Наум
Вдруг Р позвонила. Видно, последняя встреча ее тоже смутила. «Ты не представляешь себе, что мне стоило тебе позвонить! Но так хотелось…»
Сегодня резкое похолодание. Тучи, и море неспокойно. Ф уже ждала в машине во дворе гостиницы. И, как всегда, физическое наслаждение – острейшее. Возможно она так распаляет тем, что вся замкнута, даже губы не раскрывает, а хочется выпустить всех ее чертей на свободу… Только постанывает иногда, стиснув зубы…
– Боже мой, как я по тебе соскучилась… Я чувствую, как во мне бушует огонь, и рвется наружу, и боюсь, что не удержу его… Все бегаю, ношусь, ни на что времени нет… Ну, работы стало больше, художница, английский, в Школе контрольная по брахманизму… Я такая ленивая, мне ничего не хочется делать, только так вот лежать на твоем плече… Скажи мне… а что та женщина, которой ты писал стихи?..
Сказал, что сейчас не хочется говорить об этом, завел про параллельные миры, она тоже когда-то легко жила в параллельных мирах, но теперь не может, теряет себя. Если у человека, говорю, есть некий центр тяжести, то ему эти блуждания в параллельных мирах не опасны, даже в кайф, договорился до признания, что отношения с женщинами никогда не составляли центра моей жизни. Она загрустила. Сказала: «Пора». Уехала первой, я за ней. По дороге остановился у моря. Пена волн начиналась далеко от берега, за ней море было свинцовым, и тучи свинцовыми, только на горизонте светлело…
8.3
Report
Наум, привет!
7 марта передал П. под расписку …. $ и получил от него 472 книги (59 пачек по 8книг).
Из них послал в тот же день 400; у меня осталось 72 книги для раздачи.
36 пятикилограммовых бандеролей (по 11 книг) плюс 1 двухкилограммовая (остаток 4 книги)
36 х 171 (стоимость пятикилограммовой) = 6156
6156 +85,5 (стоимость двухкилограммовой) = 6241,5 р
6241,5 +1560,4 (25%) +10 (обычный транспорт) = 7811,9 р: 28,4 (курс на сегодня) = 275,1 $
275,1 +30 (грузовой транспорт) = 305,1 $
Твой остаток на сегодня – … $
Внешность у книжки не только приятная, но и привлекающая внимание; нестандартный формат придает ей «элитарную своеобычность». Конечно, шрифт мог бы быть покрупнее, а печать погуще, но это все в пределах нормы. (Это сказала мне со всей ответственностью Лена-издательница, у которой случались книги в этом отношении намного хуже). Жаль, конечно, что человеку с подпорченным зрением читать ее будет трудновато, но будем считать, что «читатель Ваймана» имеет (как чекист-путинец) орлиный холодный глаз, горячее сердце и непотные руки.
Ну, Матвей, ты – гигант! Ты меня просто восхитил своей оперативностью! Я аж задохнулся. Ну спасибо, ну порадовал!
Чувствую, что тебе нужен небольшой отпуск, отдохни. Потом при желании расскажешь, как прошло все: передача денег, отправка книг и т. д.
В общем, огромное тебе спасибо. Обнимаю тебя. Слов нет, колоссально… А еще любит жаловаться на свою неделовитость!
Ну, а если на твой взгляд и на взгляд Лены книга выглядит сносно, то и тут мне полегчало.
Ладно, кончаю излияния. Будь здоров.
Всегда твой
Наум
Портос позвонил, поздравил с международным женским днем
– А я тут причем?
– Ну, ты тоже блядь порядочная.
9.3. Ф: во мне чувство опустошенности
Бараш позвонил. Поздравил. Он тоже хочет издать книгу. Может, у Кузьмина. Распрашивал про Кононова. Предложил идею организовать «на крыше» презентацию-концерт, чтоб каждый спел что-нибудь или стишок рассказал, взобравшись на стульчик, «будет очень современно». Но чуть позже, «когда теплее станет». И просил напрямую с Олей не связываться, он сам с ней обговорит это дело.
Неожиданно позвонил Пепперштейн, пригласил завтра на выставку (совместная, его и Гринмана) в Иерусалимский музей. Дело хорошее, поедем.
10.3
Дорогой Наум, привет!
Саня обменял книги на рваксы, так что все хорошо, теперь мы думаем, какой будет отклик на ваше сочинение, кое-кто уже получил в руки роман, и если Гольдштейн, так ли зову его, напишет для журнала Глеба Морева Новая Русская Книга, то они умрут от радости. Уже в основных крупных московских журналах книга есть, ИЗДАТЕЛЬСТВО номинирует ее на Букер.
Мы же теперь будем дружить и тусоваться взаправду, будто нам нравиться наша литература, то есть вам моя, а мне, соответственно, ваша.
Соберусь с духом, и пошлю вам кое-что из себя новенького, хотите прозу или стихи.
И будем обсуждать недостатки, которые и являются настоящими достоинствами! Так?
Сейчас, скину с себя пару еб… ных книжонок и пошлю вложенный файл, ближе к концу недели.
У нас тут снова зима – лютое солнце, мудаки в Финском заливе и на Ладоге подледно рыбачат, потом их спасают всеми вертолетами мира. Недавно снимали с ладожской льдины 1100 (тысячу сто) мудозвонов.
У меня, кажется, вышел в Нов. мире N 3 рассказец. Поглядите. Наверное, в интернете есть, но я журнала еще не видал. Кстати, Костырко книжку получил на отдел критики. На днях пошлю вам свой роман.
Жму длань солдата.
Всем привет
Ваш НК
Наум, еще раз привет, вот собрал кое-что, что не печатал, хотите, прочитайте, хотите что хотите.
Я уже не пишу стихов 4 месяца, чего-то не хватат, как в Саратове говорят в районе Похуяровка, где прошло мое босоногое детство.
Может вас это развлечет…
Жму лапу
НК
Ездили в Иерусалим, на вернисаж Пепперштейна. По дороге встретил Бараша с Ирой, она несла в рюкзачке младенца. Бараш был настроен доброжелательно: подарил последний номер «Зеркала» и даже лишний пригласительный подарил. Удивлялся «ловкости» Пепперштейна: «Другие жизнь кладут, чтобы в Музее выставиться…»
Я расфуфырился, надел флорентийское пальто, направо и налево хвастался книжкой. День был солнечный, но прохладный, славный денек. В саду скульптур тусовались, вино на халяву и прочее. Я изображал сияние успеха и фотографировал. Бараш стремился попасть в кадр с великими. Бочком-бочком.
На выставке встретил Дану с Некодом, показал книжку. Вдруг увидел, что такое черная зависть: аж почернела, онемение хватило, столбнячок. Собравшись с силами, полистала. Наткнулась на слово «Сингедрин». «Сингедрин, вместо Сангедрин», – обращаясь к Некоду. «Наверное, опечатка..», – это уже мне, ласково-снисходительно, мол, вы же не могли так ошибиться, вы же не идиот, правда? Но мое наглое добродушие не было поколеблено: «А черт его знает!» – и я подмигнул Некоду. Даже захотелось хлопнуть его по плечу, но решил, что это будет излишне. Он передернулся в неразрешенной улыбке, а Дана, выронив презрительное «поздравляю», отвернулась. А я вспомнил, как она меня поддела с «эц юхасин13», эпизод отражен в книге, отражение отражений… Потом встретил Сошкина. Похвастался ему еще и статьей в «Независимой», что меня рядом с Галковским упомянули.
– Я его как раз недавно прочитал, – заметил вечно серьезный Сошкин. – Заставил себя. Чудовищный пошляк. Какие-то скучные антисемитские пассажи. Целую трагедию развел по поводу того, что ему в детстве пиздюлей не жалели, и правильно, кстати, делали.
Я был весел и на все согласен. Ире Гробман всучил стихи Кононова, попросил провентилировать насчет публикации.
Похвастался и Тане. Аркадий Гринман, напарник Паши (это была парная выставка), оказывается ее муж, а я и не знал. Оля долго держала свою руку в моей. Теплая такая рука, мягкая, обнимающая. Есть такие женщины: стоит до них дотронуться, они на тебя прям проливаются. Нишпехет, как говорят на иврите.
А сама выставка – странная. Бестиарий такой в стиле «фэнтази» на стенах, с текстами а-ля Толкинен, «лабиринт» с озеленением, мол, «защита окружающей среды», мы ж с понтом «зеленые»… По мне: так ни уму, ни сердцу. Но оч. современно…
11.3.2000. Для Л:
книжку получил, сигнальный экз. Простовато вышло и шрифт мелкий и бледный. Матвей уже послал мне 400 книг, через две-три недели придут. Была статья в «Независимой газете», посылаю тебе. Так как «испанские оргии» в ванне на ножках?
Дорогой Наум!
Поздравляю с выходом книги!
Вид у нее достаточно броский, но не аляповатый. Увидев на прилавке, обязательно возьмешь посмотреть, что это. Только подержав книгу, оценил ее «вместимость» просто по количеству текста. Сначала немного огорчился шрифту, но воткнулся в сам текст, и шрифт заработал, заставив забыть про свое начертание. Текст затягивает. Утешаю себя тем, что при другом шрифте не получилось бы такого компактного и вместительного издания.