– «Да я, в общем-то, тоже…» – задумчиво признался я, глядя на свое крыло. Раз уж я не мог избежать болезненных процидурок – стоило отнестись к ним философски. Однако в отместку, я решил вывалить на медсестру ворох накопившихся у меня вопросов.
– «Скажите, а как там Дед… То есть, Санни Беррислоп? Он поправится? Какой диагноз? Это чисто пневмония или присоединилась кардиальная патология? Когда я смогу его увидеть? Можно прямо сейчас?» – затараторил я, стараясь успеть между очередными уколами. «Уй! Да что они, решили в меня все запасы витаминок внедрить? Лучше бы апельсин предложили…»
– «О нём уже позаботились. Хорошо, что вы успели доставить его сюда. Еще бы немного…» – она озабочено покачала головой и взяла что-то с подноса – «Я не скажу тебе его точного диагноза, но ему придется задержаться у нас надолго. В отличие от тебя…».
Очередной шприц воткнулся в мою многострадальную задницу, заставив меня стиснуть зубы и зашипеть – копыто у сестры Редхарт было тяжелым и, как мне показалось, уколы явно не были ее коньком.
– «Тем более что у тебя и так будет много забот» – закончив экзекуцию, она принялась собирать свой поднос – «К тебе уже приходило много пони, пока ты спала, и еще тебе предстоит довольно важное посещение».
– «Миссис Редхарт!»- озадаченно окликнул ее я, в тот момент, когда, сложив шприцы и вату на поднос, она собралась выходить из моей палаты – «А кто собирается меня посетить?».
– «Мы ожидаем прибытия нашей возлюбленной принцессы Селестии. Сегодня утром ее ученица, Твайлайт Спаркл, приходила предупредить тебя, но, не дождавшись пробуждения, ушла. Это большая честь!»
Сказать, что я был ошарашен – не сказать ничего. У меня буквально все упало!
– «Ну-ну-ну, дорогая!» – снисходительно усмехнулась Редхарт, видимо, довольно верно истолковав выражение на моей морде – «Как я уже сказала – это большая честь. Поэтому постарайся подготовиться и выглядеть как можно лучше в глазах нашей принцессы. И не тушуйся ты так – она очень добрая и мудрая».
Ага. Добрая и мудрая. Хрен знает, как там было в оригинале – сам мультфильм, вокруг которого звонила во все колокола добрая треть сети, я даже не смотрел, ограничившись фанфиками и околофанатским творчеством. И судя по этому самому творчеству, встреча с принцессой, носящей прозвища «Молестия» и «Тролестия», априори не могла сулить мне ничего хорошего. Нужно было срочно найти больше информации до того, как я попаду под раздачу от сиятельных особ этого мира!
– «И когда же венценосная правительница почтит меня своим животворным присутствием?»
– «Завтра утром» – буркнула медсестра, выходя из палаты, оставляя шутку неоцененной. А жаль…
Перед тем, как вновь залезть в постель, я еще раз повертелся перед зеркалом. Грива, раньше заплетенная в десятки черных и белых косичек, теперь была наполовину распущена, свисая засаленными неопрятными прядями. «Надо будет узнать, как они тут копытами волосы расчесывают» – подумал я, снова проваливаясь в сон.
Проснулся я поздно, когда за окном, освещаемая краешком восходящей луны, царствовала зимняя ночь. Поразительно, сколько света исходило от ночного светила, своими размерами нисколько не уступавшему солнцу. Я долго лежал, нежась поперек теплой постели и без всякой цели рассматривая узорчатый зеленый потолок, большие желтые плафоны люстр, больничные кровати с гипертрофированными спинками из ДСП, словно сбежавшие с плакатов одной шведской компании. По счастью, они пустовали, и никто не запрещал мне тихо наслаждаться тишиной в полном одиночестве. Такое состояние не было для меня чем-то необычным – каждый раз, просыпаясь под вечер после бессонного суточного дежурства, я хотел только одного – чтобы меня оставили в покое. Чтобы никто не лез со своими охренительно важными проблемами, чтобы не было слышно человеческой речи – только я и тишина. Хотя бы на время. Я знал, что подобные чувства испытывает большая часть моих коллег, поэтому не особенно волновался по поводу этих мелких приступов социопатии, считая их неким компенсаторным механизмом собственной психики. «Вот и домечтался!» – подумал я, почувствовав, что где-то по бокам, под одеялом, тихо пошевелилась моя новая пара конечностей. Они вновь располагались на моем законном месте – на подушке и в ногах кровати, оставляя меня валяться строго поперек койки. Я даже заподозрил в этом особо циничную шутку медперсонала, но вспомнив ошарашенную мордочку белой пони, отбросил эту идею. «Ладно, спишем на происки демонических энергий, пронзающих этот мир, и бороздящих… бороздящих…» *зевок*… «большой театр…».
Хоть лежать под одеялом и было крайне приятственно и кейфово[12], но мой живот придерживался крайне консервативной политики, предпочитая получать пищу если не по часам, то хотя бы раз в сутки. Поэтому, стряхнув сонную дремоту, я выволокся из своего теплого гнездышка в поисках, чего можно было бы сожрать. В палате ничего съедобного не обнаружилось, и мне пришлось отправляться в поход по больнице. Я твердо постановил себе на обратном пути прихватизировать еще пару одеял и подушек, чтобы сдвинуть вместе пару коек и тогда уже наверняка показать этим гипертрофированным отросткам на моих боках, как надо спать.
Но долго размышлять о еде мне не пришлось. Выйдя в коридор, я почувствовал тонкий, но узнаваемый запах, волнами проходящий по коридору. Сладковато-кислый, тошнотворный, это был запах гниющей плоти. Он исходил откуда-то издалека, накатываясь неожиданно, волнами, и сопровождался странным, очень странным звуком, от которого по моей спине начинали бегать табуны мурашек. Шуршание и чавканье влажного песка приходили мне в голову каждый раз, когда очередная волна вони докатывалась до меня. «Подозрительно. У них там что, лепрозорий[13] на ночь не закрыли, что ли?». Собравшись с духом, я двинулся в путь по спящей больнице. Очередной полутемный коридор огибал все здание, заканчиваясь небольшой приоткрытой дверью, из-за которой и исходило разбудившее меня зловоние. Прислушавшись, я услышал странные шуршащие звуки, а затем – тихий, на грани слышимости, стон. И именно этот стон заставил меня забыть любую осторожность, и вновь, как и в прошлой жизни, толкнуть очередную дверь.
Задержав дыхание, словно пловец перед входом в воду, я вошел в полутемную палату. Небольшая комната была скудно освещена слабым светом ночника, стоявшего на тумбочке в изголовье установленной в углу больничной кровати. Я охватил взглядом всю комнату в попытке понять, где же находится источник столь странных звуков и запаха, как вдруг, я услышал негромкое, отчаянное *буэ-э-э-э*, раздавшиеся с прячущейся в тенях кровати. Пошевелившиеся тени обозначили неявную фигуру, лежавшую на койке. Она вновь издала протяжный рвотный звук и затихла, вновь издав тихое пересыпчатое шуршание. «Это странно. Как я мог услышать его в своей палате?». Двинувшись вперед, я твердо решил подойти поближе…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});