Парящих аллеях? Что хочет выяснить?
— А теперь приступим к лекции! — отвлек меня голос Мелиора, — и, раз уж вы все сегодня на мне, давайте соблюдать тишину, я не собираюсь терять голос из-за толпы перевозбужденных адептов.
Аврелиан ушел, я снова попрощалась лишь с его спиной и опущенной головой. Сегодня он не собрал белоснежные волосы в «хвост», как делал это на лекционных занятиях, и они длинными прямыми прядями свисали до самой талии, как у кого-нибудь жителя лесов. Он выглядел привычно сосредоточенным, но меня пугал сам факт того, что я это заметила. А еще тревожнее казалось ощущение внизу живота — стягивающее и жгучее, словно я хотела, чтобы Аврелиан остался в аудитории и снова посмотрел на меня.
«Налицо все признаки влюбленности, — сделала я неутешительный вывод. — И как лечиться? Выпросить у Нобис таинственное зелье и отправиться в Межмирье раньше запланированного срока? А что… Эпичное завершение моего запутанного жизненного пути».
— Сегодня я расскажу вам о высших, которым «море по колено», — ухмыльнулся Мелиор, сделав паузу и откидываясь на спинку своего импровизированного трона. — О Загорне и его брате Дарко. Эти боги первыми появились на Олимпе, рожденные от самых древних и ярких светил небосвода. Они правили Темным миром, пока на Олимпе не появилась Агата и Ирида — родные сестры, равные братьям по силе и мощи. Но Олимп оказался мал для четверых амбициозных, молодых и горячих высших, которые жаждали единоличной власти. Миры, созданные ими, образовали первый круг Поднебесья, а Темный мир раскололся на само Поднебесье и Межмирье — земли мертвых. Началась кровопролитна война, в которой на сторону Загорна вставало все больше рожденных высших. Дарко обвинили в том, что его сознание обуяла тьма и сослали в земли мертвых, куда вслед за ним отправилась и Ирида. С тех самых пор, только Загор правит на Олимпе, повелевая всеми остальными, только он пишет новые законы, блюдет их выполнение и сурово наказывает тех, кто оступается. Вызубрите книгу, которую я вам выдам, как свое собственное имя — это назидательные истории ангелов, падших от руки Загорна.
Лекция оказалась короткой, а зловещие паузы между предложениями — пугающими. И Мелиор сегодня не улыбался и не шутил, как делал это обычно. И престолы, и хранители сидели, практически не шелохнувшись с самого начала повествования.
— Лучше знать, что вас ждет за проступок, прежде чем совершить нечто незаконное, — голос Мелиора сегодня казался мне чересчур пугающим, он явно переборщил с наведением страха в души первокурсников, но они внимали ему с открытыми ртами.
Я прониклась всеобщим настроением, пообещав себе почитать на досуге, что там за назидательные истории.
— Запомните. Ни один хранитель не должен стремиться к тому, чтобы узнать о своем прошлом, ни один престол, инит и архангел не имеет право обсуждать решения Загорна. Вы рождены теми, кто вы есть — слугами богов, и не имеете права на ошибку, — вещал Мелиор, а я уже не слушала, погрузившись в собственные мысли.
Мелиор и Аврелиан явно спелись, словно намекая мне на то, что происходит. Кого они стараются предостеречь, о чем таком знают, предупреждая еще раз хранителей, инитов, престолов и даже архангелов?
Окончание лекции Мелиор обозначил своим молчаливым уходом, а первокурсники еще долго обсуждали то, что им довелось сегодня услышать. Если престолы, знакомые с правилами Олимпа, вели себя более равнодушно, то хранители бушевали, высказывая негативные мнения по поводу несправедливого правления Загорна.
Выскользнув за дверь, я предпочла остаться в стороне от дебатов, но моему тихому уходу не суждено было сбыться. За дверью стоял Аврелиан, который сгреб меня в охапку и утянул в туманное облако, созданное взмахом его руки.
Глава X
Закономерность ошибок и их последствий
(Арина)
В то время как я возмущенно размахивала руками, выплескивая на Аврелиана все негодование, скопившееся в душе, он стоял и молча наблюдал за мной, скрестив на груди руки. Высокий, серьезный, немного отстраненный и, как обычно, облаченный в длинную белоснежную мантию, украшенную золотой и серебряной вышивкой. От пристального и изучающего взгляда его теплых карих глаз, приправленных янтарными искрами, хотелось спрятаться.
— … и покажите мне строчку в уставе Храма, где черным по белому написано, что ректор имеет право хватать студентов и уволакивать их в… это! — я сделала неопределённый жест рукой, не представляя, как называется облако, которое переместило нас из коридора в кабинет Аврелиана в считанные мгновения.
— Это называется облачное сообщение, — разъяснил ректор нейтральный тоном, продолжая с интересом изучать меня, как букашку под микроскопом. — Возможно только на территории долины и только избранным.
Я закатила глаза, бессильно опускаясь в глубокое кожаное кресло, придвинутое вплотную к книжным полкам. Отсюда открывался великолепный вид на начинающее темнеть небо, усыпанное еще бледными звездами-точками. В камине жарко полыхало пламя, желтыми языками облизывая почерневшую от сажи каменную кладку и давая мне время на то, чтобы привести в порядок разрозненные эмоции, захватившие меня с головой. Пальцы нервно сжимали подлокотники, чтобы не сорваться на беспокойное постукивание по кожаной обивке.
Аврелиан продолжал стоять за спиной — молчаливый и собранный. Я затылком чувствовала его изучающий взгляд и гадала, зачем он притащил меня сюда.
— Я хотел поговорить, — наконец, сказал Аврелиан, словно предвидя мой вопрос. — Насчет всего произошедшего.
В голове взорвался фейерверк мыслей, от которых в горле появился противный горьковатый привкус страха, и я вперила взгляд в окно, машинально отмечая спокойную гладь озера и темные пятна — сады Поднебесной.
— Не мне вам говорить, что библиотек я не поджигала и смертельного зелья не варила, — сказала я хриплым голосом, проклиная свое волнение.
«Об этом ли разговоре шла речь, или ректор собирался обсудить нечто иное: например, тесное соприкосновение наших тел в Парящих аллеях?»
Аврелиан издал какой-то неразборчивый хмыкающий звук и преодолел то расстояние, которое нас разделяло, загородив собой вид из окна. Он смотрел пытливо, грозно нахмурив брови и напрягая челюсть до четко проступивших желваков.
— Ты часто оказываешься в неподходящем месте в неподходящее время, — произнес он, едва размыкая губы. — И по случайному стечению обстоятельств в седьмой секции после происшествия снова оказалась ты, вместе с Майклом Гавром.
— У вас паранойя, Аврелиан, — покачала я головой, округлив глаза. Все противоречивые эмоции, навеянные его появлением на лекции Мелиора, враз улетучились. Я снова испытывала лишь глухую, болезненную злобу, приправленную нотками ненависти к умению Аврелиана выводить людей из себя.
Его потемневший карамельно-обжигающий взгляд приковался к моему лицу, и злость стала обоюдоострой. Аврелиан дернулся, приблизившись к креслу и положив свою ладонь на мое плечо. Он нависал, и