— прокаженные, не можем сливаться с духом, не чувствуем его благо. У нас есть только револьвер, отряд и новая цель. Это всё что ты будешь должен делать до конца своих дней. Твой дух — это твоё оружие, как и твоё оружие — твой дух. Выстрел! Еще один! Каждый, это чья-то жизнь. Каждый выстрел стоит, как чья-то жизнь, так что, если решил нажать на курок, не промахнись. Изучай, учись, адаптируйся, расти. У всего есть свой танец, у всего есть ритм.
Неплохо, малыш! Весьма неплохо, никогда не забывай считать …
***
Пять. Балдур ринулся в сторону Сырника. После обезглавливания трёх помешанных одним выстрелом, остальные оскалились на человека, это дало время Сырнику, и он не намеревался тратить его почём зря. Аури за четыре коротких прыжка оказался на плече у человека, что с кровавым оскалом рвался в битву. Да, у него осталось всего пять выстрелов, но даже загнанный в угол стервятник, не имея возможности взлететь, раскроет свои окровавленные крылья и будет убивать.
Помешанные двигались быстрее любого человека. Они с легкостью застали бы врасплох любого другого, но Балдуру всё же удалось прочесть ритм, и имя этому ритму — хаос. Помешанные падали на землю, и даже потеряв конечности, упрямо ползли на стервятника. Балдур направил дуло револьвера, но на мушку попала всего одна голова. Рано.
Отродье тьмы, проревело мимо его правого уха, прежде чем с мокрым чавканьем ударилось о стену. Помешанные концентрировали дух у когтистых ступней и, отталкиваясь что есть сил, буквально прыгали на человека. Практически обнаженные, со ржавыми клинками в руках, они жертвовали собой в смертоносном прыжке. Однако даже после сломанных костей, растекшимся пятнами крови мозгов на стенах, они всё равно поднимались и пытались вновь.
Самоубийственная карусель бесконечной преданности, всё больше подкрепляла их прозвища. Балдур едва успевал уворачиваться, но иногда всё же ему приходилось принимать удары на себя. Помешанные действовали хаотично, однако благодаря количеству и отсутствии реакции на какую-либо боль, они методично наносили человеку повреждения.
Правое предплечье окропилось кровью. На спине выглядывая из-под плаща, показывались кровавые борозды, что больше напоминали реки. Одному даже удалось полосонуть Балдура по бедру, к счастью, не задев артерию. Стервятник отплатил в манере, которую заслуживало одержимое создание — размозжив его череп, своим тяжелым ботинком. Долго бы человек не продержался, и все это знали. Вдруг глубоко из тьмы, раздался знакомый голос. Он не чавкал гнилью, не скрежетал шестернями клыков. Он больше походил на голос отчаявшегося и полного ненависти.
— Да сдохни ты уже наконец!! А-а-а-а-а!!
Четыре. Прежде чем Балдур произвел выстрел, именно в ту точку, откуда, по его мнению, шел голос, он перехватил нож покрепче, отвесил тяжелую встречную очередному самоубийце и рванул с места. Человек понимал, что бесконечно уворачиваться у него не выйдет, да и одним богам известно, сколько подобных отродий обитало в неизвестной тьме. Возможно, и всего запаса трех остальных великих стервятников не хватило бы.
Голос затих, и сквозь вопли помешанных, ему удалось разобрать глухое мычание. «Жив. Паскудно. Может хоть заткнётся на минуту». К сожалению, времени на размышления не было, а линяя его жизни стремительно рвалась к финишной прямой. Навстречу ему выскочил очередной, однако тот был крупнее и имел более широкий оскал.
Отмеченный дюжинами меток по всему телу, он отличался от других не только массой, но и задатками тактического мышления. Помешанный, как и остальные пулей летел в его сторону, однако внезапно смог остановиться, именно в тот момент, когда Балдур на полном ходу, решил закрутиться боком в прыжке. Так он избежал немало клинков, но как оказалось, существо терпеливо наблюдало за ним во тьме. Вместо очередного просвистевшего мимо него помешанного, стервятник ощутил проникающую среди ребер боль.
***
Терпи. Терпи. Да не стискивай ты так крепко зубы. Не сопротивляйся боли, её нельзя побороть, она никуда не уйдет. Тебе больно, потому что я только что сломал тебе ребро. Спокойно пропусти её через тело, дай понять, что ты её не боишься. Попробуй боль на вкус и научись жить с ней. Пока ты не получишь свои перья и личный револьвер, ты будешь никем. Всем будет насрать жив ты или мёртв, а как сдохнешь, бросят в канаву и заменят другим. Что это? Неприятно, да? Правда режет? Так вот запомни, ничто так не режет, как клинок мясо. Ты испытаешь немало боли, пока в одиночку и без отряда не насобираешь духа с крыс да жирных боровов на «Перья». Тебя будут бить, пинать, протыкать, швырять, и, если выживешь, станешь одним из нас, очередным высерком, но высерком уже постарше. Да мне плевать, что тебе всего семь, боль не щадит ни юных, ни старых. Терпи! Сколько осталось?