Читать интересную книгу Невеста вечности - Татьяна Степанова

– Значит, вы никуда не выходите из своей квартиры? – спросила она мягко. – А почему, Лена?

– Не хочу.

– Даже когда погода хорошая, солнечная – не гуляете?

– Нет. Что на улице мне делать?

– Но дома же скучно все время одной сидеть.

– Мне не скучно. Нет, мне совсем не скучно, – Леночка тоже вроде как смягчилась.

– А по магазинам или с подружками куда-то?

– У меня нет подруг. Я от них избавилась. А магазины… все же в Интернете можно купить. Все домой привезут.

– Да, это удобно, – согласилась Катя. – И вчера вы тоже дома сидели?

– Да.

– Значит, вы слышали, как пришли наши сотрудники, звонили в дверь, оставили вам повестку?

Леночка низко нагнула голову. Она молчала.

– Слышали и решили никого не впускать, – подытожил Страшилин. – А третьего дня вечером?

– Я же говорю вам – я всегда дома. Я всегда тут. – Леночка обвела рукой кухню. – Я позвоню папе, ладно… Но туда, в наш дом, не поеду. И на похороны не пойду. Я сейчас больна. Я не могу никуда ходить. И делать ничего не стану.

– Девчонка с большим приветом, с тараканами в голове, – заявил Страшилин, когда они покинули эту печальную квартиру в великолепном отреставрированном доме на Трубной. – Только этого нам не хватало в деле – полоумной подозреваемой.

– Возможно, дело не в психике, – сказала Катя. – Квартира явно принадлежит ее родителям. Интересно, если это правда, что они с Уфимцевым годы не встречались – в чем причина? Старик жил один в загородном доме. И заметьте, никто из свидетелей не может вспомнить, чтобы Уфимцев когда-либо говорил о внучке. Ни соседки, ни монахини.

– Только один Горлов о ней вспомнил. – Страшилин оглядел дом. – Тут везде камеры и дальше по Трубной. Может, это нам поможет кое-что прояснить. Надо заняться этим немедленно. Раз чертова девка не желает разговаривать, мы попробуем посмотреть с помощью уличных камер, что тут происходило во дворе в день убийства.

Глава 23

Видеоряд

И Страшилин занялся уличными камерами, не откладывая дела в долгий ящик. Катя лишь дивилась – как быстро, оперативно и слаженно он все сумел организовать. Ведь обычно все мероприятия оперативно-технической проверки – это не так уж и скоро, это дорого, в этом всегда задействовано немало сотрудников.

Но у Страшилина, видимо, имелся дар пробивать для следствия нужные вопросы. По пути с Трубной в главк на Никитский он названивал по телефону на Петровку, 38, в техническое управление, в территориальные управления центра столицы.

Потребовалось всего два часа – и вот они из главка уже отправились к спецам в технический отдел обработки видеоинформации, потому что записи с камер Трубной площади и всего прилегающего к ней района, датируемые днем и вечером убийства в «Маяке», были уже изъяты и подключены к специальной поисковой программе.

Кате всего дважды приходилось посещать технический отдел обработки информации, и она всегда поражалась – как там все наворочено и укомплектовано.

Когда они со Страшилиным приехали, компьютер уже вовсю обрабатывал видеоряд в рамках заданного периода времени.

Катя смотрела на стену из мониторов – там все быстро мелькало. Хотелось закрыть глаза, но…

– Время 17.30 указанного числа. Камера подъезда дома на Трубной, – сообщил сотрудник отдела, – взгляните-ка на этот монитор.

На экране черно-белое изображение с уличной камеры. Катя увидела: вот дверь подъезда, того самого, который они посещали сегодня днем, открывается и…

Хрупкая женская фигурка в куртке, в накинутом на голову капюшоне худи появляется в поле зрения объектива.

– Укрупните, – попросил Страшилин.

Компьютер максимально укрупнил изображение – лицо.

– Елена Уфимцева собственной персоной. Капюшончик на глаза как надвинула, а? – Страшилин засунул руки в карманы брюк, расстегнув пиджак. – Так, пошла запись, и куда она, интересно, направилась тем вечером?

Изображения замелькали на мониторах, выстроился видеоряд – фигурка в куртке быстро пересекает двор дома и направляется в сторону Цветного бульвара.

– Тут изображения с камер домов и цирка на Цветном, – сообщил оператор, снова укрупняя видеоряд. – Вот она, ваш объект, – вот, вот и вот, идет вдоль Цветного бульвара.

– Там у нас станция метро, – сказал Страшилин, – ну-ка глянем камеры у метро.

Снова включился в обработку компьютер и выстроил на мониторах новый видеоряд.

– Ваша фигурантка входит в метро «Цветной бульвар», время 17.45.

Катя увидела на центральном мониторе укрупненное изображение – как обычно, много народу у выхода из метро, но компьютер, отсортировав видео, сам делает пометку, выделяя в толпе фигурку в куртке и капюшоне.

– Вот она, заходит в метро. Так, что делаем дальше? – Страшилин раздумывал лишь секунду. – Сейчас же связываемся с управлением полиции на метрополитене. Нам нужно отсмотреть их камеры за тот вечер.

Тут Катя подумала: ой, на это уйдет неделя. Мыслимо ли это – отсмотреть пленки метро, пропускающего вечером в час пик миллионы пассажиров?

– Придется немного подождать, я сейчас свяжусь с ними и все организую, – сказал ей Страшилин. – Вы, Катя, пока отдохните.

Катя подумала: где отдохнуть? В опертивно-техническом отделе на стуле?

Она вышла в коридор, у нее слегка кружилась голова – к работе компьютеров с видеорядом надо привыкнуть, потому что все стремительно меняется – возникает, исчезает, мелькает, укрупняется, убыстряется, затем замедляется и маркируется специальными видеопометками.

Она сидела в коридоре и мечтала: вот сейчас он там всех настроит, зарядит, даст следственные поручения, и они вернутся в главк. Через несколько дней придут результаты по запросу и…

– Так и есть, придется подождать до вечера, – объявил Страшилин, выходя в коридор с сигаретой. – Метро предоставит отсмотренные пленки к шести часам.

– Сегодня? – Катя чуть не упала со стула. – Андрей Аркадьевич, как вам это удалось так быстро…

– А, ерунда.

– Нет, это невозможно. Так не бывает, это за гранью фантастики.

– Я им наврал, что у нас срочный запрос ФСБ, возможно, лицо подозревается в террористической деятельности. – Страшилин глянул на часы. – Тут у них сносный буфет. Можем пока пообедать.

Они спустились в буфет. Катя могла, конечно, и в главк вернуться, и даже домой уехать – она мало верила, что полиция метрополитена сделает все так быстро. Это же титанический процесс! Но ей стало адски любопытно – чем же все-таки кончится сегодняшний авральный видеопоиск.

И как это Страшилину удается по телефону так беспардонно лгать насчет запроса ФСБ? Как ему это с рук сходит?

– Девчонка наврала нам, как и остальные свидетели, – подытожил Страшилин, уплетая в буфете яичницу с перцем и помидорами.

Катя взяла себе два сэндвича и кофе.

– Утверждает, что никуда не ходит. А сама куда-то отправилась в тот самый вечер на метро, – сказала она. – Квартира у нее похожа на помойку. Такое ощущение, что девчонка даже мусор не выбрасывает, живет как затворник. Но нет, оказывается.

– Мы в этом деле с самого начала наблюдаем, как люди нам лгут, тем самым искажая картину происшествия. Хотя возможно, что вся эта картина чрезвычайно проста. Но каждая новая ложь новых фигурантов или свидетелей лишь усложняет наше восприятие. Это вот мельтешение, которое мы сейчас наблюдали в ходе видеоряда, – хаос, вроде как полный хаос. А реальность проста – девчонка вечером покинула дом и поехала куда-то на метро. Так может случиться, что и реальность с убийством Уфимцева тоже чрезвычайно проста.

– Что вы имеете в виду? Что внучка убила деда? – спросила Катя. – Вы ее подозреваете? Но тогда получается, что это она оставила надпись на полу в целях инсценировки. А если это так, то, выходит, она отлично знала, как живет старик и что его посещают матушки-монашки из монастыря.

– Чем не версия, а? – усмехнулся Страшилин.

– Но у нас пять свидетелей – и монахини, и обе соседки утверждают, что никогда прежде не видели внучку в «Маяке» с дедом, – сказала Катя, – полное противоречие. Пусть даже тут ложь на ложь каждый накладывает со своей стороны по пока не понятным для нас причинам.

– Мотивы человеческого вранья могут быть самые разные, порой даже невинные, даже благие. Вот я сейчас подумал о соседке Балашовой. Она отлично знает, что Уфимцева навещали три монахини, но в разговоре с нами она и словом о том не упомянула. Рассказала лишь о незнакомце. О Горлове. А почему?

– Да, интересно, почему, как вы это объясняете?

– Возможно, потому, что она верующая и дочку маленькую свою в школу при приюте в монастыре водит. Она не хочет впутывать в дело об убийстве соседа монахинь – людей, к которым она расположена всем сердцем. Поэтому и молчит о них. Упоминает о госте-мужчине. Его она не знает и не жалеет, что он окажется впутанным в дело об убийстве.

– Да, вы правы, – согласилась Катя, – но о Елене Уфимцевой Балашова нам ведь тоже ничего не сказала. Совсем ничего.