Я серьезно киваю. Пусть.
— «СоларЭнерджи», собаки, никуда не делись после происшествия. Имей в виду. Врач настаивал поехать в больницу, но они остались все. Будь готова, что твой бывший муж по-прежнему трется в зале. Ума не приложу зачем.
Она вновь разглядывает меня, прищурившись. Думает о чем-то своем.
— Это ничего. Если хотят, пусть смотрят. Я не буду прятаться.
— Сочувствую Руслану. Он лично обещал мне хорошо пристроить Корнева, и от слова я его не избавлю даже после гнусной выходки мальчишки. Хотя соблазн вышвырнуть Никиту из спорта велик. В конце концов, в своем хоккее пусть творят что хотят, но на моем празднике это недопустимо!
— Недопустимо. Согласна. Корнев повел себя отвратительно. Софья Михайловна, наверное, сквозь землю провалилась.
Софья Михайловна — мать Никиты, а еще тренер, что работает с Андреевой много лет.
Алла Теодоровна делает взмах рукой.
— Повезло, что Равский живучий. Вадик сказал: «Не дай бог бы помер». Но опять же, тогда бы мне не пришлось извиняться! — мрачно шутит она.
— Вы извинились перед Алексом?
— Конечно. Поистине незабываемый юбилей!
Я прыскаю.
— Он вам не хамил?
— Нет, у нас было что-то вроде обоюдного принесения извинений. Алекс тоже молодец: сшиб мотоциклиста шлемом! Ничего себе месть! Но, по секрету, было красиво, — посмеивается Алла Теодоровна. — Я бы на его месте поступила так же.
— Да, он такой. И живучий, и умный, и резкий.
— Мне жаль, что так вышло с ним. — Андреева меняет тон, и становится понятно, что речь больше не о мотокроссе. — Я хотела как лучше, попросила мужа, он Яниса... Спать не могу, после того как Равский вернулся. Я... — Она вдруг непривычно осекается и делает вдох. — Я все думаю, что Алекс тебе что-то сделает. Он опасно на тебя смотрит.
Я быстро перебиваю:
— Вам не за что извиняться. Вышло, как вышло. У особенных девочек особенная жизнь. Я найду решение.
Алла Теодоровна кивает. Еще раз придирчиво меня оглядывает. Хмурится и поджимает губы. Как делала всегда, когда я, еще подростком, мерила новые купальники. Я тогда замирала в панике, дышать боялась. Понравится тренеру или нет?
Смеюсь вдруг! Воспоминания нахлынули!
Не та уже, конечно, спортсменка. И грудь выпирает, и попа в наличии. Когда я была в сборной, весила сорок четыре килограмма, сейчас — аж пятьдесят. Но после шестидесяти этот вес кажется идеальным.
— Я втянула живот, — сообщаю нагло.
— У тебя его нет, я уже проверила. Идем.
Мы выходим из комнатки, отведенной под гримерную, и направляемся на улицу. Через пять минут попадаем в огромный шатер, где уже приготовили ковровое покрытие для выступления воспитанниц именинницы.
Народу битком!
Кожу так и продолжает колоть. Потрясающее, забытое чувство предвкушения триумфа ласкает эго. Сегодня, в отличие от прошлых юбилеев, концерта не будет. Лишь несколько поздравительных номеров. Когда меня пригласили, я чуть не умерла от паники!
С нами будет выступать девочка Оля, которую вылечили на средства фонда. За два года после операции малышка не только восстановилась, но и вошла в команду Андреевой.
В номере участвуют две взрослые гимнастки, две малышки. Мы в паре с Олей. Конечно, упражнения простые, я давно не профи и готовилась в спокойном режиме. Это не соревнования.
И все же. Все же!
Первое публичное выступление за четыре с половиной года! Мы с девочками обнимаемся, я слегка поправляю Оле волну на челке. Она смотрит на меня, как на богиню. Выходим на ковер и занимаем позиции.
Я быстро оглядываю зал.
Алла Теодоровна берет микрофон, перечисляет наши регалии. Не забывает и мои медали. Список... бесконечный. Не хватает только олимпийской. Я улыбаюсь и смотрю в толпу.
Руслана вновь нигде нет. Он, как и положено спортивному агенту, бегает, решает ситуацию с Никитой, у которого и без того сложности в карьере, а сейчас светит чуть ли не покушение на убийство. Рус обещал подойти к началу выступления.
Ищу его в толпе.
Команда «Солар» стоит чуть с краю. Все они смотрят на меня. И Алекс, конечно, тоже. С ссадиной на лбу. Но веселый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наши глаза встречаются. В его эмоций будто и нет — вновь закрылся. В моих — наверное, океан.
Когда-то давно я отказала ему и Равский приезжал посмотреть на мои выступления. Издалека полюбоваться девушкой, о которой искренне мечтал.
Вспоминаю это, и теплом окутывает. Я ведь вау какая была. Просто вау для него. Следуя порыву, улыбаюсь.
Поспешно перевожу глаза на Олечку. Киваю ей. Если бы Алекс захотел послушать, я бы ему объяснила, что эта девочка сейчас стоит на ковре только благодаря его фонду. Что лишь один врач за нее взялся, и мы оплатили лечение.
Включается музыка. А дальше я, по ощущениям... попадаю в рай.
Время пролетает как один миг! Мы выступаем на максимум, и все, абсолютно все получается.
Две минуты... Так мало, если брать в расчет обычный рутинный день. Всего-то одна песня.
Когда ты на ковре, это целая жизнь. Жизнь, что у меня была до беременности.
Закончив, я выдыхаю и оглядываюсь. Зал шумит аплодисментами. Сердце колотится, щеки пылают. Адреналин взрывается в венах фейерверками. Кажется, впервые за два года я была собой. Кем-то большим, чем мамой славного мальчика. На целых две минуты я стала чемпионкой.
Усилием воли запрещаю себе смотреть на Алекса. Хватит ждать его реакции! Это моя минута славы. Мы бежим к тренерам, обнимаемся. Болтаем, чокаемся шампанским. Я телефон проверяю: нет ли от мамы сообщений. Всё в порядке, они с Дёмой пришли с прогулки, набирают ванну.
Потом мы фотографируемся. А чуть позже я переодеваюсь в платье и танцую. Тысячу лет не танцевала, не веселилась, не смеялась так много. Руслан наконец вырывается из своих дел и уделяет время мне и медленным танцам.
— Жаль, что ты не успел на мое выступление. Говорят, я была хороша, — произношу с улыбкой. Обнимаю его за шею.
Мы плавно двигаемся под музыку.
— Торопился, Ива, спешил как мог. Вроде уладил. Андреева повесила на меня Корнева, а куда я его пристрою с таким арсеналом?! Да, играет он окей. Но ведет себя как ублюдок! Я уже видел завтрашние заголовки, что Никита Корнев чуть было не лишил страну космической станции!
— Жесть. Что в итоге?
— Поиграет пару лет в ебенях, остынет, там видно будет. Ладно, забудь. У меня тут появилась идея. Может, ты повторишь номер для меня?
— Что?
— Прямо сейчас. Пойдем? Я раздобыл ключи от шатра.
— Ты шутишь! — смеюсь я. Округляю глаза, когда Руслан демонстрирует связку. — А если кто-то узнает?
— Никому шатер уже не понадобится. Посмотри на Андрееву.
Алла Теодоровна весело танцует с подругами. Кажется, после стресса на мотокроссе, извинений-примирений и прочего, она выпила чуть больше, чем нужно. Праздник только разгорается. Приглашенные артисты заводят танцпол.
— Улизнем? — заговорщически шепчет Руслан. — Никто не заметит.
Я оглядываюсь по сторонам и прихожу к выводу, что он прав.
— Давай!
— Только украду выпить. Мне нужно расслабиться.
Руслан просит в баре бутылку воды и бутылку виски, берет меня за руку и утягивает в темноту улицы. Смеясь как подростки, мы добегаем до шатра. Руслан открывает дверь, включает свет. Вау!
— Это мой рай! — объявляю громко. Выбегаю на ковер, скидываю босоножки и, расставив широко руки, кружусь.
— Кажется, теперь и мой тоже, — смеется Рус, откупоривая бутылку и делая глоток.
Глава 18
— Ты правда этого хочешь? — спрашиваю, флиртуя.
— Если не увижу твое выступление, никогда себе этого не прощу. Клянусь, Ива. И Корневу не прощу! С землей его сравняю.
Я хохочу над пьяной искренностью Руслана. Он может быть смешным, оказывается.
— Ладушки-оладушки, только песню найду. — Достаю телефон, листаю треки. — Поищи пока ленту. Может, кто-то оставил.
А вот и она. Красивая, веселая музыка, как раз для праздника. Задираю платье повыше, фиксирую на талии. Белье у меня черное, плотное, и все же его будет видно. Мой внешний вид — провокация. Но пусть.