смерти. Убийца сбросила с себя догорающий плащ и истерически заверещала.
— Убью! Уничтожу! Пожру! А-а-а-а …
Сырник попытался вновь обратиться, но последние силы покинули его. Он иронично улыбнулся собственной мысли: «Даже красиво уйти не смог, вот же зараза». Сера крупными хлопьями медленно падала перед его глазами. «Видимо вот и всё, вот же, паскуда, действительно всё?»
Он смотрел как чёрные хлопья сыпались, а сквозь них словно в замедленном действии бежит она, с обожжённым лицом и мечом в руках. «Ишь как истерит, вошь, видимо всё же сумел её вывести».
Сырник не боялся умереть, по крайней мере так ему казалось. Он не хотел этого признавать, но без Балдура внутри осталась лишь пустота. Он не мог больше на него злиться, за то, что он швырял его как предмет. Не мог злиться, за то, что тот умер, глупой смертью. На мгновение Сырнику стало действительно грустно, до слез обидно, что так всё обернулось.
Где-то вдалеке ему послышались знакомые голоса, но это, скорее всего, его воображение разыгралось перед смертью. Последняя ложь в попытке обмануть холодное прикосновение Марены. Он был готов уйти с грустью на душе, но конец свой предпочел встретить с широкой улыбкой на лице и сжатом кулаке в его любимом жесте.
Убийца оказалась в двух шагах от Сырника, и тот успел плюнуть ей в лицо на прощание. Оставить последний подарок. Быть может, он не победил в схватке, но унизил её это точно. Этого Сырнику хватало, чтобы не жалеть о последних мгновениях своей жизни.
Она крепко сжимала свой меч, направив клинок прямиком в грудь аури. Месть была настолько близка, что она чувствовала её сладковатый привкус наслаждения. Она завела руку для последнего удара, как что-то схватило её за плечо и резко развернуло к себе.
Перед ней оказался кровожадный оскал Балдура, что со всей мощи саданул ей пятерней в нос. Никто раньше не отправлял её на землю, одним лишь ударом. В глазах помутнело, а свежая и теплая кровь хлынула по все еще мягкому ожогу на лице.
Стервятник посмотрел на неё с высока, как на ничтожество. Как тот, что сумел обмануть смерть, и вернулся за реваншем в чистой схватке. Она остолбенела от нерешимости и ужаса. Балдур облаченный в свой привычный наряд стервятника, хоть и довольно потасканный тяжелым днём, подковырнул сожжённый кусок плоти и швырнул его в сторону. Под ним сумел схорониться его револьвер от пламени Сырника. Повезло. Он поднял его и проверив пустой барабан, зло прошипел.
— Завалили из собственного ствола, вот же паскуда.
Сырник переборол себя и подошел к Балдуру, с серьезным взглядом осматривая его с головы до ног. Убийца, пользуясь моментом обежала их со стороны, сбегая туда, где еще продолжала расти и рожать плоть. Они не были против.
— Ты это, или какая тварина тебя вырастила из местной кучи дерьма? — спросил спокойным голосом, Сырник.
Балдур подавился в смешке:
— Ну это точно ты, второго такого и нарочно не найдешь.
Вдруг стервятник ощутил, как живот постепенно сводило в приступе спазма. Она накатывала на него волной, словно предвещая нестерпимую боль, с которой человек был знаком не понаслышке. Мужчина инстинктивно потянулся к вымазанной в грязи рубахе и кончиками пальцев коснулся края ткани. Сердце от страха ёкнуло, ему не хотелось думать, что настал его конец. Настоящий, после которого не будет загадочного и волшебного возвращения. Сколько может вытерпеть один человек?! Сколько испытаний смогут удержать на себе плечи обычного сборщика? Балдур перестал задаваться этим вопросом после того, как перестал что-либо понимать. Тягучая и ноющая боль в районе живота, постепенно разбивалась на множество маленьких муравьёв, что забегали по его телу. Ему показалось, словно кровь сбивалась в небольшие сгустки под кожей, и отдавало ударом именно там, где проходили паршивые насекомые.
Боль усилилась. Балдур стиснул зубы. Ощущение было таким, словно кто-то погрузил руку по локоть в его внутренности и принялся вытягивать через кожу. Балдур раскрыл рот, но вместо этого издал сдавленный крик, как на удивление человека, боль начисто исправилась. Мужчина не мог поверить произошедшему, и резко дёрнув за край рубахи, осмотрел живот. Несколько порезов, старые шрамы, невесть откуда взявшаяся и подсохшая клякса пепла. Кровь, однако она не была его, да и наличие багровой субстанции, давно перестало удивлять человека. Помимо вышеперечисленных украшений, плоть была абсолютно чиста.
Исчезла. Подумал про себя человек, значит Регина всё же выполнила часть своей сделки. Коварная встретилась с Серым, ибо лишь именно таким образом, мог был быть выполнен договор. Балдур широко улыбнулся и захохотал. Маленький и выдохшийся аури, оскалился в улыбке так широко, насколько мог. Нельзя было сказать, был ли счастлив он от возвращения Балдура из мёртвых, или того факта, что Лиса сдержала своё слово.
Сырник еще раз с подозрением осмотрел тело стервятника, тот в ответ заметил рану на боку аури.
— Вернулся значит? — заговорил первым Сырник.
Балдур нырнул во внутренний карман и зарядил полный барабан револьвера. Щелкнув им, он покрутил в воздухе своим любимым оружием, и обернувшись на ту, что пряталась за плотью, заверил:
— Вернулся, и я крайне недоволен, — он посмотрел на аури в пол глаза. — Ты со мной?
Сырник ухмыльнулся, и едва заметно скорчившись от раны на боку, запрыгнул на плечо человека, обвивая его шею хвостом. Он хотел сказать, но не смог из себя выдавить. Балдур улыбнулся в ответ, и решил также промолчать. Единственное, что они сказали друг другу, прежде чем Балдур взвёл курок …
— Не смей больше умирать!
— Это в последний раз, обещаю.
Глава 57
57
Насколько может быть извращен разум? Как измерить ту степень, для которой невозможно найти подходящих слов? Когда наступает тот момент, та черта, перейдя через которую, сумасшествие и здравый смысл теряют свою целостность и сливаются в кипящий бульон истерического безумия?
Разум, пронзенный десятками ржавых гвоздей, изнеможенный от боли и высушенный под ярким