— Неужели ты думаешь, что из-за твоей неуместной прихоти я уволю великолепную сотрудницу? Да и несправедливо обвинять Робин в наших с тобой проблемах.
— Так у нас все проблемы из-за Робин. Она или я, Люк. Тебе выбирать: возродится наш брак или умрет. А пока валик останется здесь.
Эмили решительно похлопала по валику, но, получив в ответ взгляд, полный ярости, отодвинулась на самый край кровати и спряталась под одеялом. Люк разразился длинной тирадой, и на этот раз Эмили была рада, что плохо знает французский язык.
Прошла неделя, но они больше не говорили, ни о Робин, ни о ее увольнении. Напряженность в их отношениях нарастала. Исчезли смех и дружелюбие, которые только начали, было, появляться. К тому же Эмили то и дело мыслями возвращалась к Сабине. Если бы не Жан-Клод, то жизнь здесь была бы для нее совершенно невыносимой. Даже погода испортилась — целыми днями шел дождь. Люк почти не выходил из детской, что также не приносило ей особой радости, хотя она и замечала, как он приветливо улыбается их сыну, играя с ним. Это только укрепило ее веру в то, что он выносит ее присутствие в замке только ради ребенка.
А теперь добавилась еще одна проблема. У нее была задержка, правда, всего лишь на пять дней. Но, тем не менее, она тихонько попросила Лиз привезти ей тест на беременность.
— Что с тобой?
Люк немного опустил газету и всмотрелся в бледное лицо жены.
— Ничего, — ответила Эмили, стараясь подавить приступ тошноты.
Ну как она могла быть такой небрежной? Беременность Жан-Клодом тоже была случайной, но не по ее вине. А теперь она даже ни разу не подумала о контрацепции… хотя и Люк не подумал об этом тоже. Конечно, это не значит, что она не хочет еще одного ребенка, скорее наоборот, но чего ей ждать от мужа, когда она объявит ему эту новость?
— Я хочу кое-что показать тебе.
Голос Люка ворвался в ее мысли.
Люк поднимался по крутой лестнице, ведущей в башню замка. Что, черт возьми, он скажет Эмили? Ведь она даже не подозревает, что во время своей поездки в Лондон, он разговаривал с экономкой пентхауса. Как он сможет признаться, что был не прав, когда поверил Робин, а не Эмили? А теперь у него было доказательство того, что Робин солгала ему.
Он оглянулся и увидел, как Эмили изо всех сил старается не отставать от него.
— Зачем мы пришли сюда? — спросила девушка, догнав Люка на маленькой площадке, и, выглянув в окно, залюбовалась прекрасным видом долины Луары. — Надеюсь, ты не собираешься столкнуть меня вниз? — заметила она с нервным смешком.
— Откуда такие мысли, cherie?
Неожиданная хрипотца в его голосе заставила ее поднять голову.
Впервые Эмили заметила морщинки вокруг его глаз и бороздки возле губ. Ей нестерпимо захотелось подойти и разгладить морщинки. Но вместо этого она сцепила руки за спиной.
— Мне кажется, ты все еще сердишься на меня.
— Сержусь, — неохотно признал Люк, — но не на тебя, а на себя, ma petite.
Он открыл дверь и пригласил ее войти в огромную, залитую светом круглую комнату с окнами, выходящими на все стороны.
— Что это, Люк?
— Твоя рабочая комната, если ты не предпочтешь другую. Я подумал, что тебе здесь понравится. Ну, скажи же что-нибудь. — Он нервно провел рукой по волосам, когда увидел ее слезы. — Почему ты плачешь?
— Мне нравится. Я… просто поражена, — признала Эмили, протирая глаза тыльной стороной ладони.
Ему так хотелось заключить ее в свои объятия и умолять о прощении! Но еще не время, подумал Люк, засовывая руки в карманы. Есть вещи, которые он должен сделать прежде, чем сможет лишь начать просить об искуплении своей вины, а поцелуи и объятия сейчас не помогут решить его проблемы.
— Думаю, здесь есть все, что нужно, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Вот здесь твои эскизы, выкройки и образцы тканей, которые ты привезла из Испании. Стол довольно большой, его можно использовать как раскроечный. А твою швейную машинку я поставил возле окна. Еще я договорился с двумя девушками из деревни. Обе учились шитью и дизайну, и, возможно, они тебе пригодятся.
Эмили сквозь слезы рассматривала комнату и ее убранство. Девушка была поражена и не знала, что думать, что говорить.
— Я ничего не понимаю. Ты был таким ярым противником моего бизнеса.
— Я понял, каким эгоистом был. Но этот бизнес, по-видимому, очень важен для тебя, а я хочу, чтобы ты была счастлива. Я даже готов отпустить тебя в Париж к Надин Трувье, чтобы ты посетила ее магазин.
Значит ли это, что он, наконец-то, поверил ей? Или ему просто безразлично, вернется ли она назад?
— Я так ошеломлена, — сказала она дрогнувшим голосом, успев сесть на табурет, пока ноги не изменили ей. — Ты затратил столько сил, а из моей затеи может ничего не получиться. Вдруг никто не захочет покупать мои вещи?
— Надин уже оценила их, а она знает толк в детской одежде. Думаю, ты должна взять с собой в Париж и Жан-Клода. Ему тоже будет интересно познакомиться с городом.
— Но я думала, ты не доверяешь мне. Тебя больше не беспокоит, что я исчезну вместе с ним?
— Нет.
В глубине души он умирал от страха, думая, что именно так она и поступит.
— Может быть, объяснишь мне, почему ты так резко изменил свое мнение?
— Надеюсь, скоро смогу сделать это, — ответил он мягко.
Ее сердце говорило, что Люк начал доверять ей. Будто большой камень свалился с израненной души Эмили.
— А ты не хочешь поехать вместе с нами в Париж? Я помню, как нам с тобой было замечательно там.
Она подошла к нему и слегка погладила его по плечу. Было очевидно, что ателье служило оливковой ветвью примирения, и Эмили всем сердцем желала принять ее.
— Прости, cherie, но у меня срочная встреча в Орлеане. Филипп отвезет вас в Париж.
— Филипп? Но я думала… что сама поведу машину. Я хорошо умею это делать.
— В Париже слишком плотное движение. Ты можешь не справиться. С Филиппом вам будет безопаснее.
— Но ведь не моя безопасность беспокоит тебя! Ты беспокоишься только о Жан-Клоде.
— Вполне естественно, что я беспокоюсь о нем. Раз уж я обрел его, то отдам все, даже жизнь, чтобы с ним ничего не случилось, — сказал Люк неожиданно жестко.
Эмили едва сдержала внезапно подступившие слезы. Безопасность Жан-Клода была на первом месте и для нее тоже, но Люк слишком ясно дал ей понять, что его интересует только сын. Ей было больно осознавать, что она опять на вторых ролях. Она как бы снова вернулась в детство, когда ее заставляли чувствовать себя запасным игроком. Разве желание быть любимой — это такая уж непозволительная роскошь? Эмили опустила голову, чтобы Люк не заметил ее страданий, но он взял жену за подбородок и приподнял его.