На радостях Его Величество произвёл Витта в генерал-лейтенанты. А уже в июле поднялось всё бугское казачество, И Витту срочно пришлось отрабатывать своё генерал-лейтенантство. Ну, он и отработал, даже с лихвою. Бугская уланская дивизия таки возникла. Бугское же казаческое войско исчезло, как будто его и не было никогда.
* * *
Про мятеж Кондратия Булавина не забыли, про бунт Стеньки Разина помнят, на самозванца Емельку Пугачёва изведены у нас просто горы бумаги, а вот восстание всего поголовно бугского казачества, случившееся уже в наше цивилизованное столетие, и при этом ещё в царствование самого «Александра Благословенного», власть предержащие решили замолчать, начисто вычеркнуть восстание бугцев из российской истории.
Надеюсь, что когда-нибудь мой голос всё же будет услышан. Хотя бы через сто или двести лет.
Несомненно одно: правда о бугском восстании не должна исчезнуть втуне.
* * *
Усмирять взбунтовавшихся бугцев, никак не желавших становиться крепостными, должен был Витт, и он сделал это, сделал безжалостно и кроваво. Но по требованию недоброжелателя своего, графа Аракчеева, этого зверя в человеческом облике.
Витт бросил на славные бугские полки десятитысячное войско, никак не менее.
Казаков рубили саблями, пронзали пиками, сотнями топили в Буге. Затем Витт нарядил суд, и утвердил 63 смертным приговора, которые, правда, государь потом отменил, удовлетворившись шпицрутенами и ссылкой в Сибирь.
Бугское казачество было фактически уничтожено. Исчезло и бугское войско. На его основе Витт создал потом на юге России довольно-таки разветвлённые южные военные поселения. Своего рода государство в государстве. Но это произошло позже, в 1819 году, когда оккупационный корпус окончательно оставил Мобеж и отправился домой, в пределы Российской империи.
А в 1817 граф Витт сформировал Бугскую уланскую дивизию, жестоко смяв сопротивление казаков, и вернулся под моё начало, в штаб оккупационного корпуса. Его у нас встретили с ропотом, с неодобрением, хотя он всего лишь исполнял указание нашего императора.
Липранди Иван Петрович с той поры иначе как «царским сатрапом» Витта и не называл. И делал он это, как правило, публично; впрочем. он всегда был большой эпатажник.
* * *
Главную станицу бугских казаков Витт превратил в столицу южных поселений, то бишь в свою столицу. Но самое страшное и неприглядное, пожалуй, даже не это, а то, что те, кто преумножали славу нашей империи, защищали её южные границы, не щадя живота своего, были зверски уничтожены, а оставшиеся в живых были безжалостно разбросаны по отдалённым закоулкам государства российского. Это было и глупо, и подло, и могло пойти только во вред нашему бедному отечеству.
То, что некогда светлейший князь Григорий Потёмкин принял, благоустроил беженцев-православных из Турции и Польши, создал фактически бугское казачество, посадил его на границе с турками, создав своего рода защитную стену, – это полезнейшее начинание светлейшего было безвозвратно уничтожено, и, что поистине ужасно, сделано это было по высочайшему соизволению государя Александра Павловича.
* * *
Императором казни казаков были милостиво отменены, это правда, но справедливость отнюдь не восторжествовала, скорее, наоборот.
Бугское казачество, вольный, но ревностный защитник южных рубежей наших, исчезло напрочь. Его убили.
Так было задумано государем и так было исполнено Виттом и его сподручными. Зато появилась бугская уланская дивизия, состав которой был приписан к разряду государственных крестьян, что доставило военным чиновникам-казнокрадам массу поживы.
Увы, зачастую не враги наши. а мы сами уничтожаем те сокровища, которыми обладаем, в том числе и человеческие.
Измена прежде всего зреет в нас самих.
* * *
В августе 1820 года император Александр Павлович делал новый смотр бугской уланской дивизии, образовавшей военное поселение Херсонской губернии, и остался более чем доволен увиденным, и особливо услышанным: как будто, по утверждению Витта во всяком случае, кавалеристы-поселенцы добывали весь фураж и половину всего провианта.
Даже если всё это и так, и Витт ничуть не преувеличивал (а он был соловей неумолкаемый), то всё равно тут ведь имела место лишь самая жалкая замена злодейски загубленного богатейшего хозяйства бугских казаков, исключительное процветание коего было прервано насильно в 1817 году.
Однако российский император был чрезвычайно горд достигнутым. Он ведь не сравнивал сельскохозяйственные работы подневольных уланов-кавалеристов с теми чудесами, что творили бугцы: они вывели замечательную серую породу крупного рогатого скота, заложили основы виноделия на юге России, первыми за пределами Кавказа стали производить грецкие орехи, сеяли потрясающую пшеницу. Александр Павлович сравнивал хозяйство улан-крестьян с бедственным положением Новгородской или Могилёвской губерний и радовался успехам Витта как главного управляющего южных военных поселений. И награды не заставили себя ждать.
Графу Витту был пожалован орден Святого Александра Невского и были объявлены высочайшие благодарность и удовольствие. Это была благодарность за уничтожение бугского казачества, и удовольствие от того, что оно было уничтожено.
Цинизм поистине страшный и даже немыслимый!
* * *
Не смею обвинять графа Витта, он явился всего лишь неукоснительным исполнителем монаршей воли. Ему было приказано любою ценою подавить восстание бугского казачества. Это передал, правда, Витту граф Аракчеев, но передал именно повеление императора Александра Павловича.
А вот самая эта монаршая воля была в данном случае несомненно преступной, и замолчать это чудовищное обстоятельство нет, увы, никакой возможности.
Бугцы – это прямые потомки тех, кто, испытывая гонения за свою христианскую веру, перешли под опеку христианской российской государыни, и она превратила их в свободных, процветающих граждан могучей своей империи.
И вот теперь родной внук этой самой государыни, грубо поправ гарантии, которые дала некогда Екатерина Великая, приказал превратить свободных, независимых, процветающих бугцев в самых настоящих рабов. Это было и бесчестно, и несправедливо, и неблагодарно со стороны Александра Павловича. Ничего не поделаешь, это именно так.
А что Витт! Он сделал то, что ему велели. Да, действовал очень жёстко, но именно этого от него ведь и ожидали. И граф полностию оправдал все возлагавшиеся на него упования. Самоуправством вроде бы не грешил.
Нет, в одном своё собственное желание граф всё же и проявил, и в полной мере даже осуществил. Вот что я имею в виду.
Главным пунктом южных военных поселений был назначен Елизаветград, но Витт его отчего-то не взлюбил. И он выбрал бывшую столицу бугского казачества, уничтоженного и размётанного по свету, и превратил её в столицу военных поселений – Вознесенск.
Витту, выходит, мало было убрать главных зачинщиков восстания, а они все были вознесенские – бугская, так сказать, элита.
Так, он упорно добивался смертной казни для некоего Барвинского, который пытался уверить казаков, что существует особая грамота Екатерины Великой касательно бугского казачества, и, значит, бугское войско не может быть подвергнуто никакому переформированию. Однако государь не утвердил смертный приговор. И Барвинский был «всего лишь» лишён офицерского звания, орденов, дворянского достоинства и выслан за пределы Вознесенска. И больше о нём с той поры ни слуху, ни духу.
Эта «милость», думаю, в общем-то вполне устраивала графа, в первую очередь стремившегося если не убить, то хотя удалить из Вознесенска живые воплощения бугского самосознания, к числу коих принадлежал и сей Барвинский.
Это был вполне просвещённый офицер бугского казачьего войска (я лично был с ним знаком; он бывал не раз на вечерах, которые устраивала в Одессе моя жена, и имел там, между прочим, несколько бурных словесных перепалок с графом, впрочем, совершенно невинных: споры шли на исторические темы).
Но это ещё совсем не всё, что касается тех мер, что были намечены и осуществлённых полностью Виттом по случаю подавления восстания бугских казаков.
Он, чтобы ничего в Вознесенске не напоминало о недавней казацкой вольнице, превратил его во вполне как будто европейский городок, отутюженный, чистенький, выстроенный по ранжиру, имеющий в центре своём дворец и парк, как в каком-нибудь немецком княжестве. Так что от бугского духа и в самом деле скоро совершенно ничего не осталось. Увы, увы, увы! Граф таки добился своего, обильно сдобрив вознесенскую землю кровью славных бугцев.
* * *
Меньше всего я пытаюсь сейчас осуждать, или, наоборот, защищать графа Ивана Витта, личность для меня малосимпатичную (правда, я его не столько не любил, сколько, признаюсь, побаивался: он был чрезвычайно опасен в своё время, пока был в силе). По большому счёту, дело-то совсем не в нём, не в графе Иване Витте.