– Мы должны следить за тем, чтобы с ней все было хорошо. Это самое главное. Я сейчас кое-что скажу, но давай оставим это между нами. Часто бывает, что партнер, который остается на Земле, страдает сильнее; им приходится труднее всего.
Ну, это понятно. Такое не каждый день случается.
– Действительно. Ситуация стрессовая, неопределенная, непонятная. Мы много исследовали, как потенциальное отсутствие одного партнера влияет на другого. Я заявился и перевернул с ног на голову вашу тихую жизнь, так что я хочу, чтобы мы работали сообща, чтобы для нас обоих благополучие Греты стояло на первом месте. Поэтому, если тебе покажется, что она ведет себя странно, или если она скажет тебе что-нибудь такое, что тебя… смутит, лучше скажи мне. Немедленно. Она говорила тебе что-нибудь необычное?
Нет, отвечаю я.
– Хорошо. Джуниор, я заранее прошу прощения. Перед нашим утренним разговором я кое-что забыл сделать. Я виноват. Ничего страшного, но лучше исправить все сейчас. Я быстро.
Что вы собираетесь сделать?
– Так, мелочь. Мне просто надо кое-что на тебя прикрепить. Крошечный сенсор.
Между двумя пальцами он держит светло-коричневую подушечку. Она тонкая, маленькая, размером с монету и напоминает круглый пластырь – такая же мягкая и пластичная.
– Он легкий и совсем безобидный. И не доставит тебе никаких неудобств.
Я не хочу носить эту штуку, говорю я.
– Это просто сенсор. Но очень важный. Он будет отслеживать твое кровяное давление, пульс. В общем, будет выполнять скучную работу.
И сколько я его буду носить?
Он заходит мне за спину.
– Через тридцать секунд ты вовсе забудешь про него, обещаю.
Я повторяю отказ, но чувствую, как он крепко прижимает сенсор к шее по центру, прямо под линией роста волос. От сенсора исходит слабый жар, и он щиплет кожу. Я поднимаю руку и касаюсь его.
– Вот и все. Мы закончили.
Он крепко сидит? Не отвалится, пока я сплю или душ принимаю?
– Все нормально. Не отвалится. Забудь про него.
Ладно, говорю я, все еще водя пальцами по крошечному мягкому кружочку.
– Так уж получилось, что я слышал, как вы с Гретой говорили по телефону. Хочу кое-что прояснить: пока лучше не распространяться про наш проект. Никогда не знаешь, как другие отреагируют на чужую удачу. У вас в округе почти ничего и не происходит. И подобные известия могут вызвать возмущение. В таких ситуациях зависть – обычное дело. Такова человеческая природа.
Я не собирался никому рассказывать, просто мысли вслух, возражаю я.
– К тому же, – продолжает он, – хранить секреты – это своего рода игра. Представь, что мы играем в игру. Просто играем. А игры – это всегда весело.
* * *
Терренс ушел, сказав, что мне надо побыть одному, «собраться с мыслями». Мне кажется, что я сижу на стуле уже несколько минут – может, пятнадцать, или двадцать, – и смотрю в стену, пытаясь сосредоточиться. Сижу и думаю.
А затем он возвращается. С улыбкой на лице.
– Вместо того, чтобы задавать тебе кучу вопросов о работе, я, пожалуй, сам съезжу туда и все посмотрю. Может, поговорю с рабочими, познакомлюсь с местными жителями.
Я не в восторге от этой идеи. Не хочу, чтобы он копался в моей жизни. Недолго думая, я делаю предложение.
Почему бы нам не поехать вместе, прямо сейчас?
– Тебе не обязательно ехать со мной, Джуниор. Мне неловко тебя об этом просить, тем более с твоим-то плечом.
Ходить-то я еще могу, говорю я. С ногами у меня все в порядке. И я знаю, вы хотите посмотреть, где я работаю, так что давайте съездим и посмотрим.
– Ну, как скажешь, – соглашается он. – Хорошо. Почему бы и не съездить прямо сейчас?
Мы вместе выходим на улицу и садимся в мой пикап. Мельница, говорю я и завожу двигатель. Навигационная система загорается и издает звуковой сигнал.
– Болит? – спрашивает он, как только мы выезжаем на дорогу.
Плечо?
– Да. Дороги у вас ухабистые. Тут тебе не домашнее кресло.
Все нормально. Небольшая встряска не повредит. Не стоит засиживаться дома. Это вредно для здоровья – и физического, и психического.
– Как давно у тебя этот пикап?
Очень давно. Он не новый.
– Но в хорошем состоянии.
Машина долго прослужит, если правильно за ней ухаживать.
– Как и любая другая вещь.
Я впервые с Терренсом вне дома. Мы сидим бок о бок в салоне машины, и я осознаю его присутствие острее, чем прежде. Пикап везет нас к месту назначения, и у меня есть возможность изучить его, как он изучает меня. У него обкусанные ногти, тонкие запястья. Нет ни бороды, ни маломальской щетины. Навскидку ему можно дать двадцать два – двадцать три года. Но он определенно старше, судя по должности. Ему как минимум за тридцать. Но по внешности совсем не скажешь. У него длинные волосы и детское личико.
– Расскажи мне.
Мимо нас проносятся поля высоких желтых цветов.
О чем?
– О заводе. Мне интересно, – он поворачивается ко мне, подминая левую ногу под себя. – Я сблизился с тобой и Генриеттой, но больше ни с кем не знаком. Чего мне ожидать от нашего визита?
Ты раньше бывал на заводах?
– Нет, не бывал.
На самом деле это просто большое здание, говорю я. Точнее, несколько зданий. Но они все соединены.
Я твердо решаю перевести разговор обратно на него. Уже устал от его постоянного внимания.
Чем ты раньше занимался? До того, как устроился в OuterMore?
– Много чем. Долго искал, к чему лежит душа. Как по мне, если не вкладывать в работу душу, то лучше уж и не работать.
На это я ничего не отвечаю. Не уверен, что испытываю какие-то особые чувства к работе на заводе. Работа как работа. И у меня хорошо получается ее выполнять. Мне нужна работа, вот я и работаю. Никогда не считал свое занятие идеалом, мечтой.
Но тут он меняет тему. Не знаю почему.
– Грета мало путешествовала, я правильно понимаю? И почти никогда надолго не уезжала?
Нет, ей это не нужно. Какая из нее путешественница? Ей вполне хватает дома, она довольна своей жизнью. И в этом нет ничего плохого.
– Конечно нет, – говорит он. – Это нормально. Вчера вечером я слышал, как она играет на пианино. У нее прекрасно получается.
Не знаю никого, кто играл бы лучше. Хочу тебя кое о чем спросить. И мне нужен честный ответ.
– Конечно.
Как она работает? Эта штука, которая займет мое место? Которая будет жить с Гретой.
Вот так. Я впервые задаю ему прямой вопрос, поднимаю эту тему. О моей замене. Не знаю, почему сейчас, но мне внезапно очень захотелось спросить.
– Он не то чтобы займет твое место, он ненадолго тебя подменит, – как замещающий преподаватель.
Хорошо, говорю я.
Но на деле не хорошо. Мне от этого совсем не хорошо.
– Понимаю, тебе любопытно. Не стесняйся задавать вопросы.
У меня это все в голове не укладывается, продолжаю я. Пытаюсь понять, но не могу.
– Он будет очень на тебя похож, Джуниор. Точная копия. Такая точная, что даже ты не сможешь отличить себя от него.
Я отвожу взгляд от Терренса и смотрю на свое отражение в окне. Нереально сделать безупречную копию человека. Просто невозможно.
– Будь я на твоем месте, тоже бы не поверил. Все началось с более ранней технологии, которую разработали еще до нашего с тобой рождения, примерно в то же время, когда стала популярной 3D-печать. Первым шагом стала 3D-печать костей и суставов для пациентов, нуждающихся в трансплантации. Как видишь, все началось с медицины. Кости печатали, но их нельзя было назвать искусственными.
Значит, не совсем настоящие, но и не совсем искусственные?
– Можно и так сказать, да. Их делали из кальция, клеток и синтетических материалов. Технологию продолжали совершенствовать. Затем люди начали использовать системы виртуальной реальности для развлечения. То, что мы делаем сейчас, – это закономерный результат развития этих технологий. Мне кажется, мы не ожидали, что прогресс разгонится так быстро, что технология виртуальной реальности устареет так скоро и что будет дальше.