что это самая милая и сексуальная вещь, которую кто-либо когда-либо делал со мной.
– Доктор не стесняется, – шепчет он. Мои глаза все еще закрыты, но я чувствую, как он улыбается.
– Нет, – отвечаю я, в горле пересохло. Я снова сглатываю. Он массирует мою голову своими длинными пальцами. Его запах настолько силен, будто окутывает меня.
– Увидимся завтра днем? – говорит Джуничи и мягко касается своими губами моих. – Я не знаю, сколько времени займет это совещание, и мне нужно поспать.
– Завтра, – выдыхаю я, открываю глаза и вижу, как он смотрит на меня сверху вниз и улыбается. Я удивляюсь, когда он снова быстро целует меня в губы, затем вырывается из моих рук и приоткрывает дверь. Он проскальзывает в проем и исчезает. Я остаюсь на том же месте, трясусь, как мокрая чихуахуа, и думаю, как, черт возьми, я должен теперь принимать пациентов и как мне дожить до конца дня.
Я не стильный, и не слежу за модой.
В последнее время мир (возможно, в основном это молодые женщины в возрасте от шестнадцати до тридцати) помешался на корейских поп-группах, которые состоят из юношей и девушек с асимметричными стрижками в яркой радужной одежде и надутыми ангельскими личиками.
Я и близко не выгляжу так же, и тот факт, что я наполовину кореец, не сразу бросается в глаза. Про меня говорят: «что-то». Например, «что-то смешанное с чем-то». Я не похож на типичного англичанина, но и не совсем азиат. Думаю, если бы мои волосы не были такого странного цвета львиной гривы, а были бы черными или темно-коричневыми, я бы визуально больше походил на азиата. Я их не крашу и ничего с ним не делаю, кроме стрижки.
Сегодня воскресенье, и этот день гораздо продуктивнее, чем мой обычный выходной, который состоит из лежания на кровати, просмотра Нетфликс и поедания чипсов до тех пор, пока не наступит время сёги. Но сегодня я вообще пропустил сёги (я написал Асао, чтобы сообщить об этом Харуке). Я подстригся и прошелся по магазинам одежды. А также приготовил подарок к ужину – изысканный набор органического зеленого чая.
К четырем часам я схожу с пригородного поезда на станции Курашики. Джун хочет сводить меня на небольшую экскурсию момидзи[22] по его городу, прежде чем мы отправимся ужинать в дом Харуки и Нино в семь часов. Он говорит, что знает одно тихое местечко, где осенние листья особенно красивы.
Я стою у станции и достаю телефон из заднего кармана, быстро набираю сообщение.
Я снаружи. Ты здесь?
Тут же всплывают маленький серый пузырь с тремя точками.
Буду через три минуты.
Солнце уже низко, и небо выглядит словно произведение искусства, созданное с помощью крупных мазков кисти в оттенках нежно-розового, оранжевого и золотого. Облака тяжелые, но рассеянные и тенистые. Сегодня определенно чувствуется осень. До меня доносится запах рисовых полей, которые сжигают и готовят к следующему сезону сбора урожая. Прохладный ветерок касается моего лица. Я глубоко вдыхаю, набирая воздух в легкие.
Поправляю край своего джемпера. В своем стремлении не выглядеть броско я, кажется, наоборот – перемудрил. На мне темно-синие брюки, как и джемпер (который хорошо сидит в плечах на этот раз). Под ним черная рубашка с тисненым нежным узором. Манекен на витрине магазина был одет точно так же, и я просто попросил продавца принести мне этот наряд только в моем размере.
Я честно приложил усилие, чтобы не надеть то, что ношу уже двадцать лет. Но в данный момент я не знаю, что стыднее – если Джуничи заметит, что я приложил усилия, или если не заметит.
Он модельер. Конечно, заметит.
Когда к обочине подъезжает черное такси, я смотрю, как Джуничи выходит из него, благодарит водителя и закрывает дверь. На нем бежевый джемпер с замысловатым темно-синим узором. На квадратных плечах коричневые замшевые заплатки, а рубашка под джемпером тоже темно-синего цвета. Потрясающе. Это несправедливо, правда.
Он улыбается, пока идет мне навстречу, а когда оказывается рядом шепчет: «Здравствуйте, доктор». Инстинктивно я поднимаю голову, потому что он чертовски высокий, но когда он крепко целует меня в губы, моя грудь сжимается, ведь мы на людях. Вокруг юлит много народу, а в Японии не очень-то жалуют публичные проявления симпатии, особенно гомосексуальной. Поэтому трепетное чувство в моем сердце внезапно вступает в прямой конфликт с правилами соблюдения общественного порядка.
Словно почувствовав мое беспокойство, Джун хмурится, отстраняясь после быстрого поцелуя.
– Все в порядке?
Я делаю вдох, чтобы успокоить нервы.
– Да. Привет…
– Ты выглядишь восхитительно, – говорит он, отступая назад и оглядывая меня с ног до головы. – Кто тебя одел?
Манекен. Я и обувь купил ту, что была на нем.
– Я сам все это выбрал, нахальный ты мерзавец.
Он выдыхает смешок и ухмыляется.
– Иногда я не понимаю твой странный британский жаргон, но это мило, так что не прекращай это делать.
Опять это «мило»… Я не против этого, но, если он назовет меня странным, я могу завестись.
– Это что? – спрашивает он, глядя на плотный бумажный пакет у меня в руках.
– Знак благодарности хозяевам за приглашение на ужин.
– Как предусмотрительно.
Я надменно задираю подбородок.
– Я чуткий человек.
– Хм… «Чуткий человек» – далеко не лучшее название для книги. – Говорит он, вспоминая мою историю о Сае и Пиппе, а затем украдкой дарит мне еще один мягкий, быстрый поцелуй. Сердце замирает. Боже. Не знаю, испытывал ли я когда-нибудь такое волнение из-за кого-то. Это немного пугает.
Но я благодарен, потому что, похоже, мои вчерашние усилия сделать первый шаг окупились. Мы общались по телефону три недели, поэтому я волновался, что личное общение ничего не даст, что нам будет неловко или неудобно. Но этого не произошло.
– Идем? Храм находится всего в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. – Он делает шаг вперед и плавно берет меня за руку, сжимая ладонь. Джуничи тянет меня вперед, и мое сердце стучит где-то в горле: наполовину от явного возбуждения, вызванного физической близостью, наполовину от сверхосознания того, что люди на самом деле пялятся на нас. Я оглядываюсь вокруг, встречая их взгляды, когда Джун внезапно останавливается.
Он смотрит на меня, затем поднимает голову, чтобы оглядеться вокруг, и слегка сжимает мою ладонь.
– Тебе некомфортно?
– А, ну… не совсем, я…
Он осторожно отпускает мою руку и убирает свои в карманы брюк. Улыбается.
– Понял. Извините, доктор. Я очень стар и временами самонадеян. Следуй за мной. – Он идет дальше.
Я чувствую себя как… что? Дерьмо? Трус? У меня первое настоящее свидание с тех пор, как я себя помню, да еще и с этим длинноногим, статным существом. У меня нет привычки открыто проявлять нежность к другому мужчине на людях, но… Какого черта мне стыдиться или заботиться о том, что о нас подумают незнакомцы?
Я ускоряюсь, чтобы нагнать его широкий