что-то им говорить, я хочу произвести небольшое расследование. Попытаться собрать побольше фактов. Может быть, что-то в этих рисунках перекликается с историей Энни Барретт. – Я склоняюсь над столом, моя речь становится все быстрее и быстрее. Я чувствую, как кофеин возбуждает мою центральную нервную систему. Мысли обостряются, пульс подскакивает. Горький вкус перестает быть помехой, и я делаю еще один глоток. – Если верить Тедди, мужчина с этих рисунков украл Анину маленькую дочку. Вы не знаете, у Энни были дети?
– Это очень интересный вопрос, – отзывается Митци. – Понятнее будет, если я начну с самого начала. – Она откидывается на спинку стула, устраиваясь поудобнее, и закидывает в рот кусок печенья. – Только не забывай, что Энни Барретт умерла еще до моего рождения. Так что эти истории я слышала на протяжении всего своего детства, но гарантировать, что все в них правда, я не могу.
– Ничего страшного. – Я делаю еще глоток кофе. – Расскажите мне все, что знаете.
– Первоначальным владельцем вашего коттеджа был человек по имени Джордж Барретт. Он работал инженером в химической компании «Дюпон», в Гиббстауне. У него были жена и три дочери, а в тысяча девятьсот сорок шестом году, сразу же после Второй мировой, сюда приехала его двоюродная сестра Энни. Она поселилась в твоем гостевом домике и использовала его как студию. Она была примерно твоя ровесница и очень хорошенькая. С длинными черными волосами и вообще сногсшибательная красотка. И тут начинают возвращаться из Европы наши солдаты. Конечно же, они сразу же теряют от нее голову и думать забывают про свои старые школьные любови. Они начинают целыми днями отираться возле дома Джорджа, ища возможности перекинуться словечком с его двоюродной сестрой.
Но наша Энни – девушка тихая и застенчивая, можно даже сказать, нелюдимая. На танцы она не ходит, в кино тоже, от всех приглашений отказывается. Она даже в церковь не ходит, что по тем временам было вообще делом неслыханным. Она просто сидит у себя в домике и рисует. Или гуляет по Хайденс-глен в поисках сюжетов для своих картин. И постепенно весь город ополчается против нее. Начинают ползти слухи, что она родила вне брака и отдала ребенка на усыновление, а сама перебралась в Спрингбрук, чтобы скрыть свой позор. Дальше – больше. Люди говорят, что она ведьма, что она завлекает чужих мужей в лес, чтобы там заняться с ними сексом. – Митци смеется над нелепостью подобной идеи. – Ну а что еще могут сказать женщины? Уверена, все мамаши в округе рассказывают то же самое про меня!
Она прерывается, чтобы сделать очередной глоток кофе, потом продолжает:
– В общем, однажды Джордж Барретт приходит к ее домику, стучит в дверь, но ему никто не открывает. Тогда он входит в дом и видит, что там все в крови. Вся кровать, все стены. «До самых стропил», – рассказывал он моему отцу. Но тела нигде нет. Энни как сквозь землю провалилась. Джордж вызывает полицию, и весь город выходит на поиски в лес. Они прочесывают каждую тропку, тралят сетями дно ручья, задействуют поисковых собак, черта в ступе. И что? А ничего. Она исчезла. Конец истории.
– А в коттедже после этого еще кто-нибудь жил?
Митци отрицательно качает головой.
– Мои родители говорили, Джордж собирался его снести. Чтобы стереть память о трагедии. Но вместо этого превратил его в сарай. И как я тебе уже сказала, когда я росла в пятидесятые и шестидесятые, мы все называли его Домом Дьявола. И мы все его боялись. Но это была всего лишь страшилка, местная легенда на нашем собственном заднем дворе. Я никогда не видела там ничего такого, что по-настоящему бы меня испугало.
– А следующие хозяева? После смерти Джорджа?
– Ну, после того как Джордж умер, его жена продала дом Батчу и Бобби Херцикам. Они сорок лет были моими соседями. Это они построили бассейн, в котором вы с Тедди так любите плескаться. Мы были с ними очень близкими друзьями.
– У них были дети?
– Три девочки и два мальчика, и никаких проблем. А у нас с Бобби не было друг от друга секретов. Если бы ее дети рисовали мертвецов, она бы мне сказала. – Митци делает еще глоток кофе. – Разумеется, у них хватало соображения не трогать гостевой домик. Возможно, когда Максвеллы делали там ремонт, они что-то потревожили. Всколыхнули какую-то враждебную энергию.
Я так и представляю себе, как подхожу к Теду с Каролиной с предупреждением, что они выпустили наружу злого духа. Уверена, они тут же начнут подыскивать себе новую няню. И что мне тогда делать? Куда идти? Сердцебиение у меня зашкаливает, как обороты двигателя, когда выжимаешь педаль газа, забыв переключиться с нейтралки на передачу, и я прижимаю к груди ладонь.
Мне нужно расслабиться.
Мне нужно успокоиться.
Мне нужно перестать пить кофе.
– Можно мне в туалет?
Митци машет рукой в сторону гостиной.
– Первая дверь слева. Выключатель на шнурке, там увидишь.
Ванная комнатка у нее маленькая и тесная, со старомодной ванной на ножках за пластиковой занавеской. Как только я включаю свет, откуда-то выскакивает серебристая чешуйница и, скользнув по кафельному полу, скрывается в трещине в шве. Я наклоняюсь над раковиной, открываю кран и умываюсь холодной водой. Сердцебиение немного замедляется. Я тянусь за гостевым полотенцем, но обнаруживаю, что все они покрыты тонким слоем пыли, как будто к ним годами никто не прикасался. На тыльной стороне двери висит розовый махровый халат, и я вытираю лицо рукавом.
Затем я открываю аптечку и окидываю взглядом ее содержимое. В школе я никогда не упускала возможности сунуть нос в чужую аптечку в ванной. Вы бы очень удивились, узнав, какие препараты люди иной раз держат в общем доступе. Мне удавалось благополучно разжиться таблетками, а иногда и целыми флакончиками, не вызывая ни у кого никаких подозрений. Сердце у меня колотится, ноги трясутся – прямо как тогда. Медицинские запасы Митци могли бы составить конкуренцию ассортименту любой аптеки: тут тебе и ватные палочки, и ватные диски, и вазелин, и щипчики, и антацидные средства, и полупустые тюбики с противогрибковыми кремами и гидрокортизоновой мазью. Я вижу и батарею оранжевых пузырьков с рецептурными препаратами – от статинов с левотироксином до амоксициллина с эритромицином. А далеко-далеко, у самой стенки, задвинутый за все остальные флакончики, стоит мой старый друг оксикодон. У меня было предчувствие, что я его там найду. В наши дни он имеется едва ли не в каждом доме – вскрытый флакончик с таблетками, оставшимися после какого-нибудь пустякового хирургического вмешательства. И редко кто замечает, когда эти таблетки пропадают…
Я откручиваю крышечку и заглядываю внутрь флакончика. Пусто. И тут в дверь стучит Митци, так что я от