Читать интересную книгу Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - Рафаэль Сабатини

Он слегка повернул тело, под ним стала видна лужа крови.

Осознав природу темного пятна, мерцавшего при свете фонаря, виконтесса издала протяжный вопль.

Низко пригнувшись, Жакоб прощупывал сердце Марк-Антуана и одновременно следил за его губами.

Она спросила его севшим голосом:

– Он… он?..

– Он не умер, гражданка, – степенно ответил молодой человек.

Виконтесса замолкла, словно боясь выразить радость, для которой, возможно, еще не было оснований.

Жакоб поднялся и взял руководство на себя.

Они расстелили плащ Марк-Антуана и положили на него раненого. Купри с сыном, Филибер и Ренцо, взяв плащ за четыре угла, понесли Марк-Антуана по переулку и через Корте-дель-Кавалло обратно в посольство. Виконтесса, с трудом передвигая ноги, шла следом, поддерживаемая Жакобом.

Они пристроили Марк-Антуана в привратницкой, после чего Ренцо с гондольером ушли. Жакоб велел им не рассказывать никому о том, что произошло. Молодой еврей никогда не терял головы и помнил, что молчание – самая безопасная политика при любых обстоятельствах.

Ренцо, однако, не считал, что должен утаивать что-либо от своей хозяйки. Когда служанка провела его к Изотте, он отдал ей записку Марк-Антуана и поведал обо всем случившемся. Она стояла перед ним, напряженно застыв, и не издала ни звука, но глаза на ее мраморном лице пылали, как два черных угля в костре. Ее вид напугал Ренцо, и он поспешил сказать, что мессер Мелвилл не только жив, но и, несомненно, поправится.

Слегка покачнувшись, она оперлась о стол, ожидая, пока пройдет охватившая ее слабость. Затем взяла себя в руки. Пиццамани были скроены из прочного материала, и Изотта, при всей ее внешней хрупкости, унаследовала свою долю фамильной прочности. С сухими глазами, она пугающе спокойным голосом стала спрашивать Ренцо, кто были напавшие на Марк-Антуана убийцы, однако он не мог сказать ей ничего определенного. В переулке было слишком темно.

Немедленные действия требовали немалого мужества, но пассивное ожидание было бы невыносимой мукой. Приняв решение, она отмела все соображения, которые могли бы задержать ее, и велела служанке принести ей плащ с капюшоном. Не заботясь о том, что мать, еще не ложившаяся, может обнаружить ее отсутствие и встревожиться, она выскользнула из дома в сопровождении Ренцо. Они пошли садом, чтобы не попадаться на глаза привратнику. Через садовую калитку, оставленную ими не запертой, они вышли на маленькую площадь, пересекли по мостику узкую протоку и оказались на широкой береговой полосе канала Сент-Джордж. Взяв гондолу, они направились к Мадонна делл’Орто.

В посольстве ее без всяких проволочек пропустили прямо к Лаллеману. Пораженный посол почтительно приветствовал ее в своем кабинете, служившем и гостиной.

В комнате он был не один. При появлении Изотты из-за письменного стола поднялись двое мужчин, с которыми он беседовал.

Одним из них был Вийетар, чей усталый взгляд несколько оживился при виде изящной молодой красавицы, другим был коренастый человек средних лет в черном вечернем костюме; его лицо одновременно излучало силу и доброту.

– Месье Мелвилл… здесь? – пробормотала Изотта. Затем, взяв себя в руки, она объяснилась более связно: – Я только что узнала, что произошло с ним. Он наш друг, большой друг…

– Я знаю, мадемуазель. – Лаллеман великодушно старался избавить ее от лишних объяснений. – Я понял это из записки, которую передал мне доктор Делакост. – Он взял со стола листок бумаги. – Это ведь вы ее написали, как я понимаю?

Посол протянул ей листок. Осознав происхождение бурого пятна на листке, Изотта на секунду прикрыла глаза.

– К сожалению, – вздохнул Лаллеман, – он не отнесся к предупреждению достаточно серьезно.

– А как… как он? – спросила она, в страхе ожидая ответа.

Лаллеман повернулся к врачу:

– Вы не скажете ей, доктор?

Приземистый доктор медленно приблизился к ней:

– Положение серьезное, но не дает повода отчаиваться. Абсолютно никакого повода. Я прямо готов поверить в чудеса. Можно подумать, что это его ангел-хранитель направил клинок именно таким образом. Основная опасность – ужасная потеря крови. Но я верю, что он восстановит силы.

Глядя в доброе, серьезное лицо доктора, она почувствовала некоторое облегчение.

– Мы позаботимся о нем, – сказал Лаллеман. – Он будет находиться у нас, здесь ему ничто не угрожает.

– А известно, кто это был? – спросила она.

Тут же прозвучал резкий голос Вийетара, приблизившегося к ним:

– Мне кажется, ваша записка с предупреждением прямо указывает на это.

– Вы имеете в виду инквизиторов? О нет, что вы.

– Но разве не так они поступают с теми, кого не могут по какой-либо причине арестовать? – упорствовал Вийетар.

– Этого не может быть. Я знаю точно, что они планировали только арест. Сам мессер Корнер, один из инквизиторской тройки, сказал это. И к тому же, месье, инквизиторы не убивают людей на улицах.

– Я остаюсь при своем мнении, – заявил Вийетар.

– Да нет же, вы ошибаетесь. Сегодня вечером инквизитор Корнер приходил к моему отцу и не только сообщил ему о предстоящем аресте, но и пригласил его на разбирательство, намеченное на завтрашнее утро, чтобы отец мог высказаться в поддержку месье Мелвилла.

– Вот видите, – сказал Лаллеман Вийетару. – Это не было попыткой ареста и сопротивлением аресту с его стороны. Я все-таки придерживаюсь своего первоначального заключения: это работа подлого барнаботто Вендрамина. Мерзавец не терял времени даром.

– Чья работа, вы сказали?

Она спросила это так резко и изумленно, что Лаллеман в свою очередь воззрился на нее с удивлением, прежде чем ответить:

– Вендрамина, Леонардо Вендрамина. Вы знаете его?

По ее лицу было видно, что она категорически отказывается поверить в это.

– О нет. Это тоже абсолютно невозможно.

– Вот-вот! – оживился Вийетар. – И я то же самое говорю. Вендрамин не посмел бы.

– Однажды он уже посмел.

– Да, но обстоятельства изменились.

– Вот как раз изменившиеся обстоятельства и позволили ему сделать вторую попытку, – проницательно заметил Лаллеман.

– О чем вы говорите? – спросила Изотта.

И тут она узнала от Лаллемана не только о первом покушении, но и о дуэли, на которой Вендрамин потерпел поражение. Лаллеман был не уверен – или притворился неуверенным – относительно причины поединка, но твердо знал, что он был спровоцирован Вендрамином.

– С учетом того, что этот барнаботто задолжал месье Мелвиллу порядка тысячи дукатов, я не могу отделаться от подозрения, что он пытался таким образом ликвидировать задолженность. Как видите, мадемуазель, я не слишком высокого мнения о месье Вендрамине.