Читать интересную книгу Пелопоннесская война - Дональд Каган

частности на Кнема, который, будучи навархом, нес ответственность за ход всей кампании. Чтобы как-то поправить дело, они прислали к нему трех «советников» (симбулов), а среди них – отчаянно храброго Брасида, с приказом сражаться и «не допускать, чтобы несколько кораблей могли отрезать ему выход в море» (II.85.2).

Тем временем Формион отправил в Афины гонца с известием о своей победе и с просьбой о подкреплении. Однако реакция народного собрания была странной: они согласились выделить флот из двадцати кораблей, но приказали ему вначале покорить город Кидонию на Крите, что отстоял далеко на юг от кратчайшего пути к Формиону. Попытка наступления на другом фронте может показаться несвоевременной, но афиняне, вероятно, желали отвлечь спартанцев от сосредоточения сил, создав неприятности их критским союзникам. Выбор Афинами момента не был случайным, ведь именно тогда с Крита пришло приглашение, которое необходимо было незамедлительно принять или отвергнуть. И хотя критское предприятие закончилось неудачей и, возможно, было ошибкой с самого начала, его все же нельзя признать абсолютно бессмысленным, и к тому же оно не потребовало чрезмерных затрат. Но даже в этом случае возникает вопрос: почему афиняне отправили Формиону всего лишь двадцать кораблей, оставляя его флот в меньшинстве, притом что располагали достаточным количеством судов, чтобы послать к Навпакту более крупный контингент, а на Крит снарядить еще один? Самый правдоподобный ответ состоит в том, что им помешала нехватка здоровых мужчин и денег.

Под Навпактом у Формиона по-прежнему было только двадцать кораблей, которым предстояло столкнуться со спартанским флотом из семидесяти семи судов. На этот раз пелопоннесцы, избавившись от бремени тяжелой пехоты, жаждали сражения, а их командование действовало с большей энергией, изобретательностью и мастерством, чем в предыдущей битве. Выйдя из Киллены, что в Элиде, они взяли курс на восток и плыли вдоль побережья Пелопоннеса, пока не соединились со своей пехотой у Панорма, в самом узком месте Коринфского залива.

Если бы Формион отказался вступить в битву с флотом, превосходившим его собственный почти вчетверо, противник мог бы беспрепятственно двинуться на запад, прорвать афинскую блокаду и запереть его корабли в Навпакте. Образ Афинcкой державы как владычицы морей был бы разрушен, что, в свою очередь, могло бы воодушевить ее мятежных подданных на восстание. Однако Формион был не из тех, кто допустил бы подобное. Он встал на якорь прямо за узким горлом залива у Антирриона, чуть более чем в километре от Риона на Пелопоннесе.

В течение недели противники с ненавистью взирали друг на друга через узкий пролив. У афинян не было причин делать первый шаг, так как они находились в меньшинстве и к тому же должны были оборонять Навпакт, который служил базой для их флота в Коринфском заливе. Поэтому инициативу в свои руки взяли спартанцы, поплыв вдоль пелопоннесского берега на восток. Их правое крыло включало в себя двадцать лучших спартанских кораблей, которые держали курс прямо на Навпакт. У Формиона не было другого выбора, кроме как вернуться в более узкую часть залива и держаться вровень с ними, двигаясь параллельным курсом. Мессенские гоплиты – союзники афинян, которые проживали в Навпакте, – в это же время следовали за ним по суше. Видя, что афинские корабли спешно проходят вдоль северного берега, вытянувшись в одну линию, спартанцы резко развернулись и отрезали девять из них, прижав их к берегу. Оставалось всего одиннадцать, против которых со стороны пелопоннесцев выступали двадцать лучших судов. Даже если бы афинянам удалось разбить их в бою или уклониться от столкновения с ними, им пришлось бы иметь дело с остальным флотом из пятидесяти семи кораблей. Катастрофа казалась неминуемой.

Одиннадцать афинских кораблей воспользовались своей скоростью и проскочили мимо врага. Десять из них дошли до Навпакта, где, расположившись носами к морю, стали ожидать скорого прибытия армады противника. Последний же афинский корабль еще только плыл в родную гавань, преследуемый пелопоннесцами, которые уже запели победный пеан. В открытом море у Навпакта случайно оказалось заякоренное торговое судно. Оно-то и стало тем обстоятельством, которое резко изменило ход сражения. Вместо того чтобы изо всех сил спешить под защиту гавани, одинокий афинский корабль развернулся на три четверти круга, использовав при этом неподвижно стоявшего торговца как прикрытие для своего уязвимого борта, после чего протаранил первого из своих преследователей и потопил его. Пелопоннесцы, уверенные в том, что битва уже окончена, пришли в полное замешательство. Некоторые по незнанию местных вод сели на мель. Другие, пораженные увиденным, опустили весла в воду, чтобы затормозить свои корабли и дождаться основной части флота, – страшная ошибка, которая лишила их хода и сделала беспомощными перед лицом маневрирующего противника.

Остальные афиняне, взбудораженные внезапным поворотом событий, бросились вперед и атаковали врага, который по-прежнему превосходил их числом в два раза. Но теперь уже пелопоннесцы потеряли всякую охоту к продолжению битвы и бежали к Панорму, бросив восемь из девяти захваченных ранее афинских кораблей и потеряв шесть собственных. Каждая из сторон установила трофей в знак своей победы, но сомнений в том, кто именно победил, не было. Афиняне сохранили свой флот, свою базу в Навпакте и возможность свободного передвижения по морю. Пелопоннесцы же, опасаясь прибытия афинских подкреплений, ретировались после поражения. Вскоре подкрепления и в самом деле прибыли по пути с Крита – слишком поздно для того, чтобы принять участие в битве, но как раз вовремя, чтобы отбить у неприятеля желание предпринять еще одно нападение.

Уступи Формион, афиняне были бы вынуждены оставить Навпакт, а вместе с ним и возможность препятствовать торговым сношениям Коринфа и других пелопоннесских полисов с западом. Кроме того, поражение на море губительно сказалось бы на уверенности афинян в собственных силах и вдохновило бы их противников на новые, еще более дерзкие военно-морские операции. Эти операции могли бы разжечь пламя восстаний в державе, которые, в свою очередь, имели бы шансы получить поддержку со стороны Великого царя Персии. Неудивительно, что афиняне с особой теплотой чтили память Формиона: воздвигли в его честь статую на Акрополе, а после его смерти похоронили его на кладбище у дороги, ведущей в Академию, рядом с могилой Перикла.

СПАРТАНЦЫ НАПАДАЮТ НА ПИРЕЙ

Кнем и Брасид, не желавшие возвращаться домой с вестью о собственной неудаче, теперь находились в отчаянном положении, а потому согласились на предложение мегарцев атаковать Пирей. Сама идея была невероятно смелой, но, как подсказывали мегарцы, афинскую гавань ничто не прикрывало и никто не защищал. Кроме того, афиняне были слишком уверены в своих силах и плохо подготовлены к вражескому нападению, поскольку стоял ноябрь и мореходный сезон уже завершился. Да и кто бы мог ожидать столь дерзкой атаки со стороны разбитого пелопоннесского флота, который совсем недавно с позором покинул Коринфский залив? План пелопоннесцев, рассчитанный на внезапность, состоял в том, чтобы отправить гребцов со своих кораблей по суше к мегарскому порту Нисея в Сароническом заливе. Там им предстояло найти сорок мегарских трирем, стоявших без экипажа, и немедленно отправиться на них к ничего не подозревавшему и незащищенному Пирею. Первый этап прошел, как и было задумано, но у Нисеи спартанские командиры, «устрашившись опасности, не отплыли в Пирей, как задумали (их, говорят, задержал противный ветер)» (II.93.2). Вместо Пирея они напали на Саламин и занялись его опустошением, чем и выдали себя с головой. Сигнальные костры подняли в Афинах тревогу, и вскоре там началась паника, так как афинянам показалось, что спартанцы уже овладели Саламином и направляются к Пирею. По мнению Фукидида, спартанцы вполне могли бы преуспеть в этом, если бы не их робость, за которую пришлось дорого заплатить. На заре к афинянам вернулось мужество. Пешее войско было отправлено на охрану порта, а флот двинулся к Саламину. При виде афинских кораблей пелопоннесцы тотчас же обратились в бегство. Афины были спасены, и афиняне приняли меры, чтобы в будущем не допустить успеха подобной внезапной атаки.

СМЕРТЬ ПЕРИКЛА

Удары по Навпакту и Пирею провалились, потому что у пелопоннесцев отсутствовал опыт действий на море, что стоило им серьезных ошибок и делало их робкими в бою. Перикл предвидел все это, но не дожил до исполнения своих прогнозов. В сентябре 429 г. до н. э., через два с половиной года после начала войны, он умер. Его последние дни не были счастливыми. «Первого гражданина» Афин отстранили от должности, осудили и подвергли наказанию. Многие из его друзей, а также сестра и законные сыновья, Ксантипп и Парал, умерли от чумы. Потеряв наследников, он умолял афинян сделать исключение из закона, согласно которому гражданами могли