Читать интересную книгу Невеста вечности - Татьяна Степанова

– Да, вы правы, – согласилась Катя, – но о Елене Уфимцевой Балашова нам ведь тоже ничего не сказала. Совсем ничего.

– Надо запросить банк оперативных данных на эту девицу, пробить ее по нашей базе, – сказал Страшилин. – Видок у нее не ахти какой. Может, она в прошлом к наркотикам отношение имела? Папаша дипломат за бугром, такая роскошная хата – это ж золотая молодежь. А похожа она сейчас на бомжа.

В общем, вот так они мило беседовали в ведомственном буфете. К счастью, там не продавалось никакого алкоголя, даже пива.

Потом Катя ждала в одиночестве, коротая время с планшетом, пока Страшилин снова договаривался и улаживал поисковые запросы.

К шести выборку записей видеокамер метрополитена пригнали по электронной почте в оперативно-технический отдел!

– Станция «Цветной бульвар» – есть, объект зафиксирован, вот она, – оперативник вывел на монитор укрупненное изображение.

Электропоезд, толпа, и в толпе маркером обозначена уже знакомая фигурка. Все тот же капюшон худи на голове Елены Уфимцевой.

– Станция «Новослободская» – тут никаких совпадений компьютер при прогоне через программу не обнаружил, а вот станция «Проспект Мира». Есть, смотрите, вот она опять!

Катя снова увидела на сером фоне видеозаписи – поезд, толпу людей и помеченную маркером фигурку.

– Она садится в поезд в сторону «Бабушкинской», – сказал Страшилин. – Ехать там минут двадцать пять – тридцать. А что на «Бабушкинской»?

– К сожалению, просмотр пленок с «Бабушкинской» недоступен, там произошел масштабный сбой как раз в тот вечер. Мы не имеем нормального изображения.

Страшилин смотрел на экраны.

– От метро «Бабушкинская» отправляются автобусы в поселок «Маяк», – сказал он, – но проверить – доехала ли Елена Уфимцева в тот вечер до «Бабушкинской», мы не можем. Вот так всегда. Все идет, идет хорошо, и в самом важном месте облом.

Катя в глубине души не жалела об обломе. Она только дивилась масштабу проделанной за день грандиозной работы. Да, Андрей Аркадьевич, вы умеете организовывать крупные поисковые мероприятия.

– Ладно, в отношении этой девицы потянем с другого конца, – объявил Страшилин, – запросим нашу базу данных. В любом случае у нас теперь есть доказательства того, что в тот самый вечер она не сидела дома, как утверждает.

Глава 24

Подвенечное платье

Сестра Инна приехала в Каблуково к своей подопечной – лежачей больной, чтобы, как обычно, ухаживать за ней, помогая ее престарелой сестре.

Весь стандартный набор действий со сменой белья, простыней и клеенки она повторяла чисто механически – умело и ловко. Больную снова поворачивали, протирали тело от пролежней. Затем сестра Инна терпеливо и медленно кормила ее, как младенца, с ложки.

Престарелая сестра суетливо помогала и то и дело сетовала: «Матушка, дорогая моя, что бы я без вас делала. Пропала бы совсем. Ведь Клава тяжелая, как камень, – я ее и не подниму и в постели не переверну. А вы все можете. Так хорошо это у вас получается, словно вы в больнице работали. Нет? Не работали?»

– Полгода в хосписе несла послушание, – кротко отвечала сестра Инна.

В душном воздухе тесной квартирки царил запах болезни и тлена, запах карболки, мази от пролежней. На кухне же пахло жареной рыбой и жареной картошкой – престарелая сестра больной готовила нехитрый обед.

– Знаю, знаю, вам ничего скоромного нельзя, только постное. Вот карасики в сметане, – вещала сестра больной, – в сметане-то можно?

– Вы не беспокойтесь, мне ничего не нужно, я сыта, – отвечала сестра Инна. – Сейчас вот помогу вам, уберу все и поеду.

– Нет, нет, я прошу вас, останьтесь со мной… с нами подольше, как и в прошлый раз. – Престарелая сестра больной умоляюще протянула к сестре Инне руки. – Когда вы тут… когда я с ней не одна… ох, господи, вдвоем-то легче. То есть мне так легче, я вам говорила, объясняла. Хоть кто-то со мной и с ней – с Клавой. Ведь не знаешь, какой час – последний. Матушка-сестрица, милая, посидите со мной подольше, прошу вас!

– Ну, хорошо, не волнуйтесь, я побуду с вами.

– Если есть не хотите, то мы чаю попьем. У меня варенье вишневое. И о божественном вы со мной поговорите, о церковном.

– Я побуду с вами и с Клавдией Федоровной, – сестра Инна кивнула в сторону постели больной, – помолюсь за вас обеих. И у меня к вам просьба.

– Все что угодно.

– У вас, я вижу, машинка швейная, – сказала сестра Инна тихо, – а у меня с собой работа. Пока я тут у вас, можно мне пошить?

– Да, конечно, вот, пожалуйста. – Престарелая сестра ринулась в комнату и стала открывать тумбу большой швейной старой машинки. – Это Клава шила, когда могла еще. Такая рукодельница. Мне пять халатов сшила байковых и два сарафана. А раньше-то сколько вещей сама себе шила и соседкам тоже. Все приходили – постельное белье шить отдавали. Потом-то уж все на эти спальные комплекты перешли, а раньше-то нет – шили, как купят полотна, так и шьют.

Сестра Инна принесла из прихожей свою большую хозяйственную сумку и достала из нее шитье – белое, уже скроенное.

Она привычно осмотрела машинку, поменяла шпульку и заправила белую шелковую нитку, качнула ногой доску – машинка застучала ходко.

– Монастырское что-то шьете, да? – спросила с любопытством сестра больной – О, да у вас все по выкройкам… Ризы, да? Белые ризы?

– Нет, это не ризы.

– Ой, да у вас тут кружева… Ох, на подвенечное платье похоже.

– Это и есть подвенечное платье, – ответила сестра Инна и начала строчить на машинке.

– Красивая ткань, это кому же такое?

– Монастырь берет заказы на шитье, – ответила сестра Инна.

– А вы, я смотрю, не только за больными ухаживать, но и шить мастерица.

– Меня мать учила.

– Мать настоятельница?

– Нет, – сестра Инна покачала головой в черном полуапостольнике послушницы, – моя мать, мама.

Сестра больной села на диван возле швейной машинки.

– А, понятно, то-то я гляжу… Она вас навещает в монастыре?

– Нет.

– Вы такая молодая. – Сестра больной покачала седой головой. – Вы уж не обижайтесь на меня, на старуху любопытную, но вы ведь такая молодая. И это тяжело должно быть – вот так от мира насовсем отречься, в монастырь себя упечь. Без родителей, без друзей. Тяжело, наверное, очень.

– Нет, не очень, – сестра Инна низко нагнулась над швейной машинкой.

Она шила самозабвенно.

Подвенечное платье…

Должно получиться очень, очень красивым. Она уж постарается.

В памяти всплыло видение – то, другое свадебное, подвенечное платье. Кирилл… он берет ее за руку. Их венчание в соборе, огоньки свечей.

Все чинно, да, очень чинно, как и должно быть.

А потом ее собственное подвенечное платье аккуратно висит на плечиках на шкафу. Она только что сняла его. За окном темно.

Ее муж… да, теперь Кирилл ее муж… он в душевой кабине – там шумит вода. И он что-то долго не идет в спальню. Хотя она давно уже легла в их брачную постель.

В старой швейной машинке что-то заело.

Сестра Инна начала терпеливо распутывать скомканные иглой нитки – так не пойдет, строчка должна быть ровной. Это ведь другое подвенечное платье. И оно должно выйти просто идеальным.

Больная за стеной слабо застонала – ее престарелая сестра пошла ее проведать, но сразу же вернулась: ничего, мол, все как обычно.

Сестра Инна дежурила в своем послушании в этой квартире, насквозь пропитанной болезнью и смертью, что уже не за горами.

Она строчила на швейной машинке, надеясь, что, возможно, сегодня она дошьет это чудесное рукоделье до конца.

Глава 25

Старые грехи

На следующее утро Катя после аврала и организационного триумфа прошедших суток вообще не ожидала какой-то активной следственно-оперативной деятельности. Так всегда вроде – за авралом следует краткое затишье.

Однако у Андрея Страшилина имелось свое представление о том, как должны строиться следствие и розыск. Все, что можно сделать сегодня, – надо делать только сегодня.

Катя не успела еще дописать коротенький очерк об ограблении магазина в Подольске для криминальной хроники интернет-портала, как Страшилин снова появился в ее кабинете.

Катя заметила: он никогда ей не звонил, да и в дверь не стучал. Просто возникал на пороге, закрывая своим квадратным торсом весь проем.

– Елена Уфимцева есть в базе данных Петровки, – сообщил он, не утруждая себя восклицанием «Доброе утро!».

– Как вы и предполагали – наркотики? Она наркоманка?

– Нет, не наркотики. – Страшилин прошел к окну и оседлал стул, повернув его спинкой к Кате. – Интересный расклад там. Только давний. Отказной материал на возбуждение уголовного дела восьмилетней давности.

Катя сразу же закрыла свой ноутбук с недописанной статьей. Что еще за интересный расклад? Что Страшилин накопал за вчерашний вечер по базам оперативных данных?

– Значит, если коротко, а там в информации по отказному только коротко, и никак иначе, то произошло вот что: шестнадцатилетняя школьница Елена Уфимцева проживала вместе со своим родным дедом Ильей Уфимцевым в квартире на Трубной площади – той самой. Дед занимался воспитанием внучки, так как отец ее вместе со своей новой семьей постоянно находился за границей, а мать девочки умерла. И вот шестнадцатилетняя девица рассказала в школе одной из учительниц, что дед дома не дает ей прохода, пристает. В школе у нее уже имелись прогулы, она плохо училась, испытывала большие проблемы из-за пропусков занятий. И в школе сразу обратились в ОВД. Девица и там сначала подтвердила свои обвинения к деду насчет сексуальных домогательств. Уфимцева вызвали, он все отрицал. Разгорелся невообразимый скандал. А потом Елена призналась следователю, что просто оговорила деда, потому что он не одобрял ее образ жизни – она, мол, с парнями встречалась, поздно приходила домой, гуляла, а он устраивал ей выволочки, воспитывал. В общем, таким способом она попыталась ему отомстить. Петровка провела проверку, данные о сексуальных домогательствах не подтвердились. В возбуждении уголовного дела на Уфимцева отказали.