с матерью не знаем, чем ей помочь. Ты приходишь и ничтоже сумняшеся просишь моего благословения после того, как обрюхатил эту шлюху! Нет, я не дам тебе благословение, ведь ты пренебрег всеми принципами, что мы тебе прививали, и не имеешь ни малейшего представления о сыновнем долге. Я больше не желаю тебя знать. Убирайся из моего дома. Ступай прочь и забирай с собой свою шлюху; хотя, как вы будете жить, ума не приложу.
Ничто в облике Джеймса не указывало, что слова отца хоть немного его уязвили. Холодным бесстрастным тоном он ответил:
— Элис не шлюха и не паскудница. Она была девственницей до того, как я ее соблазнил. Теперь она носит моего ребенка, твоего внука, и, когда он появится на свет, я дам ему свою фамилию. Не потому, что это мой долг, а потому, что я люблю ее, а она любит меня. И если сейчас ты велишь нам уйти, мы никогда не вернемся.
Джеймс подождал, но ответом было лишь молчание.
— Хорошо, но прежде, чем уйти, я должен сказать еще кое-что. — В голосе Джеймса послышались металлические нотки. — Только что ты высокопарно и громко разглагольствовал о сыновнем долге. Но даже не полюбопытствовал, почему я в трауре. Что ж, с прискорбием сообщаю, что твой отец скончался два дня назад.
Ноги Альберта подкосились, и он упал в кресло. Комната поплыла перед глазами. Он не видел и не слышал, как Джеймс и Элис вышли из кабинета и пятнадцать минут спустя, собрав вещи, покинули дом. Прежде чем открыть дверь, Джеймс ненадолго задержался на пороге. Проверил карман, где лежал бумажник. Лишь убедившись, что пять тысяч фунтов, полученные в благодарность от Майкла Хэйга, по-прежнему на месте, он покинул дом на мысе Полумесяц вместе с будущей женой.
* * *
Было уже поздно, и тем вечером Альберт в Брэдфорд не поехал. Он коротко объяснил миссис Даллас, что случилось, и отказался от ужина. А наутро, выходя из дома, столкнулся на пороге с почтальоном. Тот вручил ему письмо. Альберт сунул его в карман пальто, намереваясь прочесть позже.
Тот день приберег для Альберта немало потрясений. Первое ждало его, когда он открыл письмо в поезде. Ему писал директор школы Форест-Мэнор, на все лады расхваливая бывшего школьного старосту — Джеймса — за образцовое поведение во время эпидемии инфлюэнцы. Альберт хотел было скомкать и выбросить письмо, когда его внимание привлекла одна фраза. Он развернул письмо и нашел нужные строки. Сморгнув затуманившие взор слезы, прочел:
Лишь недавно я осознал всю степень самоотверженности этого юноши. Ни секунды не думая о своем здоровье и подвергая себя серьезной опасности, Джеймс помогал персоналу лазарета и кухни ухаживать за больными учениками и преподавателями. Бескорыстие и преданность вашего сына невозможно описать словами.
Второе потрясение ждало Альберта на Пил-сквер. Встреча с матерью и сестрой была тягостной и печальной. Те горевали по отцу, но ему предстояло сообщить им и другие плохие новости. Он собрался с духом.
— Мама, Этель, — тихо проговорил он, — боюсь, я принес вам дурную весть.
Этель коснулась его плеча.
— Если речь о бедняжке Цисси, не терзай себя, Альберт. Джеймс уже все нам рассказал — в тот же день, когда сообщил Конни и Аде. Без Джеймса мы с мамой никогда бы не справились; он помогал нам с того самого дня, как папа упал с лестницы, и до последнего в больнице. Он устроил похороны, договорился об отпевании; он сам общался и с викарием, и с гробовщиком. Даже свидетельство о смерти получал он.
На этом потрясения для Альберта не закончились; третье ждало его на Мэнор-роу. По притихшему виду и сочувственным замечаниям сотрудников он понял, что те знали о его утрате. Приветствие Майкла Хэйга это лишь подтвердило.
— Альберт, соболезную вам: я слышал про вашего отца. Джеймс заходил в день его смерти и все мне рассказал.
Позже, когда заговорили о бизнесе, Альберт испытал последнее и, пожалуй, самое сильное потрясение за день.
— Учитывая, сколько всего вам пришлось пережить, вы, полагаю, обрадуетесь хорошим новостям, — сказал Майкл. — Разумеется, этого будет мало, чтобы свести на нет все ваши испытания, но бизнес процветает, да так, что мы и представить не могли.
Альберт удивленно взглянул на него. Майкл кивнул.
— Пока вас не было, мы добились огромной прибыли. И в этом целиком заслуга Джеймса.
— Джеймса? — безжизненно повторил Альберт. — Не понимаю.
Майкл рассказал об их удачной авантюре и о том, как они оставили с носом всех конкурентов.
— По моим подсчетам, только ко вчерашнему утру мы получили семьсот тысяч фунтов чистой прибыли. А у нас еще заказы, которые, вероятно, удвоят эту цифру. Думаю, к концу первого квартала мы заработаем три миллиона чистыми.
Эти цифры ошеломили Альберта, но то, что он услышал после, окончательно выбило почву у него из-под ног.
— И всего этого не случилось бы, если бы не Джеймс. Он придумал этот план; он вдохновил меня претворить его в жизнь. Сам бы я никогда не осмелился.
Тем вечером Альберт явился на платформу в таком смятении, что чудом не перепутал поезда. В таком эмоциональном состоянии он вполне мог уехать хоть в Эдинбург, хоть в Аберистуит[17]. Но к моменту, когда он переступил порог дома на мысе Полумесяц, его мысли прояснились. Быстро поужинав, он сел писать письмо Ханне.
* * *
Моя дорогая Ханна,
кажется, я только что совершил самый ужасный в своей жизни поступок. Надеюсь, что со временем ты сможешь меня простить, ибо в приступе гнева и неосмотрительности я оттолкнул того, кто был мне дороже всех. Подумать только, что я, всегда так гордившийся нашим старшим сыном, мог столь неверно оценить и умалить его действия!
Так он исписал шесть страниц писчей бумаги; лишь запечатав конверт и подписав его, ощутил он всю глубину своего горя и одиночества и заплакал.
* * *
Последствия ссоры Альберта с Джеймсом были незамедлительными, суровыми и масштабными. Первый отголосок Альберт почувствовал уже через четыре дня, получив письмо от Ханны. Та сочувствовала Альберту в связи со смертью отца и сожалела, что не сможет приехать на похороны, но общий тон письма был холодным, почти ледяным, и Альберт, что называется, прочитал между строк, что в отъезде Джеймса Ханна целиком винила его.
В тот же день к нему наведался тесть. Альберт сразу понял, что Филипу известно о ссоре. Он также знал, что Джеймс приложил руку к неожиданному обогащению фирмы. Филип безапелляционно заявил, что, разорвав отношения с сыном, Альберт лишил их с Эллен возможности наблюдать, как взрослеет и