произойдёт быстро. Мне нужно будет ещё восстанавливать документы, ходить по инстанциям. К тому же, в самом начале войны, я подавала рапорт о переводе меня в военную прокуратуру.
— Это всё? Других преград к работе со мной нет? Ну там личная неприязнь или что-то другое?
Юля хмыкнула, но промолчала.
— Нет, конечно, Егор. Как вы могли такое подумать? Наоборот, я вам очень благодарна. Я вчера как-то не смогла вам толком это выразить, но…
— Оставьте это, — опять отмахнулся Егор, — Я предполагал ваш отказ, поэтому взял на себя смелость… Словом, товарищ Суханова, ваши документы будут готовы сегодня вечером или завтра днём. Это не от меня зависит. С вашим начальством согласовано. Не знаю, как это всё будет оформлено, переводом или просто прикомандируют на время к нашему подразделению, но за вас, в общем, всё уже решено. Извините, если что не так…
Он умолк, как показалось Лене, несколько смущенный.
— А я предлагаю это отметить, — неожиданно сказала Юля.
Лена удивленно посмотрела на неё, но тут Егор её просто огорошил.
— Ты неделю назад лично товарищу Сталину пообещала, что не будешь пить…
— Ты, наверное, невнимательно слушал товарища Сталина. Он сказал: «не пейте столько», а не «вообще не пейте». Я теперь пью в разы меньше, если ты не заметил ещё.
— Вы… Вы разговаривали с товарищем Сталиным? — Лена не верила своим ушам. Эти ребята говорили об этом, как о чем-то само-собой разумеющемся.
— Да. Было дело, — небрежно сказала Юля, — Ну так как? Отметим? И освобождение заодно? Причин более чем достаточно.
— Да ну, с утра пораньше? Сама пей, — отрезал Егор, — А вечером можно немного. Вы как, Лена, не против?
— Не против, — выдавила Лена, еще не совсем оправившаяся от упоминания разговора с вождём.
— Неинтересно с вами, — сказала Юля, закуривая новую папиросу.
Подбежавший красноармеец вытянулся рядом с ними и громко сказал:
— Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант государственной безопасности?
— Чего тебе, служивый? — совсем не по уставу ответила Юля.
— Звонил старший майор государственной безопасности Судоплатов. Вам приказано немедленно прибыть на полигон. Машина готова. Разрешите идти?
— Свободен, — ответила Юля тоном человека, давно привыкшего командовать.
Лена отметила эту несуразность. Где только эта Юля успела набраться таких привычек было совсем непонятно.
— Ох, Егорка, а ведь совсем недавно были мы с тобой вольными стрелками. Резали немцев, сколько хотели и когда хотели, а вот теперь генерал сказал «немедленно» — и всё! Даже выпить некогда. Ладно, поеду я молодняк гонять. До вечера, ребята.
Она встала, ловко отбросила щелчком пальцев окурок в сторону и не торопясь направилась в сторону подъехавшей машины.
— Это правда всё? — спросила Лена, когда Юля села в машину.
— Что именно?
— Разговор ваш с товарищем Сталиным?
— Правда.
— А насчет героя Советского Союза?
— Тоже правда. Пойдемте, Лена, представлю вас начальству.
Лена ощутила легкий укол ревности. С Юлей Егор общался на «ты».
— Похоже, ты, девочка, втрескалась по уши, — сказал ей внутренний голос. И Лене возразить ему было нечего.
Максимов, к удивлению Егора, возился с какими-то бумагами за рабочим столом, а не медитировал по своему обыкновению в «любимом» кресле. Он недовольно отвлекся от своих бумаг и выслушав доклад Егора, кивнул им на стоящие у рабочего стола стулья. Но когда они уселись, он неожиданно улыбнулся и сказал:
— Я, майор государственной безопасности Максимов Андрей Степанович. Товарищ Суханова, хотел бы поздравить вас с благополучным разрешением вашего дела. Виновный взят под стражу. Что же касается вас, то специальным решением ваш приговор отменён. Вы полностью восстановлены в правах, но народным следователем вам поработать не удастся, как, впрочем, и военюристом. В переводе в военную прокуратуру отказано. Приказом наркома внутренних дел товарища Берии вам присвоено специальное звание сержант государственной безопасности. Вы зачислены в наш отдел. Поступаете в распоряжение лейтенанта государственной безопасности Иванова Егора Николаевича, — он положил перед ней несколько формуляров, — Заполните и подпишите. Это о неразглашении. Удостоверение и оружие — завтра. Сегодня можете получить довольствие и обмундирование. Я распоряжусь. У нас в отделе казарменное положение. Товарищ Иванов вас проводит. Если вопросов нет, то можете быть свободны.
Вопросов у Лены не оказалось. Выйдя из кабинета Максимова, она сказала:
— Фантастика какая-то! Мне до сих пор не верится. Я ещё вчера на нарах лежала, а сегодня сотрудник госбезопасности. Это всё вы, Егор, устроили?
— Нет, — серьёзно сказал Егор, — Вы же слышали — приказ наркома. А насчет нар, так любой из нас там вполне может завтра оказаться, так что особо не обольщайтесь на этот счет.
Лене опять показалось очень удивительным, такое его, не по годам рассудительное, высказывание. А поведение этой Юли вообще не укладывалось в привычные рамки. Эта парочка стоила друг друга. Между ними было много общего, но в тоже время они были такими разными и непохожими друг на друга. И самое главное, что-то неуловимо выделяло их среди сверстников. Но что именно, она пока не понимала. Будучи достаточно опытным следователем, она замечала эти мелкие на первый взгляд странности, но систематизировать и проанализировать информацию пока не удавалось.
— Здесь мы живем, — прервал Егор её размышления, — Это моя комната, Юля там дальше по коридору. Вот эти номера свободны — думаю можно выбрать любой.
Лена хотела выбрать соседний с Егором, но не решилась. Ей показалось это слишком откровенным намеком, и она выбрала комнату чуть дальше по коридору. Сама комната напомнила ей гостиничный номер, в котором они останавливались с мужем в Ленинграде, с той лишь разницей, что здесь всё сияло какой-то стерильной чистотой.