, что есть вещи поважнее, чем боль. А после и боль тоже стёрлась. И не осталось ничего. И вот тогда будто спала пелена – я обнаружил, что происходит нечто странное. Это всё не случайно, здесь чувствуется умысел. И сейчас я пытаюсь понять, чей.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что надо действовать, а как – не знаю. Но ничего не делать тоже нельзя. Мы никуда не идём, нас захватило и несёт.
– Кого?
– Ну, Телли, Вильяма, меня… Арнольда.
– И меня тоже?
Жуга помедлил.
– Тебя – не знаю. Но за всем этим что-то стоит. Или кто-то. И я не остановлюсь, пока не загляну ему в глаза.
– Может быть, я смогу помочь?
– Может быть. – Травник повернулся к ней: – Расскажи мне о Телли.
– О Телли? – Глаза девушки удивлённо расширились. – Но я ничего о нём не знаю! Это мне надо бы спросить, откуда он и кто.
– Откуда он взялся, – перебил её Жуга, – он и сам не может вспомнить. Это не то, что мне нужно. Скажи мне, что ты о нём думаешь. Какой он?
– Ну… – Линора наморщила лоб. – Телли, он… он… – она перевела взгляд на травника, запнулась и вдруг совершенно неожиданно закончила: – Весёлый.
– Весёлый? – Брови травника полезли вверх. – Не сказал бы. Ты уверена?
– Ну, да. Нахальный такой, что ли…
– Проказник?
– Нет, не проказник, – Нора покачала головой. – Он был проказником, пока…
– Пока – что?
– Пока не забыл.
Оба посмотрели друг на друга и отвели взгляды.
– Хм. Значит, весёлый… Интересно, – пробормотал Жуга. – Он говорит, ты хотела научить его бросать дротики. Это правда?
– Он перебил нить у яблока, – Нора нерешительно покусала губу, потом тряхнула головой, прогоняя сомнения, и продолжила: – Я уверена, что это не случайно. Он знал, куда бросает. Это то… то самое. Ну, ты знаешь. Потом так у него уже не получалось, но тогда… Он словно перенял моё умение. Такому нельзя научиться. Я чувствовала это. Знаешь, у меня просто сердце замерло.
– Я понял, что ты хочешь сказать. Может, ты ещё что-нибудь заметила?
– Нет. Пожалуй, нет… Хотя постой. Он двигается странно. Будто вывернутый.
– Как-как? – опешил травник.
– Ну, вывернутый. Так говорят, если кому-то «ставят» ноги-руки, разрабатывают сухожилия, суставы. Ну,