Читать интересную книгу В смертельном круге - Сэм Льювеллин

В сером полумраке трюма мы переместили тонны три чугунных рельсов и балластных чушек к центральной линии и сверху прибили досками, чтобы закрепить их. Закончили эту работу только к трем часам дня. За все это время Поул не сказал ни слова. Он двигался, как в трансе. Его бледное лицо было неподвижно.

К вечеру порывы ветра стали более редкими и волнение немного утихло. Ветер снизился до трех баллов, и я с трудом справлялся с зыбью, держась за латунные рукоятки штурвала.

В полночь я смог рассмотреть над горизонтом белые лучи маяка Паньон. Еще несколько часов мы шли, направляясь к тому месту побережья Испании, куда выходит северная граница Португалии. В шесть утра на следующий день мы подошли к большому причальному бую.

Я бросил только один взгляд на скалу у входа в Рио-дель-Виго. Затем впервые за четыре дня стащил свою непромокаемую одежду, лег на полость спущенного главного паруса и заснул под горячим испанским солнцем.

Глава 15

Вечером, когда проснулся, я увидел, что рядом с нами стоит грязный голубой баркас, обвешанный автомобильными покрышками. Черноусый мужчина, насколько я мог понять его испанский язык, был бригадиром в этой гавани.

Часом позже мы прошли таможню и причалили к чистенькой каменной причальной стенке. Я сидел на палубе, слушал крики чаек, потягивал «Сан Мигель» прямо из горлышка бутылки и смотрел, как рыбаки везут сардины по морю, голубому, словно глаза ребенка.

В этот момент на палубе появился Поул. На нем была белая рубашка и пара легких, отлично отглаженных брюк. Я все никак не мог забыть сейф. Он ни разу не вспомнил о нем, пока тот не упал за борт, и, казалось, его совсем не беспокоит то, что я видел этот сейф. Поэтому я рассудил: Поул не знает, что сейф был украден. Но наверняка знал, что в нем что-то очень важное, иначе не пытался бы сесть с ним на спасательный плот в восьмибалльный шторм.

Я все время помнил слова Генри: «Не выпускай этого типа из поля зрения».

— Идешь на берег? — спросил я.

Он кивнул.

— Думаю, мне лучше пойти с тобой.

Он пожал плечами и промолчал.

Шум и пряные запахи города были необычными, как всегда бывает после недели, проведенной в море.

Мы прошлись по узким улочкам. Там, прямо на тротуарах, стояли столики кафе. В центре площади был фонтан с дельфинами и Тритоном. По площади сновали мопеды. Вдали, у стенки гавани, стоял «Альдебаран».

— Может быть, выпьем? — предложил я.

— Мне надо позвонить по телефону.

— Тебе надо сперва выпить.

Он колебался. Его манеры изменились после того шторма. Пузырь самомнения был как бы проколот, и он утратил уверенность в себе. Мне казалось, я знал причину.

Мы сели за металлический столик. Официант принес два коньяка. Я спросил так невинно, как только мог:

— Этот ящичек был так важен? Тот самый, который упал за борт?

Он взял свой коньяк и сделал большой глоток.

— Тебе никогда этого не узнать.

Он сжал губы и посмаковал напиток.

— О, вот как! — сказал я.

Теперь мне стало окончательно ясно: он не знает, что сейф был украден в «Саут-Крике». Он был просто курьер, не более.

— Кому ты его вез?

— Ты и этого никогда не узнаешь.

И Поул улыбнулся мне очень скверной улыбкой, но она скрыла выражение страха в его глазах.

Он так смотрел на меня, что, казалось, хотел проникнуть сквозь мой череп и прочитать мои мысли. Воцарилось молчание. А потом он вдруг сказал:

— Если ты на самом деле хочешь знать, то это Джордж Хонитон.

Я сидел, смотрел на Поула и никак не мог взять в толк, под влиянием каких обстоятельств его скрупулезное, корректнейшее сиятельство мог организовать ночной налет, а потом и рейд средь бела дня, чтобы защитить чью-то собственность. Разве только то, что было в этом сейфе, принадлежало самому Хонитону, а Генри пытался держать это подальше от него. Или Хонитон все еще связан с моим кузеном Джеймсом или с его испанскими партнерами, а они крутят им, как тележкой в супермаркете.

— А что там было? Поул пожал плечами.

— Он попросил меня доставить этот ящичек. И все. — Посмотрев на меня, он спросил: — И ты тоже не знаешь, не так ли?

Он с шумом отодвинул свой стул и, выпрямившись, зашагал через площадь. А я заказал еще коньяку и любовался ласточками в голубом небе и девушками в красивых платьях. Сейф был теперь под толщей воды, а ведь он служил единственной уликой. Но мне хотелось разобраться во всем этом деле, и я не видел причин воздерживаться от вопросов, в том числе и тогда, когда мы придем в Марбеллу.

* * *

Через два дня тупой нос «Альдебарана» рассекал сверкающую гладь за островами, перегородивших путь к входу в Рио-дель-Виго. Поул вернулся на судно утром, такой же хмурый, как и в момент нашего прибытия. Мы не разговаривали друг с другом.

Рыбак, чинивший сети на берегу, поднял голову и закричал:

— Куда идете?

— В Марбеллу, — гаркнул я в ответ.

— Поосторожнее! — кричал рыбак. — Там полно воров и наркоманов!

И улыбнулся нам, обнажив свои желто-коричневые зубы.

Я помахал ему в ответ и прибавил обороты. Корпус «Альдебарана» задрожал под ногами. Я ничего не знал о наркоманах. Но вот насчет воров меня не надо было предупреждать.

Погода была хорошая. Мы под мотором прошли мимо унылых песчаных берегов Португалии и подняли паруса только у мыса Сан-Винсент. Плавание могло оказаться весьма приятным.

Но все получилось не так. Меня все раздражало: и крутой нос «Альдебарана», и его плоское днище, и завывание помп. Я просто возненавидел устоявшийся запах парафина и старой кожи в его салоне, скрип его старого рангоута[23], когда он шел под ветром в четыре балла. Мне так хотелось поскорее бросить эту старую развалину и очутиться на современной яхте, которая слушается малейшего движения руля.

Так, наверное, думал и Поул. В условиях такого плавания с «Альдебараном» вполне мог справиться один человек, и мы снова перешли к шестичасовым вахтам. Поул едва говорил со мной и, казалось, сожалел о том, что сказал лишнее там, в Байонне.

На заре шестого дня слева по носу появились рубиновые и изумрудные вспышки маяка в Тарифе. Когда рассвело, я в бинокль увидел город и серые скалы, о которые разбивался белый прибой. Судов стало заметно больше. К югу от нас тянулись зубчатые выступы рифа, а к северу — скалы Гибралтара. Небо полыхало жарой, и на воде играли яркие блики утреннего солнца. Медленно, снова под двигателем, «Альдебаран» вошел в Средиземное море.

Это не было резким переходом. Чистые воды и голубизна Атлантики чувствовались еще долго после Геркулесовых столбов. С севера вырастали горы, серовато-коричневые и туманные в горячем бризе. Постепенно узкая полоса земли между морем и горами стала терять свой убор из соснового леса, и на ней появились белые оспинки домов.

Домики возникали по одному и группами. Там и сям виднелись маленькие поля между берегом моря и прибрежной дорогой, возделываемые трудолюбивыми фермерами. Я уже ходил этим путем, когда доставлял яхты в Сардинию для участия в Кубке Сардинии. После Эстепоны горы стали выше и круче, и домикам уже не хватало места внизу: они начали карабкаться на склоны и выходить на серые пляжи.

Спустя семь часов хода после Гибралтара справа по носу открылась Марбелла. Я смотрел на желтоватый туман, нависший над скоплением домов. Ветра не было, паруса обвисли и через голубое водное пространство доносились звуки автомобильных сигналов на берегу. Там под ярким солнцем сверкали белоснежные мраморные здания.

Мы опустили паруса. Убирая главный парус, мы с Поулом столкнулись лицом к лицу. Он сказал:

— Вполне уверен, что побью тебя в гонке на Кубок Марбеллы. Пари остается в силе?

— Остается в силе, — подтвердил я. — Тебе неплохо бы немного потренироваться.

Он пожал плечами и спустился вниз. Я слышал, как он говорил по радио, смеясь деланным смехом, потом снова поднялся наверх, когда «Альдебаран» входил в спокойные, покрытые пятнами нефти воды гавани Пуэрто-Хозе-Баньос.

Мы причалили к стенке у контрольной башни. Заявились таможенники, мрачные ребята в тускло-оливковой униформе. Они потребовали провести их в салон и трюм, увидели заляпанные маслом двигатель и помпы и покачали головами.

— Какая грязь! — сказал один из них, который был в темных очках и сверкающих ботинках. Его напарник, крупный парень с большим животом, выпиравшим из-под форменной рубашки, щелкнул себя по горлу.

— У вас есть виски?

Я проводил его в салон и показал наши запасы спиртного, которые после того шторма составляли дюжину банок пива и полбутылки виски. Они посмотрели на все это, и я понял, что они, наверное, хотели, чтобы я им что-нибудь предложил.

На палубе раздались тяжелые шаги, и темная тень перекрыла люк.

— Есть кто-нибудь?

Лицо Поула стало нервным, он будто застеснялся.

— Деке! Я здесь, — подал он голос.