Читать интересную книгу Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос - Валентина Жукова

– А что? Не правда ли, весело прошла разнарядка! Восьмое марта сегодня за столом или что?! Варькин сценарий куда более подходит к женскому празднику.

И всё же, как только партийное руководство, прибывшее из района, ступило на сцену, заиграли «Гимн Советского Союза». Сидевшие за столами немедленно поднялись во весь рост; бурные аплодисменты долго не стихали. Руководители приветствовали рабочих, сменных мастеров буровых вышек, поздравляли с выполнением плана за квартал. Вручали почётные грамоты особо отличившимся труженицам. Денежные премии вручали в закрытых конвертах. В число отличившихся тружениц вошла и Варвара.

– Варвара Степановна, подойдите! Кто вы такая? Дайте на вас глянуть хоть одним глазком. Знаете, как о вас толмачат? «Издали: Без рук, без ног, и катится, что колобок – везде успевает. Печёт прекрасный хлебушко, строит дом без гвоздей, возит воду, нуждающемуся населению, работает, извините, не работает, а вкалывает на буровых вышках. Кто вы, Варвара Степановна? Подойдите к сцене, очень вас прошу».

Варьку словно приморозило к сидению. Она не могла сойти с него.

– Иди, Варенька, иди, тебя приглашает представитель Райкома Партии.

– Это вы? Такая кнопочка, как же ты успеваешь? У тебя имеются деточки, так, нет? Что молчишь? Где-то, бойкая, а здесь язык проглотила! Язык надо проверить, товарищи!

– Ничего начнёт петь, увидите язык её! – кто-то крикнул из-за стола. – Знаете, какой у неё язык?! Сам язык проглотишь.

– Варвара Степановна, Райком Партии вас отдельно поздравляет за ваши заслуги перед нашим геолого-разведывательным коллективом, – представитель Райкома Партии протянул руку с двумя подарками в упаковке. Конверт с деньгами, и отдельно почётную грамоту за трудовые заслуги.

– Товарищи, бывает, человек пребывает в должности годами, и кажется, он для других совсем незаметный. А эта маленькая девочка сотворила такое, что так просто мимо мы не можем пройти и не заметить. Нас в Райкоме партии поразило строение для проживания личными руками и без помощи извне. Поэтому я лично выношу от себя благодарность и вручаю отдельный подарок для дома, построенного её руками, – представитель Партии вынул из грубой жёлтой бумаги огромные настенные часы с боем.

– Это тебе Варвара Степановна, чтобы не просыпала по утрам.

– Извините, было один раз такое, не специально, и не по утрам, а днём. Поставила опару на хлеб, прибежала, дерябнула старый перестоявший морской гриб. И не заметила, как уснула. Чуть стену не вышибла Вера Марковна, пока меня будила. Да такое было, извините.

– Атрофируется боем часов, от таких работ и бой курантов проспит.

– Ха-ха! Ха-ха! Охо-хо! – кто-то бросил шутку, – ой, ребяты, умру, не встану.

– Поздравляю от имени нашей родной Коммунистической Партии Скобелеву Клавдию Николаевну за её труд, наставничество молодого поколения. За успехи без аварий на буровых. Поздравляем «Бригаду Ух!» Без аварий, так, девчата! Дерзайте для Родины. А также весь коллектив геологов посёлка «Партизанское ущелье». Очень долго перечислять всех женщин за их достоинство, и всё-таки я назову всех поимённо. Двадцать пять женщин-работниц по профессии буровых установок получают ценные подарки с приложением Почётных грамот.

– А теперь, товарищи, стойку смирно сменить и перейти в сидячее положение! Ешьте, пейте, гуляйте! Не хватит – магазин разорим за счёт геолого-разведывательного предприятия.

– Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка тёмная была. И сто рублишек улыбнулись, ах, вот такие, брат, дела-а, – в дальнем конце стола кому-то было уже невтерпёж, выпил и запел.

– Тамада! Где тамада?

– Товарищи, выпьем за море, выпьем, за лес, чтоб встречали из леса без горя, и с обильем чудес! – тамада громко призвал к праздничному настроению.

Зазвенели гранёные стаканы, вилки и ложки наперебой.

– Товарищи! – обратилась Нина Петровна к гостям. – Столы не надо передвигать, стулья не стоит беспокоить. Танцевать будем прямо на сцене; всем места хватит для плясок. Мы имеем прекрасного музыканта-самоучку с детства.

– Выпили, ребята, хватит жрать, давайте петь! – обратилась Варя к гостям.

– Я предлагаю песню о геологах, – предложила Вера. – Варя, напой для нас.

– Ребята, ещё промочить бы не мешало! – поднялся с пустым стаканом буровик. – В глотку не идёт жидкость! Песня со свистом, что сверчок из-за печи.

– Какой там промочить, ещё не пили, и не ели, а слова песни перепутали, забыли. Может, воздержимся, геологи, не то тропу спутаем с дорогой! – попросила женщина, жена буровика, не любившего проходить мимо зелья.

Зазвенели бокалы, кто-то продолжал петь, кто-то тыкал вилкой закуску, кто-то переговаривался с соседом.

– Я к Варюхе-горюхе присяду. – Павел Иванович перешел с одного места поближе к Варьке. – Как я понимаю, точка сидения определяет точку зрения, так, нет, Варенька, чтобы тебя поближе разглядеть.

– Вы не совсем правы, Павел Иванович, вы не правы, – Варя сказала одно слово и замолчала надолго, пока её снова не потревожил начальник. – Чтобы разглядеть ближнего, необходимо смотреть издали, чтобы в глазах не двоилось.

– Ладно, уж тебе ближний, дальний, все свои. Спела бы что-нибудь нам, Варенька. Я хочу тебя спросить, а если не получится из тебя профессиональной певицы, ведь уже детки оплели тебя со всех сторон. Вокал, девочка, серьёзная профессия, его надо изучать в консерваториях, милая моя, а у тебя хвост длинный.

– Я понимаю. Дело не в том, что хвост, а в том, что заочного обучения на вокалиста нет. А мне ведь на них пахать да пахать требуется теперь.

– Гляжу я на тебя, ты сама со своими мыслями справляешься, и всё-таки, к примеру, если не получится? Что, так и будешь вкалывать по рабочей сетке?

– Я так не думаю. Мне очень нравится быть журналисткой.

– О-о-о, девочка моя, куда ты прыгнула. Журналисткой быть надо сначала до поступления в журфак, знать иностранный язык на общеобразовательной основе.

– Я английский язык учила в пятом, шестом и в седьмом классе, и дополнительно в седьмом немецкий изучала. И теперь без запинки читаю и перевожу некоторую мелкую периодику.

Было видно по глазам Варвары, что голова её немного захмелела.

– Ну, ты даёшь, Варюха, и как?

– А что, как? У меня самые отличные предметы были, это физкультура…

Павел Иванович смеётся над Варькой до икоты.

– Что вы смеётесь до визгу? Выслушайте сначала собеседника, а потом ржите.

– Я весь внимание, слушаю.

– Так вот инглиш и немец у меня шли на пятёрку, русский язык и литература тоже на отлично и плюс физкультура.

– Ты уже говорила про неё. Тебе сейчас, пора быть, нештатным корреспондентом.

– Ага, я уже один раз попыталась; только-только минуло семнадцать, аж до прокуратуры дошла.

– Расскажешь, как это получилось?

– Долгая история, не теперь.

– Ну тогда спой что-нибудь.

– Что-то мне сегодня не до песен, Павел Иванович, ей-богу, правда; мне пришло в голову – уволиться.

– Ну, вот, опять двадцать пять. Ты что, Варя, зачем опять увольняться? У тебя теперь всё идёт на лад. На работе справляешься, с детьми всё в порядочке, в детский садик в старшую группу пристроенные, что ещё нужно тебе? Жениха я уже присмотрел тебе, пока не покажу. Пусть сам даст знать о себе.

– Я приблизительно догадываюсь, кто он. Не пройдёт номер. Он женат, а с женатиками у меня дело не построится, да притом – это мой двоюродный или троюродный брат.

– Этот музыкант, что ли?

– Он самый.

– Да можно поверить. Ваше музицирование показывает на близкую родню; надо же, как выдают гены? Когда вы узнали друг о друге?

– Во время репетиций, откуда, кто ты, чья ты. Так и развязали узелок пуповины родственной. Да притом, что не позволит Сергей найти другую половину, пока я рядом живу или в одном посёлке. Вы же не станете меня охранять дённо и нощно. И вообще, что за мысли настигли, выдать меня замуж. Я от этого ещё не обсохла. Мне противны все мужики.

– Само собой разумеется, а со стороны не скажешь, со всеми приятно общаешься, улыбаешься всем.

– Разве я на бульдога похожа? Вам лично надоест угрожать ему милицией. И я сама против того, чтобы его спрятать в каталажку. Пусть живёт себе на здоровье свободным. Он ведь сиротой вырос.

– Значит, ты жалеешь ещё его.

– Да нет, конечно, жалость – это сестра призрения. И в тоже время, я не за то, чтобы об мужиков жёны вытирали ноги. Я придерживаюсь свободной формы от обеих сторон. Не ужились, значит, по мировому надо разойтись и не мешать друг другу. А он ведь не понимает этого. Вчера опять пришёл и такое при детях устраивал.

– Бил?

– Насиловать пытался, мучил при детях.

– Вот изверг, надо что-то делать с ним.

– Ничего не надо с ним делать. Ничего, я вам приказываю. Ничего!

– Уехать хочешь от него, значит.

– Да, хочу, и не только.

– Куда?

– Между нами говоря, на Усть-Илим.

– Он детей так просто не отдаст.