У меня до сих пор голова идет кругом от того, что он мне сказал, хотя на самом деле он не успел закончить. Я и раньше слышала о таких вещах, как жажда крови, но никогда не придавала этому особого значения. Я не могу себе представить, каково это идти по жизни с затаенным гневом и жаждой к пролитой крови. Я до сих пор не совсем понимаю, что он имел в виду под "пламенем", не говоря уже о том, что я это как-то изменила.
Мой желудок снова урчит, напоминая мне, что у меня стресс, и я всю ночь занималась сексом, поэтому мне нужно подкрепиться. Роясь в корзинах с едой, я не слышу, как кто-то приближается, пока не раздается стук в дверь. Мое тело сразу же переходит в режим защиты, мои глаза бегают по сторонам, пока я пытаюсь решить, спрятаться или ответить.
Я улыбаюсь, когда вижу нож-бабочку на столе. Не такой большой, как некоторые лезвия, но все равно смертоносный, и он в хорошем состоянии. К черту это. Я уверенно шагаю к двери, держа нож в одной руке. Слегка надувшись, чтобы казаться как можно больше, я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем принять хмурый вид и открыть дверь. У меня отвисает челюсть от шока, когда я вижу, кто на другой стороне.
— О, — говорит монахиня, сильно накрашенная. — Не хотела тебя удивить, милый. Акс здесь?
Я несколько раз моргаю, пытаясь переварить это. Из всех вещей, которые я не ожидала увидеть в Гробнице, так это монахиню. Затем я вспоминаю комментарии других людей:
— Монахинь тебе уже недостаточно, брат.
Я чувствую, как во мне поднимается ревность, попутно нагревая все мое тело. Незнакомая эмоция, но такая, которая, кажется, приходит быстро и легко. Красный, кажется, вспыхивает перед моими глазами, и я не понимаю, что буквально стою там, пыхтя и уставившись на нее, пока она не заговаривает снова:
— Ты в порядке, сладкий? Ты выглядишь немного напряженным, — говорит она, насмешливо надув нижнюю губу. Приняв знойное выражение лица, она делает робкий шаг вперед.
— Знаешь, если Акса не будет рядом, я уверена, что смогу позаботиться об этом.
Ее рука протягивается, чтобы коснуться меня, я уверена, что она намеревалась сделать провокационный ход. Это, наконец, побуждает меня к действию, когда я понимаю ситуацию. Рыча, я хватаю ее за руку в воздухе и сжимаю, вызывая у нее крик. Я испытываю огромное удовлетворение, когда чувствую, как ее рука хрустит под моей, и она падает на колени.
— Я-я сожалею, я-я не…
— Что, черт возьми, происходит! — раздается голос позади нее.
Я все еще смотрю ей в глаза, хотя узнаю голос. Ревность и ярость при мысли о том, что эта шлюха-монашка трахает моего мужчину, а потом пристает ко мне, для меня это слишком. Выражение испуга на ее лице невероятно привлекательно, и я думаю, что немного лучше понимаю, что имел в виду Акс, когда сказал, что это вызывает привыкание.
— Ан-Джош, отпусти ее, — строго говорит Акс, подходя ко мне сзади.
На мгновение я скрежещу зубами, совсем не желая подчиняться. Я сжимаю ее еще раз, заставляя ее снова вскрикнуть, прежде чем опустить ее руку и уйти через комнату.
— Акс, малыш, что за черт! Твой гребаный парень чуть не сломал мне руку! — Скулит монахиня, ее глаза мечутся между настороженным наблюдением за мной и мольбой к Аксу.
Клянусь, если он скажет этой сучке хоть одно охуенное ласковое слово, я выпотрошу их обоих.
Никогда раньше не ревновала, это интересное ощущение.
Глаза Акселя не покидают меня, даже когда шлюха-монахиня продолжает скулить и умолять у его ног. Я вижу, как она протягивает к нему руку, и в моих глазах вспыхивает огонь.
— Почему бы тебе не прогнать его, малыш? — Слышу я, как она говорит. — Обычно ты знаешь, что я бы не прочь поделиться, но не с этим мудаком. Давай, малыш, позволь мне позаботиться о…
Когда она произносит последнее слово, ее рука касается его руки, и он с хмурым видом отводит ее, и она хнычет. Он видит, что она явно напугана, и снова обращает свое внимание на меня.
— Джош, успокойся, мать твою, — говорит он мне, и только тогда я понимаю, что сжимаю кулаки так сильно, что на поверхности выступает кровь. Я несколько раз разжимаю и сгибаю пальцы, ожидая увидеть, как он справится с этим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сэмми, — говорит он, и я предполагаю, что так, должно быть, зовут шлюху-монахиню, — твои услуги сегодня не понадобятся.
— Но… но, Акс… — она начинает отвечать, прежде чем Итан подходит к ним сзади, нахмурившись.
— Акс, чувак, что, черт возьми, происходит? — Спрашивает он, переводя взгляд с меня, все еще стоящую там, на Сэмми, которая все еще съежилась на полу перед Аксом.
— Итан, ты хочешь Сэмми?
Глаза Итана расширяются, когда он смотрит на Акса.
— Но, Акс… — ноет шлюха Сэмми.
— Я блять не понимаю, какого чёрта все продолжают говорить! — Он кричит, плевки летят в разные стороны.
Я чувствую немного жара в своих женских частичках, наблюдая, как он весь такой доминирующий и прочее дерьмо. А если серьезно, то что, черт возьми, со мной не так?
Итан немного выпрямляется, очевидно, не привыкший к таким вспышкам гнева.
— Что тебе нужно, парень? — спрашивает он, и Акс вздыхает, поднося руку, чтобы сжать переносицу.
— Ты хочешь Сэмми? — Повторяет он.
Итан на мгновение замолкает.
— Ты не…
— Ты хочешь Сэмми? — Снова повторяет Акс, и Итан бросает взгляд на Сэмми, которая наблюдает за всем этим с широко раскрытыми глазами.
Я все еще хочу порезать ее, но я должна признать, что за этим довольно интересно наблюдать, жаль, что у меня нет попкорна. Вместо ответа Итан делает шаг вперед и протягивает Сэмми руку. Я вижу, как она благодарно улыбается ему, принимая протянутую руку.
— Ты уверен, чувак? — Спрашивает Итан в последний раз, отрывая взгляд от Сэмми.
Акс коротко кивает, и это все, что, кажется, нужно Итану.
— Груз в первой комнате, — говорит ему Итан. — Нужно что-нибудь еще?
Акс качает головой, и Итан пожимает плечами, прежде чем улыбнуться Сэмми и вывести ее из комнаты. Мы оба смотрим, как они уходят, не говоря ни слова, пока они не окажутся вне пределов слышимости. Когда он, наконец, переводит взгляд на меня, в нем ярость. Я снова вспоминаю, каким ужасным он может быть, когда его гнев направлен на тебя. Несмотря на другие инстинкты, я стою прямо и смотрю с вызовом, не дрогнув. Даже когда он хлопает дверью.
Я смотрю, как он стоит там, тяжело дыша носом и горящими глазами, и не могу удержаться от улыбки. Он может быть ужасающим, и блять… черт возьми, если это не сексуально. Через несколько минут его плечи опускаются, и он вздыхает.
— Что это было, черт возьми? — Наконец шепчет он.
Я немного отодвигаюсь, не зная, как реагировать на этого более спокойного и рассудительного человека. Я все еще в ярости, и я слишком горда, чтобы признать, что я ревную. Я слышала комментарии раньше, знала, что он не был девственником, несмотря на то, что провел здесь всю свою жизнь… Но получить пощечину от монахини было слишком.
— Она постучала, — наконец заговариваю я. — Ну, ты знаешь, монахиня-шлюха.
Он бросает на меня раздраженный взгляд.
— Затем, когда она поняла, что тебя здесь нет, она набросилась на меня.
Я вижу, как напряжена его челюсть, несмотря на то, что он внешне пытается быть спокойным. Я не совсем уверена, направлено ли это на меня или же на шлюху. Лучше бы, черт возьми, на шлюху.
— Ты хоть понимаешь, как чертовски глупо было открывать эту дверь? — Говорит он прямо. — Ты хочешь, чтобы эти гребаные животные узнали, что ты женщина? Ты знаешь, что мне пришлось сделать, чтобы Сэмми не подвергалась групповому изнасилованию каждый месяц? Скольких гребаных людей мне пришлось убить и пытать, чтобы убедиться, что они, блядь, поняли?
Я чувствую, как жар приливает к моему лицу при упоминании ее имени. Как бы странно это ни звучало, я завидую, что он убивал людей, чтобы защитить ее. Заботился ли он о ней? И продолжает ли?
— Я не виновата, что твоя шлюха решила прийти в гости, — шиплю я в ответ.