Читать интересную книгу Новая эра. Часть первая - Наум Вайман

Я вдруг стал жаловаться, что бабы надоели. Даже с женой как-то…

«Нуу! – они дружно осудили меня. – Жена – святое дело! Во-первых, это твоя обязанность, так сказать супружеская…» – «Вот именно что обязанность», – продолжаю хныкать. «Нет-нет, жене нужно оказывать уважение. А то уж совсем…»

От Л:

У меня было такое предчувствие, что не может это само улетучиться и еще будет продолжение, но почему злобный оскал? Астральное тело, оно же сама эротика?! А поц был с русской бабой? Все хочу спросить, а с Володей ты так после ссоры и не виделся? Мне понравилось из письма, что натура твоя чувствительная и легко ранимая вся «разнюнилась, заскрипела стариковскими обидами»… а когда книжку получишь?

С Володей виделся и не раз говорил. Ссоры как бы нет, но нет и прежней близости. А насчет оскала… В следующей порции записок.

Да, поц был с русской бабой, такой кудрявой блондинкой, может, ты ее знаешь, тоже училка.

Р все удивлялась, чего это я за ними подглядываю из-за горшка с фикусом.

19.3.2000

… – Ты не знаешь что произошло! Моего «Тёму» поранили. Вот такое у меня было чувство, когда я увидела: как будто у родного человека открытую рану видишь! Я никогда не думала, что так отреагирую. И я знаю кто это сделал. Один злобный эфиоп, когда я его выгнала, у него рожа была просто перекошена от злобы.

– Странно только, что тебе раньше машину не портили.

– Вот и директорша говорит. Мне только в первый день, в нашем доме кто-то нацарапал на багажнике, но я не поняла что…

Настроение у меня было не боевое. Грусть какая-то.

– Почему ты все молчишь? Ты сегодня какой-то молчаливый.

– Не знаю…

Вдруг спросила:

– А ты хочешь, чтобы женщина тебя безумно любила?

– Нет.

– Нет?!

– Нет ничего ужасней.

– А сам хочешь любить?

– Нет. Хотя легче когда сам любишь, чем когда тебя.

– Мне тебя жалко. А чего ты боишься?

– Любовь это плен. Рабство. Когда сам любишь, то ситуация все-таки под контролем, а если тебя – караул.

– Мне тебя жалко. А если взаимная любовь?

– Это самое страшное. Это начисто разрушает.

– Разрушает?!

– Ну вот ты с тем.., вы же любили друг друга? Так что ж ты убежала? Он же хотел жениться?

– Ну, во-первых, я уехала не только поэтому… А потом… я чувствовала, что если мы поженимся, все кончится. И он был… немного простоват… И ужасно ревновал. Делал мне такие сцены, что даже муж никогда… Он мог просто убить.

– Ну, видишь! Свобода для тебя дороже любви! Поэтому ты мне и нравишься.

– Я первое время чувствовала себя ужасно, даже физиологически, ужасно. Я даже не могла спать с мужем. Прошло много времени, пока я успокоилась… у меня была подруга, она мне оставляла ключи. Ну, я ей, конечно, делала дорогие подарки, помогала подзаработать… Но все равно я не жалею, что это у меня было. Будет о чем перед смертью вспомнить.

– Выходит, ты живешь только для того, чтобы было о чем вспомнить?

Промолчала.

– А у тебя не бывает так, – говорю, – что нет уже на всех душевных сил, усталость… ведь на каждого себя тратишь…

– А на что еще себя тратить?

Опять приставал к ней, чтоб рассказала про своего Мики.

– И опять я живу на два дома… Я когда приезжаю к нему, то уже чувствую себя… хозяйкой.

– Вы с ним выходите?

– Очень часто. Обычно в рестораны. Иногда он берет меня на свои деловые встречи. Говорит, что я ему помогаю. Учит, что и когда сказать надо для пользы дела.

– А чем он занимается?

– Деньги делает. Строит, импорт, все что хочешь… А иногда мне так от него тошно…

– Так зачем…

– А что у меня еще остается? Чем мне жить? Чужой жизнью, сплетничать?

– Вот и получается, что мужчина в жизни женщины – это все. А женщина в жизни мужчины…

– Во-первых, не мужчина, а мужчины, а во-вторых, не всё. Я очень любила математику, серьезно занималась…

Переключаю тему:

– Ну что, посмотрела фильм?

– Какой фильм?

– Ну, ты рассказывала, что мужик приглашал тебя посмотреть фильм об экскурсии…

– А ты как думаешь?

– Думаю, что посмотрела.

Засмеялась и закрыла лицо руками.

– Ой, тут ко мне напросились Люська и говорит: «Мне так нравится как ты одеваешься, но я хочу тебе сказать, только ты не обидишься? Правда не обидишься?» Ну, пришлось пообещать. «К черному костюму, – говорит, – нужны черные чулки, а не светлые, два цвета делят фигуру, укорачивают ноги. Я ей говорю: это нужно учитывать тем, у кого ноги короткие и толстые. Я плохая, да? А чего она цепляет?

Я смеюсь. Ноги у нее действительно классные.

Любимые игры с членом:

– А можно потрогать? Можно? Можно? А чего ты страхуешься? Думаешь, я сейчас вот так отвинчу?

– … ну посмотри, ну посмотри! Чего ты смеешься, ну посмотри, какой красивый! В следующий раз возьму фотоаппарат и сфотографирую! Для твоего Мирончика, ха-ха-ха!

Перед этим рассказал ей, как Мирон показывал фотографиии своей голой любовницы.

20.3.2000. От Л: Я тут почитала Пепперштейна в тенетах, интуитивно понятно почему ты в нем разочаровался. Слушай, а где эта ваша деревня, в которой так хорошо зимой? Я сегодня видела тягомотный сон, мы там втроем и собак мой с твоей Клепой, и ты всё с моим мужем говоришь о делах, хочешь дом купить в лесу на речке. А он говорит, что около нас есть дом на продажу. А стоим мы почему-то в Рамле, помнишь, где мы на лодке катались в подземном водохранилище Ибн-Рашида, и мы гуляем, и вдруг потрясающий вид открывается, как в Барселоне на горе, там есть на горе крепость, кот. была построена на месте еврейского кладбища…

Давай записки дальше

Пурим самеах!18

Позвонил Бараш, и опять припомнил, что я написал про 15 человек на его вечере. Так и хотелось ему сказать: нудный ты, Эпаминонд Максимыч, ох, нудный!

Просил, чтобы я Кононову написал, может стихи его возьмется издать.

Сидели с Р на скамейке, смотрели на море, на закат. Она все поеживается – холодно. Но мой пиджак не берет: «Замерзнешь». Мы в дауне: разговоры о любви, воспоминания.

– Я так ждала твоего звонка! Я утром вставала с улыбкой, зная, что мы встретимся! Уроки в тот день пролетали! Мне даже училка та, с которой я подружилась, сказала: «Ат ниръет меушерет»19. Как я была увлечена! Сейчас не то. Но все равно…

21.3.2000. Поехал один в Иорданию. Жена не могла, а Р я не стал рассказывать, сам погуляю, может что-нибудь подвернется. Пересекли границу у Бейт Шеана, на пропускном пункте пусто, буднично. Поднимаемся в горы, карнавал цветов. В основном зеленый и ярко-желтый. Три женщины достойны внимания. Очень милая девушка-экскурсовод с прямыми длинными волосами цвета стали, и такие же стальные глаза, губы «неправильные», с дырочкой посредине, очень милая, и одна черненькая, лет двадцати пяти: короткая стрижка, красивые умные глаза, но толстая, и с мамой, у той такие же тяжелые бочки пониже спины. И одна дамочка лет за сорок, но ничего, только курит все время и неприятные складки от углов рта к подбородку. Может и под пятьдесят. Дамочка клюет.

Крепость Аджалун на вершине. Построил какой-то полководец Саладина в 12-ом веке, или отнял у крестоносцев. Наверху холодно. Мелкий дождь.

Герат. Марк Аврелий сидел тут три месяца. Мощеные улицы, огромная площадь, окруженная колоннадой, храмы, театр, триумфальные арки. Руины моста уводят на ту сторону оврага, где муравейник арабского города, и мост завис над мечетью… Досмотреть не дали, повели жрать. Я не пошел, пробежку сделал по античности. Успел вовремя вернуться к сборному пункту. Чернявая сказала: «Вот умный человек! А мы жрать пошли, как идиоты». И добавила: «Молодец!» А мамаша мне: «Я вам только скажу, что получить от моей дочери такой комплимент совсем не просто!» Дочка сверкнула черными глазами.

Бегая по Герату, познакомился с англичанином, крупным мужчиной лет пятидесяти, говорящим медленно и степенно, с абсолютной уверенностью в вескости своих слов. Тоже восхищен Гератом, но не согласен с тем, что человечество за последние две тысячи лет деградировало. Деградация шла, он готов согласиться, до того момента, как был изобретен транзистор. С транзистора началась новая эра, мы пошли вперед семимильными шагами.

Гора Нуво. Обетованная земля внизу, в тумане. Сеет мелкий дождь. Развалины византийской церкви, мозаики. Вечереет.

Амман – большой город, новые дома, огромные гостиницы, потоки машин. Отель – пять звездочек, шик без изыска, но и без прижимистости. После ужина группу повели в ночной клуб, а я пошел спать. Дамочка сидела в фое. «Вы разве не пойдете в клуб?» – «Нет. Устал (чистая правда). Пойду спать». Надо было ее пригласить, думаю, но промолчал. Группа собралась (в вечерних туалетах!) и отправилась в ночной клуб, на фолклор. А у меня просторный отдельный номер. Расположился в одиночестве под пуховым одеялом, представил себе поочередно всех троих в огромной постеле, потом поразвлекся с Ясперсом (взял с собой «Ницше и христианство»). Но, как говорил один осёл: песок плохая замена овсу. По ТВ ловился только второй израильский канал, там какой-то стендапист изгилялся. Жарко, нещадно топят. Плохо спал.