Он возвращается в комнату и закрывает дверь с тихим, едва слышимым щелчком.
* * *
– Доброе утро, Джуниор.
Я открываю глаза. Моргаю.
– Как спалось?
Надо мной стоит Терренс. Он улыбается, выглядит отдохнувшим и бодрым. В руке у него чашка кофе. Я чувствую его запах. У него моя любимая чашка.
Доброе утро, говорю я, щурясь. Который час?
– Почти восемь. Я подумал, сегодня лучше дать тебе поспать подольше. Как плечо?
Нормально, говорю я. А где Грета?
– Ушла на работу. Минут десять назад. Дома только ты и я, приятель.
Я выпрямляюсь, морщась от боли в плече. Терренс протягивает мне кружку. Кофе горячий, крепкий, как я люблю. Не думал, что у меня получится уснуть на кресле прошлой ночью. Когда я спустился вниз, сна не было ни в одном глазу. Я побродил в темноте. Вышел ненадолго на крыльцо. Походил туда-сюда по гостиной. Никак не мог остыть. На душе было неспокойно. Я даже думал, не пойти ли наверх посмотреть, спит ли Грета. Сверху не доносилось ни звука, так что я решил не проверять.
В конце концов я сел в кресло и закрыл глаза. Прислушался к звукам дома. Не знаю, спал ли вообще, но, судя по всему, ненадолго все-таки отключился.
– Ты дрых как убитый. Мы на кухне вертелись, а тебе хоть бы что. Никаких кошмаров?
Нет, отвечаю я. С какой стати мне должны сниться кошмары?
Вместо ответа он говорит:
– Ну как? Я правильно сделал?
Что?
– Кофе. Крепкий, со сливками и сахаром. Ты ведь такой любишь?
Откуда вы знаете?
– Грета сказала.
Неплохой, говорю я.
– Еще вот, не забудь, – он протягивает таблетку.
Я неохотно беру ее и запиваю кофе. Свешиваю ноги с кресла. Поднимаюсь и зеваю. Подхожу к окну, чтобы выглянуть на улицу. Нас ждет очередной жаркий, солнечный день. Как обычно, в воздухе стоит густая утренняя дымка. Может, грянет буря. Очень надеюсь. Устал от влажности.
Я беру свой экран и включаю прогноз погоды.
«Температура остается стабильной, но влажность воздуха продолжает расти…»
Терренс наблюдает за мной, пока я слушаю прогноз. Но потом вдруг перебивает.
– С такой влажностью потеть нет смысла. Жаль, что по-другому наше тело не может охладиться.
Я чувствую, как на висках выступает пот. Днем будет еще хуже. Чем больше он говорит о жаре, тем больше я ее чувствую.
Пойду дам курицам зерна, говорю я, застегивая рубашку.
– Я их уже покормил.
Я замираю.
– Подумал, раз уж встал, надо тебе помочь.
Ты покормил куриц? Но это моя обязанность.
– Все хорошо. Не волнуйся. Я сделал все за тебя. Они так всполошились, когда увидели корм. Я знаю, еще рано, но у нас мало времени, и я подумал, что если помогу с работой, то мы сможем пораньше начать.
Интервью, что ли?
– Грета ушла, нам никто не помешает.
Лучше бы он предупредил меня вчера. Предупредил, что мы начнем с самого утра. Я так хотел поскорее уйти в сарай.
Хорошо, говорю я.
– Ты голодный или кофе хватит? Грета сказала, ты сначала пьешь кофе, а завтракаешь позже.
Мне хватит кофе, говорю я. Только в туалет зайду.
– Да, хорошо, конечно. Я подожду тебя тут. Не торопись.
* * *
Я сбежал. Нашел способ уйти от него, хотя бы ненадолго. Уйти от вопросов, пристального взгляда, внимания. Чувствую облегчение, закрывшись в тесной ванной.
Смотрю на отражение в зеркале. Вот я. Такой же, как всегда, но какой-то обвисший, усталый, постаревший. Замечаю в раковине светлый волос. Одну волосинку. Почему она меня так раздражает? Я уже почистил зубы, ополоснул лицо холодной водой. И выгляжу так, словно не сомкнул глаз ни на минуту. Сила, которую чувствовал вчера, за ночь рассеялась.
Я поднимаю волос и подношу его к свету, чтобы рассмотреть. Поворачиваюсь. И кидаю волос в унитаз. Встаю на колени. Опускаю лицо впритык к плиткам. Хочу посмотреть, есть ли где еще волосы. Мой нос всего в сантиметрах от пола. Ничего не нахожу. Я поворачиваюсь, заглядываю за унитаз, провожу рукой вокруг его основания, будто ищу закатившееся кольцо. Поверхность прохладная и влажная. На трубе скопился конденсат. Даже унитаз потеет в такую погоду.
Кроме одного волоса, больше в уборной никаких его следов. В держателе свою щетку Терренс не оставил. Отлично. Полотенце, которое дала ему Грета, не висит с остальными. Наверное, унес его в комнату. Она рядом с ванной. За стеной, у которой стоит унитаз. Он, наверное, думает, чего я так долго. Я поворачиваю кран, пускаю воду.
Встаю перед унитазом и мочусь. Прежде чем смыть воду, я заглядываю в чашу. Вода темно-желтая. Похоже, у меня обезвоживание. Надо больше пить.
Мою руки. Открываю шкафчик над раковиной и достаю зубную нить. Грета постоянно чистит зубы нитью. По крайней мере, так она утверждает. А я вот нечасто ею пользуюсь. Закрываю шкафчик и отматываю длинный кусок.
Наматываю один конец вокруг указательного пальца левой руки и смотрю в зеркало. Наматываю другой конец вокруг указательного пальца правой руки и подношу нить к лицу. Широко открываю рот. Просовываю зубную нить между двумя дальними зубами. С силой прижимаю к десне. И двигаю нить вверх-вниз, с каждым разом увеличивая давление. Продолжаю, пока не становится неприятно, пока не чувствую металлический привкус крови. Но не останавливаюсь. Продолжаю. Давлю с еще большей силой. Дискомфорт сменяется болью. На глаза наворачиваются слезы. Рот наполняется кровью. Я сплевываю в раковину и наблюдаю, как смесь крови и слюны уходит в слив.
Знаю, должен испытывать стыд и отвращение, когда вижу собственную кровь на белом фарфоре, но не ощущаю ни того, ни другого. Я чувствую себя замечательно. Чувствую себя бодрым и живым.
* * *
Я выхожу из ванной как ни в чем не бывало. Терренс торопит меня на чердак и молча идет следом. Там и проходит наше интервью. Интервью, в котором мне совсем не хочется участвовать. Не хочу, чтобы он жил в моем доме, вторгался в мое пространство. Не хочу отвечать на его вопросы, но понимаю, что должен. Кажется, будто у меня есть выбор, но так ли это на самом деле? Есть ли?
– Итак, Джуниор. Скажи, как будешь готов. Видео я настроил. Можешь что-нибудь сказать? Мне надо проверить звук.
Чердак – самое жаркое место в доме. Не понимаю, почему Терренс решил, что лучше всего беседовать тут. Да, тут пусто и тихо, но что нас может отвлечь внизу?
Он приготовил два складных стула. Но как-то странно их поставил. Они повернуты к стене, друг за другом. Он велит мне сесть и расслабиться. Я сажусь. Слышу, как он садится за спиной. Я его не вижу, только слышу. Рядом с ним стоит камера на штативе, она направлен на меня.
Что мне говорить? Меня слышно? Раз-два. Алло.
– Отлично, получилось. Не волнуйся, Джуниор. Запись идет. Все хорошо. Ладно, а теперь расскажи что-нибудь.
Я хочу, чтобы вас здесь не было. Я вам не друг. Хочу, чтобы вы ушли. Убирайтесь из моего дома.
Но вместо этого спрашиваю: что, например?
– Что хочешь. Что угодно.
Не знаю. Что вы хотите услышать?
– Может, что-то про работу? Где ты работаешь, чем занимаешься, Джуниор?
Он уже знает, чем я занимаюсь, но, я так понимаю, нужны подробности.
Сейчас нигде из-за травмы, а так – на кормозаводе. Основная часть производства находится в южной части разгрузочного дока. Там мой пост.
Я делаю паузу. Не знаю, что еще сказать. Больше ничего не хочу добавлять.
– Продолжай. Я буду молчать и слушать. А ты говори. Все, что придет в голову.
Зерно привозят каждый день, в любое время суток. Я мог бы перейти на другую должность, там, где не так много физической работы. Но привык. Люблю трудиться. Не люблю сидеть без дела или тратить время впустую, как некоторые. Утро на мельнице – самое загруженное время. Пролетает на раз-два. Я всегда говорю, что маленькое дело лучше большого безделья.
– Здорово, Джуниор. Продолжай.
Рассказать про зерно?
– Да, конечно. Расскажи про зерно.