Учитель помолчал.
- Заходи, Йомэй-кун. Я скажу тебе, что делать.
Широ скромно остановился в углу небольшой комнаты, а учитель достал из стенного тайника и протянул ему несколько очень старых и пухлых свитков.
- Это – великая книга, Йомэй-кун, «Законы войны почтенного учителя Суня». Она была написана две тысячи лет назад и с тех пор переписывалась немыслимое количество раз. Её автор, генерал Сунь Цзы, был самым выдающимся полководцем, какого только видела страна Китай. А здесь хранится весь его опыт. Невозможно стать настоящим воином, не изучив этот труд.
- Такая большая книга! – поразился Широ.
- Большая книга? Мальчик мой, это только первые три главы. Остальное получишь потом, как прочитаешь, перескажешь и вернёшь мне эти свитки.
- Благодарю вас! – Широ прижал бесценные свитки к груди и вгляделся в иероглифы на печати. – Только вот… как это читать?
- Плохо знаешь китайский, Йомэй-кун? Я так и думал. Но это и к лучшему: чем внимательнее ты будешь разбираться в тексте, тем лучше усвоишь то, что написано. Изучай книгу медленно, вдумчиво, не торопись. И не ленись в додзё! А потом можно будет и о дополнительных тренировках подумать. И смотри, не потеряй эти свитки! Они стоят дороже, чем вся наша школа!
- Я не подведу вас, Мицуёри-сэнсей! – Широ склонился настолько низко, насколько ему позволяла ноша.
Провожая взглядом его исчезающий в сумерках силуэт, учитель Мицуёри пробормотал:
- Я всё жизнь ждал, когда же боги вознаградят меня за самоотверженный и бесполезный труд и у меня появится Ученик. Но я и подумать не мог, что это окажется он… Боги, скажите мне, милость это или насмешка?
[1] Каннуси – синтоистский священник
[2] Комаину – каменные статуи полусобак-полусфинксов, расположенные при входах в синтоистские святилища друг напротив друга.
[3] Гэта – деревянная обувь в виде плоской дощечки на двух подставках.
[4] Фусума - раздвижные перегородки внутри помещения
Глава 4 ИСТИННЫЙ ВОИН
Путь, небо, земля, полководец, закон
Чем длиннее становились дни и короче ночи, тем дольше Широ засиживался за чтением. На первых порах ему было трудно проникать в смысл иероглифов, которые в китайском прочтении звучали не так, как в японском, и означали совсем другие слоги и понятия, но с помощью Юки, раньше читавшего китайских классиков, Широ постепенно разбирался в тексте. Решив подойти к учёбе со всей обстоятельностью, он зубрил текст наизусть. С первыми тремя свитками было покончено через месяц, Широ с поклоном вернул их учителю Мицуёри и получил ещё четыре, за которые принялся с тем же рвением.
Благодаря чудесным снадобьям и бдительности Юки, Широ, ещё недавно казавшийся еле живым от побоев, теперь был полностью здоров, но что-то в нём переменилось. Мечтательность уступила место сосредоточению, задиристость и склонность к проделкам обернулись целеустремлённостью. Разом повзрослевший, Широ совсем забыл про игры и развлечения и целыми днями то сидел в позе лотоса, повторяя, как сутры, принципы войны учителя Суня, то отрабатывал махи с помощью тяжёлого и громоздкого дубового меча субури-то. Последний выдал ему учитель Мицуёри, строго-настрого запретив при домашних занятиях брать в руки катану, тем более заточенную. С помощью субури-то тоже легко можно было кого-нибудь убить, так как по весу этот меч, похожий на весло, втрое превосходил стальной клинок, зато при тренировках с ним полностью отпадала опасность порезаться и случайно отрубить что-нибудь самому себе. Даже сильный мужчина быстро уставал, упражняясь с субури-то, что уж говорить о юноше: через полчаса такой тренировки у Широ затекали и плечи, и запястья, а мышцы живота сводило болевой судорогой. От этих болей становилось трудно дышать, но Широ и не думал прекращать занятия: чего-чего, а упрямства в нём было предостаточно.
Юки всё происходящее с другом не очень нравилось. Ему не хватало прежнего весёлого и задиристого Широ, кроме того, он боялся, что неожиданная любовь к кен-дзюцу выйдет Широ боком. Широ бросился в тренировки, как в омут с головой, это времяпровождение полностью захватило его, так что теперь даже просто поговорить ему было некогда: он так уставал, что засыпал сразу же, как голова касалась подушки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Не позволяй ему перенапрягаться! – Сурово выговаривал Юки Мицуёри-сэнсей, - Если он будет продолжать в том же духе, то просто надорвётся. Следи за ним. Я велел ему отрабатывать с субури-то по сто ударов татэ-гири в день. Если увидишь, что он перешёл на вторую сотню, заставь его прекратить. Иначе он станет не мастером меча, а калекой.
Остановить Широ, если он был чем-то увлечён, почти не представлялось возможным. Юки приходилось придумывать разные ухищрения, чтобы заставлять друга есть положенные два раза в день и спать хотя бы по пять часов за ночь. Полностью поглощённый своими занятиями, Широ совершенно забыл про еду и сон.
Первые результаты не замедлили сказаться уже в середине лета. Ещё раньше, в конце весны, Широ стал замечать, что на занятиях в додзё его руки совершенно не чувствуют веса катаны. Тренировки с субуру-то сделали своё дело: пока остальные ученики отрабатывали удары длинными стальными клинками, сильно напрягая при этом мышцы, Широ двигался быстрее всех, так как после дубового тренировочного меча катана стала казаться ему пушинкой.
В седьмом месяце Широ впервые вышел победителем из тренировочного боя, оставив позади абсолютно всех учеников своего класса, включая Юки. Его техника была самой лучшей, движения самыми точными. Однако Мицуёри-сэнсей и не подумал хвалить его, заметив лишь, что дело, кажется, наконец-то сдвинулось с мёртвой точки.
Когда глаза Широ уставали от зубрёжки, он уходил в парк и там бесконечное количество раз повторял основные удары кен-дзюцу: татэ-гири, направленный снизу вверх; кэса-гири, скользящий по диагонали, чтобы рассечь врага от левой ключицы до пояса; боковой выпад гияку-кэса-гири, рассекающий тело от пояса до шеи; многочисленные тычковые удары. Изредка наблюдающий за его тренировками господин Райдон однажды сказал, следя, как Широ остервенело рубит воздух косым ударом нанамэ:
- Во времена моего деда именно такого удара больше всего боялись враги. Хороший меч разрубал врага, закованного в доспехи, на две половины, причём обнажалась его печень, которую воин-победитель должен был съесть тут же на месте, чтобы впитать храбрость поверженного противника.
Широ приостановился и с испугом взглянул на приёмного отца:
- Но ведь в наше время это делать не обязательно, правда?
- Правда, - заверил его Асакура-сама, - если, конечно, ты не хочешь завладеть чужой доблестью. Если б это касалось меня, я бы, пожалуй, тоже не стал.
- Надо же, - пробормотал находящийся тут же Юки, когда господин Райдон удалился, - Во времена деда Асакура-сама? Да ведь это меньше ста лет назад! Нам остаётся только радоваться, Широ, что мы живём в такое просвещённое время.
- Ага. Интересно, сколько вражеских печёнок съел мой «прадед»? – Усмехнулся Широ, снова начиная отрабатывать махи, правда, уже другого типа.
- Запомните, ученики, - говорил на занятиях в додзё Мицуёри-сэнсей, - нанести правильный удар невозможно, если вы неправильно держите свой меч. Правая рука впереди, но она не должна вжиматься в цубу[1], левая рука держит конец рукояти так, чтобы он частично упирался в ладонь. Правая рука – шарнир, левая направляет удар. Дальний выпад или мах вправо удобнее делать одной рукой, но ставя блок от вражеской атаки, обязательно используйте обе, так как силы одной руки может не хватить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лето ещё не прошло, а Широ уже стал одним из лучших учеников в школе. Юки, настоящий друг, искренне радовался его успехам, без капли зависти уступая Широ своё место на лестнице почёта, однако Мицуёри-сэнсей не проявлял довольства.
«Йомэй, увы, посредственность, - думал он. – Упорная, техничная, хорошо тренированная посредственность. У него нет таланта мечника. Что ж, он может стать хорошим, даже отличным воином, но славы, подобной славе Асакура, ему никогда не снискать».