Каждый день в разлуке практически. Днем я анализировала, краснела, но, когда мы снова начинали, когда потребность росла, а тело требовало, — крышу срывало жесточайшим образом.
Подруги спрашивали, как мы обходимся без близости так долго, я не рассказывала об этих созвонах. Иногда только Алекса называла извращенцем. Толкал меня на всякое. Но как иначе? Как выжить, справиться с такими сильным притяжением и лавиной жажды? Он ведь мужем моим был. Разве мужу стоило противиться?
Никогда не забуду, как он сносил меня при встречах. Как любил, как добивался удовольствия, которое было таким сильным, что иногда на эмоциях я плакала.
В тот день мы трижды достигли пика: первый раз синхронно, затем по очереди.
После чего с телефонами пошли в душ. Переоделись.
В лифте связь работала плохо, и Алекс всегда сбегал по лестнице пешком. Подумаешь, тринадцатый этаж. Я в это время разогревала еду.
Он заходил в одну и ту же кафешку, просил завтрак, кофе. Ставил телефон на подставку, втыкал наушники. Мы вместе ели, обсуждая дела, планы, знакомых. Уже более легкие, веселые, с секретом на двоих.
Эти дни были одними из любимых. Ну после общих каникул, разумеется. Дни, когда до дедлайна было далеко и мы уделяли время друг другу.
Алекс сам потом выглядел и чувствовал себя лучше, чем когда вкалывал в лаборатории без режима, ласки и нормального питания. Я помню, как он смеялся, рассказывая байки. Как болтал, отпивая кофе и жуя омлет. Жестикулируя. Живя на максимум. Все остальные люди... мужчины особенно, после него казались медленными и пресными.
Следующим утром мне такой огромный букетище принесли! И подарки. В записке было несколько слов: «Знаю, что все это хрень и не заменит тебе меня. Спасибо, что терпишь». Подпись: «Извращенец, блин».
Потом, чуть позже, я читала его когнитивный дневник. Алекс писал, что, увидев цветы от другого, почувствовал боль и страх, будто теряет меня. Но взял себя в руки. А когда увидел мои напуганные глаза, убедился, что я все еще с ним. И ощутил приток счастья.
***
— О чем ты хотел поговорить?
Мой голос звучит не так, как обычно, чуть выше будто бы. Наверное, это от нервов. Мы с Алексом идем по темной аллее по направлению к нужному дому. Веселье в самом разгаре, до нас доносятся хиты модного диджея, которые с каждым шагом становятся тише.
От Равского веет не то чтобы враждебностью. В воздухе неподвижно зависла непредсказуемость. Густая такая — двигаться сложно. Я все еще не представляю, чего от него ожидать.
— Отец хочет вернуться в страну. Причин несколько: маму навестить, поприсутствовать на приемке прототипа. И самое главное, познакомиться с Демьяном.
— Я поняла. Хорошо, без проблем. Ты из-за этого следил за нами с Русланом? — добавляю невинным голосом.
Уголки его губ слегка приподнимаются.
— В общем-то, да. Я решил, что он повел тебя в номер, хотел догнать и обсудить. Я уже уезжаю в город. В четыре утра самолет. Завтра и послезавтра меня не будет, можешь выдохнуть.
— Руслан хороший человек, тебе не стоит бояться, что он меня обидит. — Слежу за реакцией.
Алекс пожимает плечами.
— Да, мы уже познакомились на днях. Он общается с моим сыном больше, чем я, это было важно.
— О. Даже так.
— Речь сейчас не об этом. Я прекрасно осведомлен, Ива, что у тебя устоявшаяся жизнь и всё в ней хорошо. Так вышло, что в твоей счастливой истории я — агрессор и нарушитель порядка, но меня это волнует мало. Я все-таки хочу закончить начатую тему: мой отец — это не я, и даже не парни. У него отменное здоровье, но ему за семьдесят.
— Алекс, я не против, чтобы у Демьяна появился еще один дедушка. Дмитрия Андреевича я обожаю.
Он стреляет в меня глазами. Не верит. Сомневается, взвешивает.
— Ива, я просил отца повременить. Но он рвется. Поэтому я прошу теперь тебя, по-человечески, никаких больше подстав и козней. По крайней мере, в его сторону.
— Алекс...
— Абсолютно всё продумать нельзя, как бы я ни старался. Поэтому я прошу тебя как мать моего сына: если вы что-то мутите против «Солар», предупреди, я сдам его билет. Я не допущу, чтобы отец сел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поджимаю губы и нервно вздыхаю.
— Алла Теодоровна говорила, что с тобой будут дружить. Это правда. И Алекс... я никогда не просила устраивать на вас гонения. Я не знала. Думала, после развода ты просто перевез все производство в Сидней. Это было логично, потому что... Не знаю, мне в то время казалось логичным. Я вижу, ты мне не веришь, но я могу хоть тысячу раз повторить эти слова. Я знала, что ребенок тебе не нужен, но в глубине души ждала, что ты приедешь к сыну.
Не спорит. Молчит некоторое время. Потом произносит:
— Они знали о наработках моего отца. О наших проблемах с налогами и документацией. Забрали завод, лабораторию, код, который был. Наши уносили ноги.
— Я уже поняла, что виновата. Показала, где искать.
— Им дали сутки, чтобы уехать из страны, иначе бы завели дела. Я ездил вчера на завод, он просто стоит, разрушается. Никто ничего не производит. Какая-то пара станков пашет на отвали. Убогое зрелище, — выплевывает Алекс слова, в которых прорывается тщательно скрытая агрессия. — Такая вот колыбель «СоларЭнерджи». У меня на душе чувство... что я это место предал.
Приходится сделать усилие, чтобы вести себя спокойно.
— Ты его вернешь?
— Да. — Потом он усмехается и добавляет: — Попытаюсь. Все непросто.
— Когда прилетает твой отец?
Телефон вибрирует, я бросаю беглый взгляд на дисплей — Руслан. Наверное, освободился и ищет меня.
— Во вторник. На неделе мы устроим небольшой праздник в загородном доме семьи, я бы хотел, чтобы ты привезла Демьяна.
— Алекс, себя я тоже привезу.
— Мальчик пока не может без матери. Поэтому очевидно, что привезешь.
Посмеиваюсь.
— Боюсь, в этом случае мне не помешает охрана. Мало ли кто захочет меня там... ну не знаю... например, сжечь.
Мы подходим к дому. Алекс мрачно хмыкает:
— С чего ты решила, что у тебя ее нет?
— Где? — Оглядываюсь.
Алекс округляет глаза и демонстративно пожимает плечами. Потом, словно взяв себя в руки, гасит мимику.
— Ты на таблетках? — спрашиваю я.
Все равно он слишком спокоен. Непривычно. Темы мы обсуждаем важные, его лицо непроницаемое. Он просто... не такой, когда дело касается личного.
— Тебе опять звонят, — кивает Алекс на телефон.
Экран и правда зажегся.
— Руслан беспокоится? Можешь не говорить обо мне.
— Нет, всё в порядке. Он понимает, что бывшие — это бывшие.
— Тем лучше. Я дам знать, когда вернусь. И пожалуйста, без глупостей, тебе от меня не убежать.
— Я уже поняла. Хорошего перелета.
Пока иду к двери, внутри от нахлынувших воспоминаний растет дурацкое желание позвать Равского подняться на минуту — посмотреть на спящего сына. Там мама, поэтому я не опасаюсь, что он надолго задержится. Просто... это ведь наш ребенок. Обрываю себя! Я, как дурочка, концентрируюсь на хорошем, хотя надо не забывать, что этот мужчина мне чужой человек. Действительно — агрессор.
— Я поднимусь увидеть сына? — врезаются в спину слова.
Вздрагиваю. Вот правда, стоит бояться желаний.
— Он уже спит.
— Я на минуту.
— Хорошо, на минуту.
Мы заходим в подъезд. Сквозь толстую квартирную дверь слышится плач.
— О господи, это Дем! — восклицаю я и быстро открываю замок.
Глава 20
— Ты будешь один или с Джеммой? — говорю по громкой связи весело. — Я к чему спрашиваю. Можно будет пообедать в парке, я знаю отличный ларек, где делают изумительную шаурму и варят вкусный кофе. Только вот не уверена, что Джемма будет такое есть.
— Она метет всё подряд, не сомневайся. Но она не сможет, на съемках.
Демьян оживляется, услышав голос отца. Не могу сказать, что он привык за неделю и скучает. Но Алекс всегда с ним много смеется, они оба, в общем-то, одинаково громко хохочут, и Дёма предвкушает веселье.