– Пей в меру, – подтвердила эльфийка. – Пока владеешь собой. Перестав владеть собой – теряешь не только себя.
Накидывая на себя пахнущий странным сладковатым дурманящим запахом плащ, Мист приложила эти мудрые слова к Мейли-из-Сполохов и пришла к мнению, что тот, по меркам эльфов древности, явно был так себе эолен. И, вспоминая историю его последней ночи в Башне Атайн, вероятно, даже заслужил свои неприятности.
– А ты как? – Мист натянула капюшон пониже и спрятала руки в рукавах.
– Добудем, – отозвалась ее спутница. – Похоже, здесь это несложно. Они все … – она сморщила нос и произнесла слово, звучащее похоже на собственное имя Мист. – Меисст. И странные, к тому же.
Мист была согласна полностью – все пока что встреченные местные жители вели себя так, словно у них тут был какой-то великий праздник, или великое горе, и совершенно не выглядели бойцами или завоевателями. Они выглядели отчаянными, горькими, бесполезными пьяницами. И это было странно для народа, который собирался завоевать весь мир и, предположительно, находился на пике могущества.
– Идем, – Лаутари закончила обследовать их жертву, поднялась на ноги и решительно двинулась прочь из глыбы-дома, открывая шире придержанную Мист дверь.
Это был тот момент, когда удаче несколько надоела их наглость: они нос к носу столкнулись с парой из “местного” в пестром плаще и изможденной эльфийки в ошейнике. Глаза и рот ардорианца только начали округляться в беззвучном удивлении, как Лаутари резко толкнула его в грудь, прошипев что-то вроде “ллоерат антан гийл”, и это было, неожиданно, концом встречи. Местный без звука завалился назад во весь рост, и его эльфийка как подкошенная упала рядом.
Лаутари имела совесть выглядеть немного растерянной.
– Я ее не трогала, – сказала она, оглядываясь на Мист. – Моррайт?
– Вероятно, они как-то привязаны к своему господину? – предположила Мист, преодолевая естественную брезгливость, чтобы втащить мертвого, мертвей некуда, ардорианца внутрь глыбы, за дверь, и содрать с него плащ. Лаутари, еще немного помедлив, начала втаскивать и эльфийку, а потом резко повернулась к своей создательнице.
– Оживи ее.
– Что? – не поняла Мист.
– Оживи ее. Она мертва, но ты можешь сделать ее живой, и она даст нам знания об этом месте.
– Но она не будет …, – начала было Мист, но проглотила мысль. Какой бы особенной не была жизнь н’ирнов, было глуповато с ними самими спорить о том, насколько она сильно она отличалась от условной нормы. – Разве не будет кто-то из ардорианцев знать больше?
– А кого ты больше хотела бы видеть оживленным, Моррайт? – воззвала к ее совести Лаутари. – Кому ты хотела бы дать второй шанс и новую жизнь?
– Никому, – нервно ответила Мист. Но если выбирать из этих двух … пожалуй, эльфийка была более очевидным вариантом, хоть и знать могла намного меньше.
Что же я делаю, – подумала девушка, понимая, что второй раз за сутки решение дается ей намного проще. Даже с некоторой отчаянной легкостью, можно сказать.
Помятуя о проблеме присмотра за темной сущностью, Мист сразу потянулась через Домены, проваливаясь в них моментально и как будто частично. Стандартное уже “Дея, зову тебя”, но мир даже не стал гаснуть, она словно проткнула руками реальность и вслепую коснулась другого мира. Одного, потом второго, третьего – продолжая видеть перед собой свою реальность. На ощупь поймала ледяную нить и вытащила ее за своими руками, словно за иголкой, и направила к безжизненному телу на полу.
– Теперь держи ее, – указала Мист Лаутари, сосредотачиваясь на призыве темного пламени. – Эйиладд Киридие!
Темнота, зародившись где-то за Доменами, проскользнула мимо них, повторяя следы Мист один за другим, и вытекла наружу из ее рук, пройдя через нее, как в ворота.
– Туда, – Мист махнула рукой в сторону дергающегося, нелепо поднимающегося тела. – Вперед!
Она видела это уже дважды: как темнота опоясывает тело, высасывая из него цвет, как втягивается в глазницы, окрашивая их в черный, но и в третий раз это было пугающее и завораживающее зрелище.
Потомки одной пары не выживут долго. А если женщин будет две? – отсутствующе подумала Мист, пока Лаутари невероятно заботливо помогала новой н’ирн подняться на ноги.
– Таэне тирре анморе, моррайт, – с перерывами и выдохами сказала эльфийка, пытаясь упасть на колени, но удержанная Лаутари.
– Ладно, ладно, – отмахнулась Мист. – Только сразу придумай, куда труп девать, а дальше хоть анморе, хоть Моррайт.
– Можно спрятать в Место хозяина А Лана, – тут же предложила эльфийка, немного подумала и переформулировала. – Бывшего хозяина А Лана. Так?
– Только Моррайт, – с умным видом подтвердила Лаутари. – Создательница и госпожа. И Старший.
– Старший?
– Эррах, первый из н’ирн, – пояснила Лаутари, явно чувствуя свою значимость как никогда в жизни.
– Куда. Девать. Тело, – с нажимом повторила Мист, глядя на двух своих подопечных тем же исключительно упрямым взглядом, как на непокорных студентов в прошлом. Которое сейчас было будущим – причем, только возможным, а не вырубленном в камне, потому что Мист уже плохо могла себе представить, насколько именно она уже вмешалась в древнюю историю. Ладно бы только сама Ардора – тут рассказ Мейли намекал, что этот финт был предопределен, но н’ирны?... Их уже явно было ровно на две эльфийские морды больше, чем предполагала история мира.
И куда их потом? С собой, в будущее?