Мне это кружево видно даже отсюда, представляю, какой обзор открывается Ксанору. Не только на чулки, но вообще на всё, что только можно там открыть.
Неужели он променял вечер со мной на встречу с этой шлюхой?
Первый мой порыв — подняться и подойти. Я уже собираюсь это сделать, когда замечаю, что Хорос поглядывает на двери, как будто ждёт кого-то. Ещё одну Светлую облегчённого поведения? Вряд ли. Может, действительно дожидается какого-нибудь делового партнёра, мы вот тоже с Камилой пришли сюда поговорить исключительно о делах и…
И, кажется, я сейчас начну рычать.
— А если вас спросят…
— Камила, — резко перебиваю я помощницу чудовища и говорю: — А можно я вас кое о чём спрошу?
— Да, конечно, — вежливо улыбается секретарша.
И я, быстро взглянув на Тёмного, больше увлечённого сканированием дверей, чем нижнего белья феи, холодно интересуюсь:
— Зачем?
— Что зачем? — улыбка сползает с её лица.
— Зачем ему всё это? Вернее, я понимаю зачем, но это низко даже для вашего босса.
А вот теперь она нервничает. По-настоящему. На миг оборачивается, что только подтверждает мою догадку.
— Извините, сонорина Лэй, но я не понимаю, о чём вы.
— Где он сейчас?
— Он — кто? — Камила быстро берёт себя в руки, принимает невозмутимый вид, но я чувствую её досаду и волнение.
Как-никак я Светлая, и от меня так просто эмоции не скроешь. Тем более, если ты низшая, а рядом с тобой фея, чью силу не способны купировать даже блокаторы. Лишь приглушить её немного.
— Не Ксанор. На него я уже насмотрелась. А теперь хочу увидеть вашего начальника. Сегодня. Сейчас.
— Полагаю, что сонор Хорос сейчас дома. — Вега хмурится, поджимает губы. — Или с невестой.
— Значит, полетим к нему домой. — Я решительно поднимаюсь.
— Но…
— Или я закачу брату вашего шефа скандал. Прямо здесь. Потом мы всё равно помиримся, но сначала приведём в экстаз журналистов. Поэтому выбирайте: или мы незаметно отсюда уходим и летим к Гаранору, или можете уже заранее прикидывать, куда полетят рейтинги этого кукловода!
Сонорина Вега мрачнеет на глазах. Она явно не любит проигрывать (вся в начальника), а я сейчас так зла, что действительно готова закатить скандал. Не потому, что ревную Ксанора, а потому что хочу отомстить старшему чудовищу!
Ну вот что он за монстр?! Манипулятор йоргов…
— Значит, к сонору Хоросу, — сдаётся девушка, а когда мы выходим на улицу, под дождь, негромко спрашивает: — Но что вы собираетесь ему сказать?
— Расскажу, что будет, если он ещё раз попытается встать между мной и моим будущим мужем.
До резиденции Хоросов летим молча. Лишь однажды Камила нарушает царящую в салоне аэрокара тишину. Не сводя взгляда с воздушной магистрали, заявляет:
— Если что, я всё это не одобряю.
— Мой визит к вашему боссу на ночь глядя? — Я негромко усмехаюсь.
— Нет, всю эту ситуацию между вами, Ксанором и сонором Хоросом. Зря он это затеял…
— Который из них двоих?
Теперь наступает черёд сонорины Вега усмехаться:
— Они оба. Они будто помешались на вас, Эления. По крайней мере, мой босс так точно помешался. Что же касается Ксанора… Он для меня сплошная загадка. Не понимаю, зачем он с вами…
— Связался?
Камила поджимает губы, но потом всё же кивает и осторожно продолжает:
— Я уже давно работаю у Хоросов, и это не похоже на Ксанора. Одно время ходили слухи, будто старший брат отбил невесту у младшего, но это не так. Ксанор сам от неё отказался, чуть ли не каждую неделю заводя новые романы и даже не пытаясь прятать от Фелисии своих многочисленных подружек. Сонорина Сольт была бы с ним несчастна.
— А с Гаранором? С ним она будет счастлива? — Не знаю почему, но я замираю в ожидании её ответа, даже дышать перестаю. Камила совсем чужой мне человек, но почему-то для меня важен её ответ.
Мне важно услышать то, что она сейчас скажет.
— Раньше я так считала, — наконец произносит правая рука чудовища и замолкает. На минуту или, может, две, после чего быстро добавляет: — У них получится хорошая семья. Когда всё это… уляжется. Сонор Хорос относится к ней с нежностью и заботой. Всегда так относился. Уверена, что и дальше продолжит о ней заботиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А вот я не уверена, что это именно тот ответ, на который рассчитывала, хоть я и сама не понимаю, что именно хотела от неё услышать.
Поёрзав на сиденье, говорю:
— Вы… ты ведь понимаешь, что сейчас пытаешься выставить его в хорошем свете, хоть после того, что он сегодня устроил…
— Он спрашивал меня, как отразится на его карьере разрыв с Фелисией, — перебивает меня Камила, и я снова застываю.
Сердце в груди пропускает удар и, кажется, у меня начинает кружиться голова. От накатывающих чувств, которых сейчас во мне слишком много. Непонятных, противоречивых и таких сильных, что они могут запросто свести с ума.
Вот только нахлынувшая было волна отступает после следующих слов помощницы:
— Расставшись с Фелисией, он поставит крест на своей политической карьере и на грядущих выборах. На том, к чему так долго стремился, чем жил последние годы. Не думаю, что вас волнует моё мнение, но я всё равно скажу: лучше оставайтесь с Ксанором, сонорина Лэй. Или, если не любите его, будьте одна, найдите себе кого-нибудь другого… Да что угодно! Но не разрушайте жизнь Гаранора. И ему не позволяйте её разрушить.
Замолчав, она сосредотачивается на дороге, и я тоже смотрю вперёд, прямо перед собой, хоть и не вижу ничего. Зато в ушах продолжает звучать её голос, её слова, и я понимаю, что она права. Мне неприятно это осознавать… вернее, не так! Мне больно это осознавать, но я не могу с ней не согласиться.
Больше мы не говорим друг другу ни слова до самого дома Хоросов. Опустившись перед воротами, Камила протягивает охраннику руку, и только после того, как тот считывает её код, нас пропускают внутрь.
— Его уже предупредили.
— Хорошо. — Я киваю и пытаюсь воскресить в себе ту злость, которую почувствовала при виде Ксанора в компании подосланной к нему Светлой.
Злость — единственное, что я имею право испытывать к Гаранору.
В холле нас уже встречают. Высший стоит на ступенях лестницы, спрятав руки в карманах брюк, и смотрит на меня, не сводя взгляда. Камилу он, кажется, даже не замечает. Даже когда она говорит:
— Сонорина Лэй, я буду ждать вас в аэрокаре, — не переводит на неё взгляд.
Секретарь уходит, и мы остаёмся одни, в полумраке и тишине, в которой как будто застреваем на целую вечность.
— Пойдём, — наконец говорит он и, развернувшись, поднимается по ступеням.
Напомнив себе, как дышать, я следую за Тёмным на второй этаж.
Мы проходим в его кабинет. Я понимаю это, потому что всё в этой комнате буквально пронизано Гаранором Хоросом. Едва уловимый запах сигар, минимум мебели, резкие очертания которой сейчас скрадывает полумрак, и даже опущенные жалюзи — всё здесь напоминает о нём. На диван в углу небрежно бросили пиджак и галстук, и Тёмный привычно закатал рукава рубашки. Привычно… Сейчас это слово меня особенно пугает. Я привыкла к нему. Привыкла на него злиться, привыкла его видеть, привыкла к тем чувствам, что вызывает во мне этот мужчина.
Я как будто на неё подсела, на эту запретную любовь, от которой пытаюсь убежать и к которой всё время возвращаюсь. Возвращаюсь к нему.
Сегодняшнее моё решение является тому подтверждением.
Взгляд цепляется за огромное кожаное кресло, приставленное к письменному столу, на котором тоже минимум предметов. Прозрачный экран сейфота едва выделяется в полумраке, и над столешницей, да и в принципе во всём кабинете, я не нахожу ни одной голофотографии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Фелисии здесь нет. Я не чувствую её присутствия, даже малейшей тени невесты, и это вызывает во мне смешанные чувства, из-за которых мне следует уже себя придушить фатой или чем придётся.